Анmонина Шусmрова

 

ПСИХИАТРИЯ И ЦЕРКОВЬ:

Возможен ли союз?

 

Заграничные ереси внедряются в России

 

2003

 

Психиатрия и Церковь. Возможен ли союз?

Новые ереси в Церкви:

«ПРАВОСЛАВНАЯ ПСИХИАТРИЯ» и

«ПАСТЫРСКАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ»

 

«…Вотъ, почему намъ небходимо подорвать вѣру, вырвать изъ ума гоевъ самый принципъ Божества и духа и замѣнить все ариѳметическими разчетами и матеріальными потребностями».

(Сергій Нилусъ. Протоколы сіонскихъ мудрецовъ. Протоколъ №4 «Свобода и вѣра»).

 

 

"Психология – это лженаука, кторая сумела войти уже и в наше русское общество. И до такой степени, что даже проникла в ограду церкви: психологи становятся священниками не покаявшись, не оставив психологические взгляды на душу. …Психология от своего рождения была и есть богоборческая система. Она ловко скрывает это на первых этапах своего воздействия на людей – в конечных же своих методиках обучает поклонению бесам и сатане. Теории психологии – это мировоззрение сатаны".

 (Антонина Шустрова. "Опасность психологии" 1998г.)

 

 

 

 

Предисловие автора

«Православная психиатрия», как её нам предлагают во множестве вышедших в последнее время книжек, — представляет собой не действительный союз психиатрии и церкви, а прикрытое многочисленным ложным словопрением внедрение в церковь чуждых церкви атеистических психиатрических и психологических понятий. Под привлекательным названием «православная психиатрия» скрываются неправославные и очень жесткие теории (пришедшие в основном из психологии), направленные на то, чтобы уничтожать в людях остатки совести, стыда, вины, застенчивости, способности к покаянию и смирению. Эти теории действительно действенные, но действенные во зле. И если человек сознательно отдается в их власть, то они действительно могут довести человека до абсолютного «окамененного нечувствия». Этим термином святые отцы определяют такое состояние духа человека, когда он доходит до безжалостности, холодности к чужому и даже своему страданию, неспособности смягчиться.

Необходимым в наше время стало обличение психологии и психиатрии в той её части, которая выходит на психотерапию (психотерапия — практическое применение этих теорий) и предлагает сращение своих методов с методами Церкви. Психотерапия есть практическое применение психологии и психиатрии, «лечение» достаточно здоровых психически людей, не страдающих тяжелой формой одержимости. Психотерапевтами становятся и психологи и психиатры, но, в зависимости от вида полученного образования (медицинские институты и, соответственно, работа с глубокой патологией — у психиатров, и университеты, и работа с легкой патологией психики — у психологов) — будут несколько отличаться приёмы, мнения и последствия работы психотерапевтов с людьми. У психиатров всё более жестко и грубо, в соответствии с тем, что и патология более грубая, и методы их работы, и имеющийся в их «арсенале» «аппарат психиатрических методов подавления» предельно «груб». Будем, по возможности, называть эти течения общим термином «психология», так как психология является сборищем, совокупностью и главным теоретическим источником всех методов и теорий антихристианской обработки личности. И именно психология под разными личинами, в том числе и со стороны психиатрии, пытается теперь ввести свои методы объяснения психических процессов и свои методы их управления — в Российской Церкви.

Изучение сути появившегося нового направления — «православной психиатрии», или «пастырской психотерапии» — показало, что теперь внедрение психологических взглядов в церковь началось не только со стороны психологии, аи со стороны психиатрии. Обе эти области по содержанию своего атеистического мировоззрения одинаковы в своей «войне» против церкви. Есть различия в методах, в «нише», занимаемой в обществе, в областях применения. Но в том, что мы здесь рассматриваем, то есть в их политике по отношению к церкви, и в том основном содержании, которое они хотят ввести в Церковь, — и психология и психиатрия совершенно одинаковы. Они обе стараются навязать церкви нецерковные взгляды на жизнь, на людей, на болезни, на пути спасения.

Психиатры (например, Авдеев) пишут книги, содержащие тесное смешение христианских и психиатрических понятий, создают центры, где подавляющее и преобладающее воздействие на пациентов даётся именно психиатрическое и психологическое, а не христианское (Анатолий Берестов).

В Ивановской области Макариев-Решемская обитель вместе со своим игуменом Евмением постоянно выпускает литературу, содержащую в себе обильное смешение христианских и психологических, психиатрических понятий. По списку литературы можно ознакомиться с широтой её деятельности. Сам игумен Евмений, судя по его книгам, — глубоко изучил психотерапию и предлагает в пользование священникам самые глубокие и разрушительные для христианской души теории психотерапии.

Удивительно, что эта война против Церкви началась без всякого «объявления войны». Никто и нигде не поставил вопроса: а можно ли вообще такую информацию допускать в церковь, тем самым давая священникам для руководства, давая пастве для окормления. Книги печатаются под благословениями архиепископов. Книги продаются во всех почти церквях. А ведь известно, как священники гордятся и подчеркивают чистоту той информации, что продается с прилавков церквей. Что священники советуют покупать только ту христианскую литературу, что продается в церквях, и именно потому, что уверяют в её чистоте от прелести. Через безпрепятственное внедрение в Церковь психологии священники потеряют доверие своей паствы.

При засилье психологической литературы — о критике психологии ничего не сказано, не печатается, не дают печатать. И обыкновенный человек, не разбирающийся в психологии, — не понимает, где ложь, а где правда. В светской литературе наблюдается неоправданный крен в сторону психологии. К священникам обращаются люди с просьбой благословить их на изучение психологии или с просьбой благословить на работу психологом, и священники, не имея твёрдых ориентиров в понимании сути такой науки как психология, благословляют психологов на занятия этой деятельностью. Священники сами спрашивают пасомых-психологов, приносит ли для людей пользу такая работа, и, получая заверения о несомненной пользе, — благословляют. То есть священники не имеют четких ориентиров того, как относиться к психологии. Священники, призванные святить души людей, — должны бы первыми приложить попечение об изучении опасностей этого нового веяния, ставшего агрессивным по отношению к Церкви.

Только некоторые священники с уверенностью и верно говорят о том, что психология суть лженаука и имеет паразитическую цель существования, желая занимать не принадлежащее ей место окормления народа священниками. Они с уверенностью и верно говорят о том, что человек суть создан Творцом и нет таких областей души и тела, которые бы не были подвластны Богу, а значит и церковным таинствам, а значит и молитвам, а значит, в конечном итоге, деятельности и знаниям священнослужителей.

Другое дело, что трудность самого процесса покаяния людей вызывает то, что многое остаётся долго неизлечимым, а может быть — и никогда — в течение земной жизни. Ведь известно, что существует ад для непокаявшихся. А следовательно, существуют и болезни неисцельные, но причина неисцеленности — во грехе человека, нежелании покаяться, а не в принципиальной невозможности достигнуть покаяния. Священник не механистически может врачевать людей и не механистически призывает на людей благодать Божию, а в соответствии со степенью покаяния самого человека. Следовательно, наличие нераскаянности и, значит, множества болезней — не есть причина находить другие врачевания души в мире, кроме церкви и священников. В последние времена вообще спасение будет происходить «только скорбями и болезнями», а поэтому, наличие множества болезней не должно служить причиной людям для обращения к экстрасенсам, колдунам и психологам, что все суть бесовское отрождение.

Сращивание психологии и церкви идёт полным ходом. На прилавках церковных лавок появились книги игумена Евмения «Пастырская психотерапия»; священника-психолога Гармаева «Психопатический круг в семье», «Обрести себя» и другие, более мелкие по объему его книги, типа методических пособий по воспитанию детей; а также книги по «православной психиатрии» Д.А.Авдеева, Гурьева, Невяровича и др.

В этих книгах упор делается на вкладывание пагубной мысли, что в устроении души человека есть такая область, в которой не может разобраться священник, а поэтому и весь набор церковных таинств, а значит и Бог, Создатель (а это есть уже полный абсурд, противоречие). Авторы данных книг считают, что эту таинственную область души надо «официально» передать во власть и ведение психологам и психиатрам. То есть готовится «теоретический плацдарм» для введения психологии в церковь.

Священникам предлагается принять в свои методы окормления паствы психологию. Или предлагается почаще препровождать пасомых на приём к психологам и психиатрам, а в обществе создать устойчивое и положительное мнение, в том числе священников, о том, что посещение психолога или психиатра не менее предпочтительно, чем священника.

Психологи и психиатры желают склонить мнение священников, общественности и прихожан на свою сторону, с тем, чтобы равноправно со священниками участвовать в окормлении паствы, приобрести в свои руки более надежный рычаг контролирования мировоззрения христиан, то есть получить одобрение их деятельности официальной церковью, заручиться помощью священников для создания усиленного оттока христиан на окормление и душепопечение с помощью психологии и психиатрии.

Эту «таинственную область», «подвластную только психологам или психиатрам», они называют по-разному, например, «психосоматическое заболевание», но, в общем-то, никак толком не описывают, а просто настаивают на том, что есть нечто такое, что не поддаётся священникам, и надо отдать права заниматься этим только психологам и психиатрам; или в том числе психологам и психиатрам, что также пагубно для церкви, потому что волк, впущенный в овчарню, — рано или поздно погубит овец.

Но ничего существенно нового, объясняющего причину выделения такой области, они не приводят, и в таком наименовании, как «психосоматическое заболевание», не открывается никаких таких причин. «Психе» — переводится как «душа», а«сома» — тело, — и, таким образом, сказать, что нестроения Божиего создания задевают и душу и тело — значит, ничего особенного не сказать. Здесь нет причин заявить, что эта область неподвластна Творцу, или то, что священники абсолютно не знают, что с нею делать и чем врачевать. Если же священник, как поставленный Богом «врач душ и телес наших», не может что-то излечить молитвой и церковными таинствами, то это говорит вообще о сложности этой области отношений: Бог — священник — человек — грехи, а не о том, что надо отдать свою священническую работу другому, психиатру например. Процесс покаяния очень сложен, и болезни сами по себе являются и наказанием человеку за грехи и искуплением грехов. Человек может болеть всю жизнь и при этом спастись душой. Степень малой вылечиваемости вовсе не говорит о том, что священник должен отдавать пасомого в руки психолога или психиатра. Просто же таблетками, которые делаются из трав, и которыми лечат терапевты, — человек пользоваться может, и всегда пользовался, и в этом смысле деятельность обычного терапевта имеет смысл, и здесь никаких противоречий с церковью не возникает. Нам же пытаются внушить, что если терапевты нужны человеку, то точно так же и психологи. Но в положении психологов и терапевтов к людям есть большая разница. Терапевта никто не отрицает, ЭТУ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Бог благословил. Другое дело, что в последнее время появляются лекарства не из трав, или из трав таких, которые раньше широко не применялись, которые скорее колдуны применяли, то есть растормаживающие телесные низменные страсти тела. Сейчас приходится очень осторожно смотреть на то, что предлагают современные врачи.

Даже шизофрению или эпилепсию психиатры описывают так, будто это не беснование, а некое никем не понятое заболевание, которое находится «в компетенции только врачей», и причинами этих серьёзных заболеваний приводят такие относительно несерьёзные вещи (несерьёзные для объявления их причиной беснования), как влияние окружающей среды, генетическое предрасположение, нервный стресс и подобные слишком общие и маловразумительные факторы. А так как прямой корреляции, то есть связи ни с одним конкретным фактором из этого типа групп они не могут вывести, то и говорят о большой сложности причин возникновения беснования, им пока не изведанной. То есть по сути дела ничего не говорят. Тогда почему же их невнятные мнения церковь хочет взять себе на вооружение, или по крайней мере совсем не препятствует усилению влияния психиатрического и психологического мировоззрения в кругах церкви. Многие ученые монахи, живущие в Лавре и окончившие Семинарию, к сожалению согласны с той пагубной мыслью, что есть нечто такое в психике человека, что подвластно только психиатрии и психологии. Но мы должны понимать, что те таинственные области души, те таинственные явления и процессы, которые происходят в душе, никогда полностью и не могут быть понятны человеку. Это — область знания Бога, который ведет нас по пути покаяния и приближает к Себе. То, что касается принципов спасения — открыто Богом, и священники это знают. Полностью же познания всех движений души не открыто, но для спасения это не суть важно, и главное здесь, не является причиной обращения христиан к психологам и психиатрам, заводящим нас в демонизм.

Указывая на непознанность тонких движений души, психологи пытаются уверить священников и христиан в своей нужности. Но эти сферы относятся к Богу, а не к психологам.

Психологи и основных-то страстей не уразумеют, которые отлично ведомы священникам. В теориях психологов и психиатров нет тех основных семи-восьми страстей-бесов, которые борются с каждым человеком, явившимся в мир. У психологов классификация личностей происходит по весьма поверхностным признакам, не имеющим никакого отношения к сути человеческих грехов, а значит и к сути человеческих личностей, а значит и к сути болезни и излечения души. Например, классифицировать личности по принципу активности или пассивности, открытости или закрытости (интраверт-экстраверт), общительности или замкнутости, гибкости или тугоподвижности процессов (ригидность-флексибельность), как делают психологи, — значит, ничего существенного не сказать о душе. Вся существенность заключается в нравственности, которая полностью вычеркивается из теорий психологии. То есть по отношению ко греху можно ясно и просто разложить любую личность, четко обрисовать её суть, дать все прогнозы её будущего и тип борьбы и падений. То есть если, например, человек чревоугодник, не соблюдает постов, то он обязательно будет болеть желудком, иметь какие-то скорби, связанные с чревом. Бог будет ставить такого человека в такие ситуации, где человек мог бы осознать свою грешность в отношении чревоугодия и покаяться. Всю жизнь такого человека Бог будет простраивать в соответствии с необходимостью покаяния от данного греха (если он один только, а если есть все виды грехов, как это обычно и бывает, то в соответствии со всеми грехами). В любом случае без болезней он не останется. Таким образом, жизнь человека складывается не по беззаконию случайности и не по принципу теории вероятности, которой только и оперируют психологи. Они высчитывают свои бесконечные корреляции методами обычного математического анализа, в основе которого лежит закон обычного нормального распределения, то есть неких усредненных данных, никак не связанных с нравственностью, с духовностью.

Мы же знаем даже из обыденного житейского наблюдения, что у гневных и злопамятных, например, часто болит сердце. Конечно, не обязательны такие прямые параллели между грехом и типом заболевания, потому что промысел Бога много сложнее, и поэтому мы можем видеть любые исключения из этих правил, но, несомненно, все Его наказания и поощрения связаны именно с грехом и степенью отхождения от греха. Чего у психологов в теориях никак не найти.

Общительность, которую психологи выделяют как особое свойство личности, значимое для классификации личностей, сама по себе не вызывает склонности ко греху. Медлительность процессов, которую также выделяют психологи для своих классификаций, может помогать или мешать в каких-то делах, но всё это прекрасно корректируется самой ситуацией и отношением человека к ней. Тип телосложения или тип скорости нервных процессов нисколько не мешает преуспеянию на том или ином поприще борьбы с какой-то страстью, с грехом. Теории психологов вызывают только праздное любопытство. Руководить ко спасению они не могут. Но, что хуже всего, всячески уводят от спасения души, потому что при погружении в эти теории человек уразумевает прямо противоположные христианству принципы: вседозволенности, сосложения с животными страстями тела типа блуда, разрешения на агрессивность, отлагание стыда и чувства вины. Таковы теории психологов, а вслед за ними и психиатров, потому что психиатры полностью вмещают в себя теории психологии.

Таким образом, теории психологии и психиатрии, в той её части, где она пользуется психологией, — построены так, чтобы как можно дальше уводить пользующихся ими от осознания нравственной стороны жизни, а значит, и от покаяния, а значит, и от спасения души. А значит, и от веры в Бога. Почему мы и говорим, что теории психологов суть богоборческие, антихристианские, противоцерковные и пользоваться ими — это всё равно, что разрушать суть церкви изнутри, то есть само мировоззрение церкви, смысл и тип окормления паствы, на котором ещё и держалось здание церковное.

Если в обычной терапии и хирургии врачи нужны (но не психологи), то психиатры нужны только для узкого и весьма специфичного круга болезней и потому вообще стоят особняком от обычных врачей тела. Обычные «телесные» врачи не вступают в противоречие с правилами Церкви, они лечат больных в пределах своей компетенции. Никто не слышал, чтобы терапевты или хирурги активно двинулись в церковь отвоёвывать себе право на приоритеты у священников.

Психиатрия имеет дело с душой. Но трактует её атеистически, низводя душу с духовных задач и далее приписывая ей необходимость подчиняться телу и принимать на себя потребности тела.

Психиатрия должна бы пользоваться христианским учением о душе в своих методах и теориях (не обращаться к Богу в психиатрии — это прямое кощунство). Никто психиатрам не запрещает приближать свои методы к церковным. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ЦЕРКОВЬ НЕ МЕШАЕТ. Они сами этого не делают, и их мирская система им это запрещает. Психиатры не перестраивают своей системы внутри себя, а ведут наступление своими методами и взглядами на церковь.

Не надо делать перестройки церкви и её взглядов и методов для того, чтобы перестроить психиатрию. Пусть психиатры приглашают священников, если вдруг начали исправляться, И ЕСЛИ ПРЕЖНЯЯ АТЕИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА ИМ ЭТО ПОЗВОЛИЛА. Или пусть говорят со своими пациентами о Боге и покаянии. Для этого не нужно навязывать батюшкам свои взгляды на личность человека, на душу.

Итак, психиатрия, хотя она сейчас и в очень «изломанном виде», но всё же имеет рациональное зерно в своём существовании: она обязана призревать особо беснующихся и изолировать их от общества. Она может существовать, но только не должна навязываться Церкви под видом взаимопомощи. Психология же вообще не имеет права на существование. Это новая ересь, небезуспешная попытка сатаны подменить Церковь светским институтом успокоения нервов без излечения души от пороков.

На активную практическую деятельность психология вышла только сейчас, в конце 20 века, и то только благодаря тому, что люди потеряли всякие нравственные ориентиры от безверия, от отсутствия богообщения, и «влаются всяким ветром» всякого дикого учения. Этими областями души, якобы не поддавшимися для врачевания священнику, предлагается заниматься психологам, употребляющим христианскую атрибутику чисто внешне, или священникам, активно использующим в своей деятельности психологию и психиатрию. НО ЕСЛИ БОЛЕЗНЬ НЕ ПОДДАЕТСЯ ВРАЧЕВАНИЮ, ТО ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО МЫ ДОЛЖНЫ ИДТИ К КОЛДУНУ, А В СЛУЧАЕ БОЛЕЗНИ ДУШИ К ПСИХОЛОГУ ИЛИ К ПСИХИАТРУ, РАБОТАЮЩЕМУ С «ПОГРАНИЧНЫМИ РАССТРОЙСТВАМИ». Такие ситуации говорят об оскудении духоносных пастырей, и об особой духовной немощности и греховности современных людей, не больше. «Придя на землю, обрящу ли где веру на земле?», — говорит Иисус Христос о последних временах, то есть Он предсказывает не только оскудение высоких подвигов и благочестия, но даже и отсутствие самой веры. Но, тем не менее, трудности спасения, самих подходов к добродетелям, не говорят о том, что люди должны искать помощи у врагов христианства: у психологов и у психиатров в их атеистических взглядах и методах. И о том, что даже вразумительное учение о современных проблемах будет отсутствовать — тоже предсказано святыми Отцами: «Будете учиться по старым книгам, и будете ведомы самим Господом» — говорили они.

Таким образом, ЛОЖНО УТВЕРДИВ СВОИ ВЗГЛЯДЫ НА СУЩЕСТВОВАНИИ ОБЛАСТИ ДУШИ, НЕ ПОДВЛАСТНОЙ ЦЕРКВИ, ТАИНСТВАМ, СВЯЩЕННИКАМ, БОГУ, — А ТОЛЬКО ПСИХОЛОГАМ И ПСИХИАТРАМ, — СОЗДАЁТСЯ КРЕПКИЙ ПЛАЦДАРМ ДЛЯ ВНЕДРЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ И ПСИХИАТРИИ В ЦЕРКОВЬ: они вводятся как обязательные в арсенал обращения священников со своей паствой, или ими обосновывается необходимость направления священниками прихожан на приемы психотерапевтов или психиатров. Утвердив в населении мысль о необходимости психологии для окормления паствы, о том, что без нее не могут обойтись ни священники, ни прихожане церкви, ПСИХОЛОГИ И ПСИХИАТРЫ РАЗВЯЖУТ СЕБЕ РУКИ ДЛЯ СВОБОДНОГО ПРОНИКНОВЕНИЯ ВО ВСЕ СФЕРЫ ЦЕРКОВНЫХ ПОНЯТИЙ СПАСЕНИЯ. Психология — орудие борьбы с мировоззрением. Но мы, христиане, знаем, что человека создал Бог. И нет ничего в человеке такого, что не было бы описано в христианском учении. Нет таких болезней души или тела, которые бы не были подвластны лечению Бога. Разве что по попущению Бога, для исправления и искупления грехов может продолжаться болезнь. Или для назидания и испуга остальных здоровых, чтобы глядя на наказание, не грешили. Известно ведь, что есть на земле и «наследники ада», души умершие, «живые трупы», — как называет их Евангелие, и не убирает их Господь на тот свет только потому — что не хочет нарушить общую структуру взаимосвязи всех людей, Им созданных: «Не выдираю плевелы из злаков — чтобы не нарушить рост злаков» — в этом смысле говорит Евангелие. Например, если грешный человек и не соблюдает духовные законы общежития, но поневоле телом своим принужден исполнять материальные: зарабатывать себе на жизнь и тем приносить хотя бы косвенную пользу людям. Он работает уже не ради пользы всех, а ради денег, хотя это уже есть извращение человеческих отношений. А может быть, такие люди могут сослужить пользу одним видом своего греха: да убоятся негрешащие впасть в таковой.

Нет такой области в душе человека, которая была бы неподвластна Богу, покаянию, а значит и действию тех церковных таинств, которые Бог положил быть посредниками между Ним и людьми (исповеди, причащения, соборования, крещения) и церковных треб (молебна, акафиста), Божественной Литургии. Всё подвластно Богу и Его святым. А раз так, то нет никакого оправдания тем, кто пускает в Церковь чуждые ей элементы. «Кто прибавит к учению сему — да будет анафема». Если лечение проблематично или духовное устроение пасомого запутано, то это еще не значит, что человеку необходимо идти к психологу. Если батюшка не справляется с паствой — то надо понимать, что без усилий пасомого и батюшка не спасет, что надо и самому исправляться, надо больше полагаться на Бога, но никак не обращаться к слугам сатаны. Как это сделал Саул и оттого окончательно погиб от гнева Божия.

Психиатры в сане священников.

Некоторые священники, имеющие психиатрию своей мирской специальностью, напрямую применяют её методы в окормлении паствы. Они продолжают вести психиатрические приёмы (параллельно со священнической деятельностью) полностью в соответствии с психиатрическими взглядами и приёмами воздействия, никак не корректируя его в связи с принятием сана. Они не видят разницы в христианском мировоззрении и в психиатрическом понимании беснования. У них нет ясного различения самих понятий, которыми они оперируют. Они не сильны ни в глубинном осмыслении христианских понятий, ни в переосмыслении психиатрических с точки зрения христианства, а при их должности и сане это необходимо. При попытках выяснить их мировоззренческую базу понятий разговор выходит на те же понятия, что твёрдо сформировались у обычных закоренелых психиатров, то есть на антихристианские в своей сути. (Они плохо это осознают, но ответственности за принятие сана священника, а значит, необходимости святить людей — это с них не снимает). Все обычные психиатры вполне прочно стоят на той позиции, что они имеют полное право врачевать души людей в соответствии с их атеистическими взглядами на жизнь: неверием в существование Бога, бесов, бессмертной души, и главное, отрицанием причин происхождения болезней как согрешений против заповедей Бога. В соответствии с этим все методы лечения у психиатров материалистические, то есть направленные на воздействие на тело, а не на душу: химиопрепараты, физическое потрясение тела в виде электрошока, или химический путь приведения тела на край жизни и смерти в виде инсулинового тканевого химического шока и т.д. Никакой переоценки ценностей и смены методов обращения с людьми у психиатров, принявших священнический сан, зачастую не происходит.

Происходит лишь чисто внешняя мимикрия под признание православия, заключающаяся в обильном славословии в адрес церкви, наличии икон и даже небольших молебнов, как это имеет место в книгах психиатра Авдеева и в душепопечительском центре психолога-священника Анатолия Берестова, но и только. Происходит только внешний «косметический ремонт» всё того же старого атеистического здания, всё с той же начинкой устоявшихся атеистических теорий. Ничего действительно серьёзного во взглядах и методах таких психиатров, ставших священниками, не затронуто. Идёт воздействие на пациента в атеистических позициях и принципах, у пациента простраивается атеистическая модель восприятия мира и картины своей болезни, атеистических путей выхода из болезни. То есть по-прежнему взращивается тупиковое мировоззрение без опоры на Бога и без покаяния, без понимания сути корней своей болезни.

Подобные психиатры просто спокойно ведут приёмы теперь среди верующих, и вместо проповеди и просвещения истинно христианского, где бы они ни появились, они организовывают стихийный психиатрический приём. Только следствия отсюда происходят сугубо психиатрические, а не священнические: организуется отток народа в психиатрические учреждения, паства врачуется психиатрическими методами, подпадает под постоянное наблюдение и контроль психиатров.

 

 

       ПСИХИАТРИЯ И ЦЕРКОВЬ. ВОЗМОЖЕН ЛИ СОЮЗ?

ПСИХИАТРИЯ И ПСИХОЛОГИЯ, СХОДСТВО И РАЗЛИЧИЕ

Такой союз, как нам предлагают — невозможен. НЕПРАВОМЕРЕН. В том виде, какою предлагается ввести «православную психиатрию» в Церковь — её вводить нельзя. Современная психиатрия является атеистической, а православные взгляды провозглашает лишь внешне, и эти взгляды ни в коем случае не затрагивают и не изменяют глубинных методик современной атеистической психиатрии.

МАЛАЯ ЧАСТЬ ПСИХИАТРОВ И СВЯЩЕННИКОВ СЕЙЧАС ВВОДЯТ ПСИХИАТРИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ И МЕТОДЫ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ЛЮДЕЙ В ЦЕРКОВЬ. САМИ ЭТИ ПСИХИАТРЫ НА СВОИХ РАБОЧИХ МЕСТАХ НЕ ПРИНИМАЮТ И НЕ ИСПОЛЬЗУЮТ ЦЕРКОВНЫЕ ВЗГЛЯДЫ И МЕТОДЫ. А ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ ПСИХИАТРИИ И НЕ ДУМАЕТ ОБРАЩАТЬ ВНИМАНИЯ НА ЦЕРКОВЬ.

Сейчас происходят, вообще говоря, странные вещи. Ведь проблемы объединения Церкви и психиатрии в таком виде, как она поднимается сейчас — никогда не стояло, и такой «православной психиатрии», которую нам сейчас предлагают — Церкви совершенно не нужно, и даже чрезвычайно опасно принять. Была психиатрия до революции просто делом призрения душевнобольных, тех душевнобольных, которые уже не могли жить самостоятельно или были опасны для окружающих. При советской власти психиатрия стала атеистическим заведением с атеистическими целями и методами работы. В частности, она была и тюрьмой для неугодных властям верующих. Теперь те, кто называют себя «православными психиатрами», говорят: давайте вернемся к Церкви. Но кто вам мешает? Возвращайтесь. Для принятия в свои теории церковных взглядов не надо никуда ходить и тем более не надо изменять приёмы работы священников с пасомыми. Откуда такое «похвальное рвение» в наше время всеобщей апатии к смыслам жизни, расслабленности, и главное, полного подчинения властям без всякого соотнесения с их принципами и степенью нравственности? Вполне планомерно, широкомасштабно, и с разных позиций (и психологи, и психиатры, и некоторые священники) вдруг многие начали убеждать общественность, что Церковь должна соединиться своими взглядами и методами работы с психологией и психиатрией. Выходят многие книги, создаются Центры (Берестов) и объединения (Ничипоров), священники-психологи пишут книги, и психологи, желающие «помочь» Церкви в её проблемах окормления паствы, тоже пишут книги. И предлагают Церкви позаимствовать методы психологии и психиатрии. Нецерковные взгляды психологи принимают в свои теории, а свои теории внедряют в Церковь. Очень настойчиво. А главное, уж очень серьёзно меняют при этом весь подход священника к пастве и всё мировоззрение паствы.

Надо пояснить, что МЕТОДЫ ПСИХОЛОГИИ И ПСИХИАТРИИ, КОТОРЫЕ ИМЕННО ПРЕДЛАГАЮТСЯ ДЛЯ ВНЕСЕНИЯ В ЦЕРКОВЬ — АБСОЛЮТНО ОДИНАКОВЫЕ. Они одинаковы по теориям, которые они вобрали в себя: как отечественным, так и пришедшим из-за границы. Психология изучает и лечит здоровых, а психиатры — бесноватых. Одинаковы по восприятию человека, развитие которого в истории и в личной жизни они понимают как продукт чего угодно: общественных отношений, биологического развития и самозарождения жизни, исторического отбора, — но только не как СОЗДАНИЯ БОЖИЯ. Например, это отлично разработанные, до мелочей, техники эриксонианского гипноза: то есть изменения мировоззрения пациента без его желания, или с преодолением сопротивления или, иначе говоря, техники соблазнения на грех. Эти техники полностью берет в свой арсенал и психиатрия. Психоанализ, то есть теории Фрейда, всегда были любимым «коньком» русских психиатров. Им нравилось доказывать своим пациентам существование у них «всех смертных грехов», потому что пациенты абсолютно беззащитны от своего незнания в условиях отречения от Божией помощи (ведь придти на приём к психотерапевту, к атеисту, — означает то же самое, что отречься от защиты Бога) и от своей безправности (если это пациенты психиатрической клиники, то они далее возразить не могут, а то их сразу будут «лечить» от строптивости). Психиатрия же предлагает разнообразить священнический подход к пастве богатейшим и тщательно разработанным набором «психических отклонений», «акцентуаций» на любой вкус. То есть, попросту говоря, под которые можно подвести любого нормального человека. Все верующие, даже вовсе не одержимые, — будут под влиянием и в «списках» психиатров, только позволь Церковь принять священникам и применить к пастве все эти критерии: неврозов, истерий, психопатий, даже просто: «депрессивных», «эгоцентриков», «несносных спорщиков», «малодушных», «мечтателей», «застревающих», «фанатиков» и т.д., которых аккуратно вслед за психиатрами перечисляет в своём томе игумен Евмений. То есть психиатры искусственным путем настолько расширили область своей «компетенции», что теперь любого человека могут объявить своим пациентом. Тогда как исправлять душевные недуги — грехи испокон веков должен был священник.

Просто духовная война с Церковью ведется с двух сторон: со стороны психологов, более мобильных и свободных в своих действиях, и со стороны психиатров, неповоротливых в своей железно-заскорузлой системе, зато которых ничто уже не заставит перестроиться и которые имеют уже устоявшуюся базу учреждений, и заручились обязательным охватом населения своими методами воздействия, к тому же имеют такую грозную систему как психиатрические больницы с их практически бесконтрольностью и неподчиняемостью обычным методам правосудия. Психиатрия имеет все юридические права, развязывающие ей руки на самые противозаконные (против законов совести и свободы, и нравственности, так как это полностью атеистическая наука, служащая власти, а не нравственности) деяния. С такой «армией» много чего можно сделать, если открыть себе путь к верующему народу, — заручившись благосклонностью священников и церковного начальства, склонив общественность на свою сторону и обеспечив себе безпрепятственный официальный отток христиан от церкви (направляемых самими священниками!) к психиатрам и к психологам.

Психиатрию и психологию вводят в Церковь и под видом борьбы с наркоманией (что делает иеромонах и бывший педиатр, а теперь активный использователь методов психиатрии и психологии священник Анатолий Берестов) и пьянством, и финансирование идет из госбюджета. Наркоманы и пьяницы могли бы вылечиться с помощью церкви, если бы захотели, но не с помощью психологов и психиатров (психиатров в том виде, в каком они сейчас существуют, какие методы используют и какие теории лежат в основе их методов).

ВСТРЕЧНЫЙ ИНТЕРЕС СВЯЩЕННИКОВ К ПСИХОЛОГИИ, ПСИХИАТРИИ.

Есть и встречное желание священников найти выход из трудностей окормления паствы. Но, увы, выход ищется не через «тесные врата» строгих заповедей, а через вседозволенность и нравственную «свободу» других теорий, особенно удобных в своей далекости от религии (ведь они не объявляют себя другой религией), и имеющих наукообразный статус.

Священники замучились с неразрешимостью проблем своих пасомых, и как только официальное церковное начальство одобрит союз с психологами и психиатрами, так сразу с облегчением и в массовом масштабе будут препровождать своих пасомых на консультации к психологам и психиатрам. И сами будут использовать нечестивые методы психологов и психиатров. Как только общественное мнение свыкнется с этим нововведением.

Впрочем, и сейчас священники уже начали применять, в разной степени, взгляды и методы психологов и психиатров в своём деле окормления паствы. Это трудно контролируемо, потому что может происходить просто на уровне неправильных мыслей, при беседах с пасомыми. Но есть и более грубые, явные, ничем не оправданные нарушения даже чина обрядов, например, при таинстве соборования один протоиерей, после всего положенного по чину соборования, велел всем соборующимся положить руку на плечо впереди стоящего (выстроив всех «в затылок»), и пока он, священник, обносил крест для целования, люди вынуждены были так стоять. Это приём психотерапевтических тренингов: когда совсем незнакомых людей заставляют различным образом прикасаться к телам друг друга, обниматься, вынуждают к тактильным контактам. При тренингах это «снимает защиты», низводит людей на простой уровень отношений в обход необходимого в жизни взвешивания соотношения выполнения заповедей («с кем поведешься — от того и наберешься», каждый человек обязан смотреть: с кем, сколько и на каком уровне доверять и общаться), растормаживает секс, а в церкви это вообще дико выглядит. Святые отцы учат, как тщательно надо остерегаться ненужных тактильных касаний, особенно с незнакомыми людьми.

Итак, нам надо понять, что нас обманывают. Что возрождением «православной психиатрии «называют не возвращение психиатрии к вере в Бога, а усиление её богоборческого влияния на Церковь: путем сращивания своих методов с методами церкви, путем налаживания всё большего оттока верующих на приемы к психиатрам.

Поэтому, как невозможна «христианская психология», так невозможна и «православная психиатрия» в том виде, как её нам предлагают. Отличие психиатрии от психологии в том, что психиатрия, в принципе, имеет право на существование, как некий институт общества. В принципе, по христианским нормам, она должна заниматься «призрением душевнобольных» (как это и было до революции, и всё церковное там вполне присутствовало). Но в наше время психиатрия сильно извратила свои права и обязанности по отношению к душевнобольным, и по отношению к здоровым тоже. В том виде, какая психиатрия есть сегодня (с её насильственными методами, химиотерапией, разрушающей нервную систему, жестокой и безсмысленной электросудорожной «терапией» и др.), — лучше держаться подальше от неё и христианам, и остальным. А не приглашать в Церковь и не принимать её настойчивых приглашений в свои кабинеты.

Итак, психиатрия отошла от верных позиций по отношению и к больным и к здоровым. На словах говоря о вере в Бога, — она продолжает лечить строго в соответствии со своими атеистическими и безжалостными методами, разрушающими организм: душу и тело. Все психиатры, и Авдеев и Берестов в том числе, прописывают химиотерапию, то есть транквилизаторы и т.п., таблетки, вызывающие сильнейшие сдвиги во всей нервной системе, способные сделать так, что человеку не будет подчиняться собственное тело. Эти таблетки уже вошли в обиход населения, и достигают того, что человек в критической и кризисной ситуации, когда бы он мог подняться над осознанием смысла жизни и придти к Богу, — сам принимает на себя оглушающий удар химиопрепаратов, впадает в расслабление, отупение и бездеятельность мыслей, чувств, воли. Такую ли психиатрию священники предлагают допустить ко своим пасомым?

Уж кому-кому, а психиатрам уверовать в Бога было бы очень легко. Хоть это и доказательство «от противного», но очень ясное и мощное: ежедневно видеть бесноватых, видеть раздвоение их личности и насильственные действия в них со стороны бесов, слышать угрозы в адрес Бога и священников от беснующихся, безконечно в подробностях записывать подробнейшие отчёты душевнобольных о том, как их мучают бесы (это и есть основная работа психиатра с душевнобольными: вынудить всё рассказать, аккуратно записать, а потом в лицо спокойно сказать, что это «бред сумасшедшего» и ничего этого нет на самом деле), что говорят голоса, как выглядят являющиеся им черти, — и при этом упорно отрицать существование бесов, ангелов, мира невидимого, Бога; говорить в глаза этим больным, что они лгут и у них бред, бить их сильнейшими разрядами электротока, видеть, что это не помогает и всё равно мучить в угоду официальной теории и предписаниям (не зря же немалое число психиатров кончают жизнь самоубийством. Это наказание Божие за такое упорство в неверии при таких-то доказательствах, и за такую безжалостность и лукавство), — и при этом не уверовать и не перестроиться за всё время существования этих атеистических теорий; — то, что стоят все их обещания и заявления о вере сейчас. Это настолько жесткая и жестокая система, что преступно священникам сращиваться с ними и передавать своих пасомых в руки психиатрам. Они и из здоровых-то сделают больных при таких-то методах. И это не шутки. Мне лично рассказывала одна попавшая в такую больницу, как психиатр шантажировала её, пугая назначением таблеток, от которых, как говорила психиатр, «становятся дурачками».

Место психиатрии среди других наук

Рассмотрим определение места психиатрии среди других врачебных наук, воспользовавшись определением этого места классическим психиатром. Хотя он и не указывает своего имени (вероятно потому, что позволил себе участвовать в деле вряд ли богоугодном: выступил на страницах православной брошюры «О душевных болезнях», и при этом не скрывая своего обычного психиатрического неверия ни в Бога, ни в бесов, ни в необходимость, следовательно, помощи психиатрическим больным через Церковь), но полезен нам тем, что ясно и кратко излагает интересующие нас вопросы, и при этом не слишком лукаво открывает взгляды психиатров. Он излагает взгляды психиатров без особых прикрас со своей стороны (спокойно надеясь, что, как и прежде, никто не посмеет их критиковать), что нам и ценно, для того, чтобы увидеть, что психиатрия стоит на вполне атеистических позициях, и поэтому, в том виде, какая она была (и в принципе есть и сейчас) — её нельзя использовать православному священнику. Сращивание Церкви со светскими институтами возможно лишь тогда, когда они встают с Церковью на общую мировоззренческую позицию. В противном случае произойдет то, на что указывал Игнатий Брянчанинов и другие святые Отцы, говоря о последних временах: сращивание церкви со светскими учреждениями и привнесение в Церковь светских способов управления, то есть по большому счету бездуховности.

Итак, этот психиатр пишет, что психиатрия до сих пор занимает обособленное положение среди медицинских дисциплин. И это говорит о том, что её вообще, может быть, не стоит называть медициной, ведь нормальная психиатрия не лечит (психически больных лечит Церковь), а только лишь осуществляет призрение за ними и обеспечивает к ним доступ священников. Итак, наш психиатр пишет: «Психиатрия пока ещё занимает несколько обособленное положение среди других медицинских дисциплин. Это связано с отсутствием у психиатров достаточно объективных методов обследования... Оценка психического состояния больного, таким образом, является достаточно субъективной. В этих условиях личность, знания врача, научное направление, которого он придерживается, сказываются на диагностике, а также на лечении в значительно большей мере, чем у врачей других медицинских специальностей». То есть до сих пор психиатрия стоит особняком по отношению к другим врачебным специальностям, и из этого следует очень серьёзный вывод: раз она занимается болезнями души, а не тела, то должна очень тесно контактировать с Церковью, а если этого нет, то в психиатрии, как методе лечения, должны быть, неминуемо, серьёзнейшие искажения. Психиатрия должна бы лечить душу, но не верует ни в Бога, ни в бесов, вызывающих болезни больных, и поэтому в лучшем случае должна бы заниматься изоляцией опасно беснующихся от общества (но увы, и этим дело не ограничивается. Увеличивается неоправданное насилие. Сейчас всё больше при обнаружении слабости творится не помощь, а насилие). Так, этот автор пишет о том, что в России психиатры не признают существования души у душевнобольных (души с её основными признаками: богосозданности, безплотности, вечности, возможности насилия со стороны бесов), а вот на Западе кое-где признают душу (но что толку: ведь там процветает бессильное католичество, а души людей искажены и умертвлены настолько, что даже официально разрешенная вера и принятая наукой уже не спасает: люди не в силах нелукаво уверовать в Бога). Он пишет: «Однако и сейчас имеются различия в отношениях к психическому больному, зависящие от структуры общества и преобладания психологического (в данном случае этим термином называется душа, вера в душу - от авт.) или клинико-биологического («биология» — то есть одно тело. Даже на поверхностный взгляд для думающего человека видно, как это «режет слух»: говорить «тело» в отношении «душевных болезней». - от авт.) подхода к душевным болезням в тех или иных странах и в психиатрических школах».

Продолжение той же цитаты: «Западное демократическое общество, отстаивающее свободу личности, в том числе и личности душевнобольного (здесь хорошо видно признание, что в современном мире у «князя мира сего» нет свободы личности. И когда психиатрические клиники называют ещё одним видом тюрьмы (для душевно здоровых, но неугодных властям: так называемые диссиденты — то кто будет спорить с этим? - от авт.)), во многих случаях разделяет также психологические и среди них — психодинамические концепции». Как их только не называют, а суть одна: хоть как-то легализовать понятие душа, её безплотность, потому что иначе очень трудно работать. Работать с душой — и при этом отрицать её существование, её основные признаки: невидимость, главенствующее влияние на тело, подверженность влиянию сил невидимого мира бесов и, конечно, ангелов. Тем самым один шаг до признания существования Бога. А это ученые сделать никак не хотят, или им запрещают те, кто стоит у «руля» этого мира: «князь мира сего» с его масонами. Поэтому легализацию понятия «душа» они пытаются сделать однобоко, так, чтобы выводить не на поклонение Богу, а на поклонение сатане: бездушным реалиям века сего, материального, бездушного миропонимания.

Продолжение цитаты психиатра: «Результатом этого является значительная психологизация душевных заболеваний, в том числе психозов, что нередко выражается в недостаточной медицинской защите больного (очевидно, имеются в виду таблетки? Вопрос о разрушающем действии их много раз поднимался в среде психиатров. - от авт.), с одной стороны, и общества — с другой. (Наверно, речь идет о защите общества от душевнобольных. Здесь ещё раз подчеркнуто видна безпомощность психиатрии в установке верного диагноза. Рассматривать психоз как болезнь тела или как ущемление души в правах на тело со стороны бесов. Насколько простирать «психологизацию душевных заболеваний»? Лишённые верного церковного, духовного взгляда на духовные болезни — они не могут верно определить ни течение болезни, ни её прогнозы, ни решить все эти тонкие вопросы, требующие духовного рассуждения и духовного осмысления этих болезней. С другой стороны и священники сейчас очень духовно незрелы, не привыкли глубоко и серьезно изучать свою паству, в том числе с точки зрения разных степеней одержимости (но это не значит, что нужно обращаться к помощи тех, кто вообще далёк в своих методах от правды.) Однозначно можно сказать: «слепой слепого заведет в яму»: если священник не приобрел высокий духовный уровень рассудительности и познаний в области разных отклонений духа — то он не поправит свое шаткое положение за счет обращения к неверующей медицине, которая сама «хромает на обе ноги». Эти две силы, даже соединившись, но ни одна не исправившись в глубине и чистоте своих взглядов — не спасут больного. Душевнобольным приходится существовать в жестоких условиях современного бездушного неверующего общества, когда люди вместо помощи друг другу приносят почти только одно страдание. Исцеление и облегчение происходит практически только при непосредственном обращении к Богу и при нелицемерном раскаянии во грехах и больных, и их близких.

Немного из истории психиатрии.

Её по сути дела нет. Психиатрии, такой, КАК ЕЁ СЕЙЧАС ПРЕПОДНОСЯТ: В ВИДЕ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ СЕРЬЁЗНОЙ НАУКИ — никогда и не существовало. Было душепопечение при монастырях. В учебнике для медучилищ сказано, что первые больницы возникли только в 1779 и 1806 году (всего две), и содержание (а не лечение!) там было чисто симптоматическое: «Положение больных в психиатрических больницах было тяжелым. Широко использовались всевозможные меры стеснения больных: их связывали, надевали на них цепи и смирительные рубашки». Так пишут в учебнике Морозов и Ромасенко. Смешно читать о тяжелых мерах: ведь они только лишь ограничивали движения. Тогда как в современных клиниках вполне по-садистски бьют током, доводят до инсулиновых судорог и насильно заставляют пить таблетки, от которых повреждается нервная деятельность на всём протяжении нервной системы, вплоть до головного мозга. Гораздо умнее и гуманнее просто связать бесноватого, чем ещё разрушать его телесную нервную систему, да и всё тело (тогда как бесу это не приносит никакого вреда).

В учебнике по психиатрии написано: «В 17 веке в Московской Руси стал всё больше утверждаться взгляд, что «помешательство» — это болезнь». Психиатры даже словом «беснование» не хотят назвать беснование, потому что это уж очень близко по смыслу с учением о существовании бесов, а значит и ангелов, а значит, и Бога. А значит, им придётся признать, что беснование не болезнь тела, а болезнь души, то есть грех, а не болезнь. Они под слово «болезнь» подвели искусственно слишком широкий смысл и греха души тоже. И этой чисто внешней натяжкой пытаются утверждать, что причина духовных нарушений в теле, а не во грехе. Они не хотят признать нематериальной сущности духовной жизни: переживаний и борьбы нравственности: добра и зла, от результата которой и зависят такие серьёзные нарушения духа. Попросту они не хотят признать существование Бога. Потому мы и говорим, что теории психиатрии изначально богоборческие, и она не может сотрудничать с Церковью. Психиатрия современная суть противник церкви по своим взглядам и методам. Она не перестраивается под церковные взгляды, а заставляет Церковь подстраиваться под психиатрические теории.

В учебнике по психиатрии написано, что только «В 1857 году И. М. Балинский начал преподавание курса психиатрии в Петербургской медико-хирургической академии». То есть буквально перед революцией, а значит, серьёзно психиатрию как отдельную науку и ЛЕЧАЩУЮ душу систему взглядов и методов никто и не воспринимал. И хотя психиатрия переводится как «лечение души», но все теории в ней являются материалистическими, не признающими никакого духовного невидимого субстрата, то есть души. То есть нет истории той атеистической психиатрии, которую нам преподносят как несомненную истину. История атеистической психиатрии очень мала и занимает всем печально известный период от революции 1917 года. Из Евангелия, которое есть настоящая долгая история, мы прекрасно знаем все эти случаи беснования и что с ними делали. Бесноватых связывали вплоть до цепей, хотя и это не всегда удерживало. Изолировали их от людей, да они и сами старались убегать в пустынные места. С бесноватыми бесы долго не церемонились, старались их убить или довести до самоубийства, то есть применяли те методы, которые могут лишить человека рая. Потому что в случае насильного убийства человек не успевает покаяться, и в случае окончания жизни своевольным самоубийством так же не успевает покаяться и покориться Богу. Например, мы читаем о бесноватом в Евангелии, что «его бес кидал то в огонь, то в воду».

В многочисленных житиях мы встречались со случаями исцеления бесноватых святыми. Они уверенно, «спокойно» могли изгнать беса, вернее имели на то достаточную силу, или дерзновение у Бога благодаря своим подвигам пощения во всём. То есть сам процесс «лечения» был чисто духовный, происходил силою невидимого Духа святого, изгоняющего духа — беса. Поэтому, у верующего человека, вдумчиво относящегося к христианству, складывается вполне отчетливая картина причин беснования и способа освобождения от него, как действий духовного плана. Всё здесь происходит через христианство.

Мы читаем в Евангелии и в житиях, что причинами беснования были разные серьёзные нарушения нравственности, то есть несоблюдения заповедей Божиих. Видимо, при особо тяжелых случаях нераскаянности или гордости, или жестоковыйности Бог попускал эту крайнюю и стыдную форму мучительства души и тела, «да спасется дух». И если в прежние времена были святые, которые могли прекратить беснование ради своих заслуг перед Богом, то теперь бесноватым и их родным приходится мучиться, как правило, до конца земной жизни. И пока Бог не освободит своими духовными способами — никакой врач не освободит материальными средствами. Другое дело, если происходит совпадение того и другого, но, как правило, это обычно касается духовных, христианских, церковных процессов, с которыми соприкасается человек.

Сейчас нет такой святости живых подвижников, которые могли бы отчитать и изгнать беса из бесноватого так, как это делалось раньше. Да и от беснования человек может освободиться не прежде, чем исполнится мера его мучения и унижения. Те, кто истинно имел дерзновение перед Богом исцелять бесноватых, — получали об этом извещение: кого, когда и при каких условиях исцелять, отчитывать. Сейчас же отчитку делают всем желающим, но когда и как она «сработает» —  этого никто не знает.

Беснование — никак не «возложенный Господом» на больного «крест», как утверждает психиатр Авдеев (в Книге «Духовная сущность психических расстройств. Размышления православного врача». Авдеев так называет главу своей книги: «Душевный недуг — Господом возложенный крест»), а наказание за особо тяжкие грехи, и особенно богохульство, гордость, презрение, наглость, кощунство. Святитель Игнатий Брянчанинов ясно говорит о том, что существуют болезни и скорби ко вразумлению человека, и существуют болезни и скорби как знак отвержения человека Богом, и в пример таких случаев называет неожиданную смерть и ПОТЕРЮ РАССУДКА. То есть беснование в обычном, «классическом» смысле, в самом распространенном виде — это наказание, отвержение Богом, некий предельный вид позора человека, как явно отдавшего бесам своё тело.

Беснование — стыд, а не победа и не подвиг, как пытаются ложно представить современные любители запутать всю «теорию» появления бесноватости. Так, Авдеев представляет бесноватых в виде особого рода высоких подвижников. Но учение о возложении креста — это учение для подвигоположников, для настоящих подвижников, «крест» для них — это подвиги, и он попускается к прославлению их, а не к унижению. Здесь Авдеев проводит очень явную подмену смыслов. Какой же это крест, если бесноватые ведут себя как животные, показывая расторможенность во всём: в еде, в половом влечении, в ярости, в богохульстве.

Если уж святого человека Бог лишал ума, то его слабоумие проявлялось, скорее всего, в таких нравственно приемлемых видах как потеря памяти, потеря способности к чудотворению, превращение человека взрослого в «сущего ребенка». Святой терял при этом все свои святые дарования чудес, но не терял глубинной чистоты и непорочности. Относительно же современных бесноватых можно спросить любого медицинского работника из этой сферы (раз уж психиатры не дают простой и ясной картины-отчета), и он вам сразу скажет о бросающемся в глаза растормаживании всех низких инстинктов.

Подвижникам действительно приходится нести крест: терпение незаслуженных унижений, непонимание и неприятие людьми по причине особо духовной жизни. Подвижников гонят при непонимании их и по причине молчаливого обличения святою их жизнью несвятости окружающих. Бесноватых же гонят за нестерпимое падение души и тела.

Люди гонят всё, сильно отличающееся от их уровня. «Как мир Меня возненавидел, так и вас возненавидит. Потому что вы не от мира сего», — сказал Христос.

Авдеев и другие психиатры приводят случай в истории церкви, когда один святой подвижник сам просил Бога о попущении ему беснования, ради удаления от себя людской славы, чтобы не быть затронутым тщеславием. Но этого он просил на высоте большой духовной работы. Авдеев взял чисто внешнее сходство: и там и там наличие беснования: и у святого и у грешника. Но нельзя не различать причин возникновения беснования у этого святого и у обычных бесноватых. Он просил сам ради большей святости, а они получили против воли за свою особенную греховность. Такие странные причины и такое странное смешение смыслов Авдеев и другие психиатры приводят ради затушёвывания обычного и простого, и понятного, и священникам, и пастве смысла возникновения беснования, как греховности человека. Это затушевывание смыслов и представление их в виде такого сложного пути, маловразумительного для большинства, делается для того, чтобы (ложно) подчеркнуть необходимость психологического разбирательства в причинах возникновения беснований. Дескать, здесь очень сложно, и священники наверно с этим не сталкивались, а мы, психологи и психиатры, разберемся. Но всё очень просто объясняется. Когда нет явных причин участвовать в деле христианского окормления паствы, то выдумываются вот такие ложные умозаключения, и сочиняются целые неуклюжие теории о том, что бесноватые вовсе не такие грешники, а всё гораздо сложнее, чем сказано в писаниях святых отцов. И на одном из ряда вон выходящем случае строят целую теорию «хороших бесноватых».

Болезнь, как правило, происходит от серьёзнейших нарушений в духе. И самих болящих, а может быть и их предков. В народе рассказывают, что многие потомки тех, кто принимал активное участие в сталинских репрессиях, — сошли с ума.

Все наиболее сложные и тонкие теории, которые сейчас есть в психиатрии, — это теории психологические. Это психотерапевтическая работа с так называемыми «пограничными расстройствами», которая вся начинена психологическими теориями. Психологи работают в психиатрических клиниках. Или напрямую психиатры принимают на вооружение теории психологов. Разница в том, что психологи, в основном, портят здоровых людей, по крайней мере, не имеющих глубокого беснования, затрагивающего уже и тело, приводящего к неподвластности тела хозяину — человеку. А психиатры мучают (от непонимания истинной христианской теории души) уже глубоко бесноватых. И в отношении к здоровым психиатры поступают в соответствии со своими наработками: здоровые люди в их теориях приписываются к контингенту глубоко бесноватых. Здоровые люди разбиваются по типам: «эпилептоидов», «шизоидов», маньяков, садистов и т. д. Причём признаки берутся чисто внешние. Так, любого замедленного они могут назвать «застревающим» и объявить по этому признаку склонным к эпилепсии. Когда мы учились в университете, то наш преподающий профессор, приходящий к нам с кафедры психиатрии мед. Института, рассказывал об одном очень известном на всю страну профессоре, признанном «светиле», который всех своих пациентов приписывал к шизофреникам. Тогда как другие психиатрические «светила» шизофрении в них потом не признали. То есть, даже наиболее опытные психиатры не имеют единомыслия в критериях постановки даже такого крупного беснования как шизофрения. И всё это оттого, что у них нет действительной правильной базы, определяющей степень беснования, то есть христианской теории и христианского мировоззрения. Как же продукты теорий таких ученых может использовать Церковь?

Это можно назвать основной тенденцией современной психиатрии: накинуть сеть своего восприятия и оценки больных людей — и на здоровых людей. Она механистически распространяется на здоровых. И в отношении церкви тоже это механистическое и ложное распространение. «Относительно» здоровых, конечно, потому что все мы сейчас в той или иной степени одержимы бесами всех основных страстей (восемь, как выделяют их святые отцы). Однако, указывая нам на необходимость более тонкой дифференцировки «относительно здоровых», — психиатры не делают этой дифференцировки в соответствии с церковными взглядами на душу, — а вводят свои атеистические и ложные понятия о душах людей.

Совершенно алогично звучит в этом свете утверждения риторов психиатрического учебника о том, что «Советская психиатрическая наука крепла в борьбе с идеалистическими взглядами (фрейдизм, психоморфологизм, бихевиоризм)» (цитата из учебника по психиатрии). Она до того «окрепла» в них, что все эти теории полностью теперь входят в неё. Не найти ни одного психотерапевта-психиатра, который бы не использовал их в своей практике. Психоморфологизм как смешение тела и души, объяснение души через тело входит во все их взгляды. Бихевиоризм как натаскивание человека через поведение, поступки, действия на нужную, животную деятельность (агрессивность и половая распущенность) — без всякого разбирательства нравственности или безнравственности поступков ярко проявляется в техниках психотренингов. Ну а фрейдизм — как теория объяснения мотивов всех поступков человека через либидо, то есть половое влечение — крепко и основательно вошел в практику объяснения психиатрами-психотерапевтами всех поступков пациентов (Всё это не так давно, но быстро и прочно, со времен так называемой Перестройки). Ну а уж идеалистическими такие теории никак нельзя назвать. Они очень приближены к телу, причём в самых животных его проявлениях, а лучше сказать самых грешных и разнузданных, не оправданных природными свойствами человека, созданного «По Образу и Подобию Божию». У нас происходит неправомерное смешение, объединение в одну область.

Ошибки современного экзорцизма (изгнания бесов). Кликушество.

Если лечение проблематично или духовное устроение запутано, то это еще не значит, что человеку необходимо идти к психологу. Если батюшка не справляется с паствой — то надо понимать, что без усилий пасомого и батюшка не спасет, что надо и самому исправляться, надо больше полагаться на Бога, но никак не обращаться к слугам сатаны. Как это сделал Саул и оттого окончательно погиб от гнева Божия. Если священнику не дано благодати изгонять бесов из пасомых, если и сами пасомые не ведут благочестивую жизнь и непрестанно впускают в себя бесов своим поведением — то не надо делать вид, будто изгнание бесов возможно в такой ситуации.

В нынешнее время, когда нет живых святых или они вынуждены скрываться, или им вообще не дано такое яркое проявление их угодности Богу как изгнание бесов из бесноватых — быстрых и явных исцелений беснующихся почти нет. Или они есть у раки с мощами усопшего святого, или по долгой домашней молитве (и исправлению от греховной жизни) к усопшему святому, а просто отчитка (без исправления) вряд ли подействует. Надежды на церковные таинства в обход взвешиваемости собственной вины и способности к покаянию столь велики — что люди напрасно проводят многое время на святых местах, желая чисто механистически, без исправления души, получить исцеления. Исцеления и раньше были, но не вслепую, не «кому повезет», а кто сможет впредь остаться в рамках хоть какого-то благочестия. И когда желающим исцелиться от телесных болезней людям указывают на недостаток духовного благочестия, необходимого для исцеления («все болезни от греха»), — они гневаются, как разгневались услышавшие слова Господа о том, что кроме вдовы из Сарепты никто не исцелился и не получил помощи, тогда как вдов — много.

Очень прискорбно то, что начало бурно развиваться и подзабытое кликушество. Это истерия, а не настоящее беснование. Но его становится очень много. Люди позволяют себе кричать при приближении к святыне, падать на пол и высказывать все некрасивые мысли, пришедшие в голову, вплоть до оскорбления святыни. И это есть не беснование, а просто несдержанность и неверно понимаемое христианство. Кликуши при этом по серьёзному не мешают священнослужению, проведению таинств, исповедей, не мешают порядку богослужения. В отношении священников высказываются даже благочестиво и лестно, их «ругательства» и поношения выглядят как похвала, например: «Ох, какой ты батюшка сильный, ну прямо жжёшь нас своим крестом!». Какое же это беснование? И даже хуже: это вид лести, угодной и священнику, и прихожанам, с интересом наблюдающим «безплатный цирк» (как выразилась сама о себе одна такая бесноватая после «приступа» катания по полу: «ну давайте теперь деньги за цирк безплатный»), разнообразящий их скудную духовную жизнь и подтверждающий наличие сильного христианского «поля» в данной церкви. Этим привлекаются новые прихожане, батюшка купается в лучах славы, а то ещё и деньги, и немалые, берётся зарабатывать на отчитке от бесов.

Мысли таким кликушам или просто невоздержным истеричкам, желающим получить внимание, или самовлюбленных в свою чувствительность и особость (об этом говорят почти музыкальные стоны, красивые, а не безобразные изгибы телом, красивые одежды «одержимых») — скорее всего, подсказывают бесы, но человек на то и человек, чтобы сопротивляться бесовскому влиянию. Мысль, высказанная вслух — есть более худший грех, чем просто принятая к рассмотрению, или соуслаждаемая с бесами мысль.

В связи с этим можно привести в свидетельство наблюдения наших психиатров, которые хотя в чем-то пригодились. Но, конечно, такое легкое использование всего лишь их опыта наблюдений не есть применение их теорий в церкви. Ведь психиатры всё равно эти наблюдения не соотносят с бесами, а значит, не могут дать даже достаточно верную картину наблюдений.

При использовании наблюдений психиатров над бесноватыми нужна та же осторожность, как и при приближении епископа Варнавы или Феофана Затворника к психологическим понятиям. Кто не понимает глубоких ошибок психиатрии, кто не уяснил ловушек психологии — тому лучше не рисковать в любопытстве к этим данным, это слишком опасно для христианского мировоззрения.

Так вот психиатры были вынуждены отграничить истериков от бесноватых (истинно бесноватых). Но они эту правду выпели только потому, что она не мешает непризнанию Бога. Это правда по мелочам. Эту правду, в принципе, может разглядеть любой священник, да и вообще любой человек в состоянии различить истерию и настоящее беснование, по крайней мере, тот, кого это коснулось: например в семье, где появился бесноватый.

К сожалению, только эти мелочи мы и можем использовать от учения психиатрии, причём не как ведущее знание, а как иллюстрация для наших исследований, как перечисление упорядоченных сведений, неизвестных читателю, не сталкивающемуся с припадками. Их можно и не использовать, для разбирательства с бесноватыми было бы достаточно и сведений священников, данных из книг. Мы их приводим потому, что делаем сравнительный анализ некоторых психиатрических и христианских знаний, пытаемся найти хоть что-то полезное и найти те области, где знания хоть как-то сближаются, — с одной стороны; и подчеркнуть расхождения — с другой стороны. К сожалению, мы не можем такие данные взять из христианских источников, так как традиции верного, своевременного и современного накопления знаний были прерваны, и поэтому в наше время нет таких исследований, где бы мы могли без многочисленных ложных терминов, только затушевывающих христианскую суть дела, и без прелести уклонения в различные атеистические теории — получить знания о современных бесноватых. Нет и серьёзных христианских заведений, «домов призрения» душевнобольных, где эти бы сведения были систематизированы и приведены в соответствие с христианской теорией об одержимости и соотнесены с современными формами изменения картины болезней. Психиатры таких сведений дать не могут и не хотят по причине абсолютного атеизма их взглядов.

Психиатры говорят об увеличении «стёртости» картины болезни. Но серьёзного обсуждения своих ошибок с точки зрения христианства они и не думают допускать. На самом деле и в помине нет серьёзного диалога между психиатрией и Церковью. Нет и «движения» в официальных структурах Церкви, которое бы показывало заинтересованность в накоплении таких данных и составлении такого сравнительного анализа. Психиатрия не позволит такой критики, а официальная Церковь не будет идти на конфликт «вскрывания язв» психиатрии. Таким образом, становится совершенно очевидным, что лозунги объединения Церкви и психиатрии — фальшивы и ими прикрываются нужные кому то нападения на чистоту православного мировоззрения Церкви.

Таким образом, если бы Церковь захотела использовать знания психиатрии для своих нужд — то ей пришлось бы сначала тщательно просеять эти знания сквозь «сито» христианских понятий, и «отжать» из них те крохи, которые не запятнаны атеистической ересью. Этого у нас тоже никто не сделал, и похоже, что это по-настоящему никому не надо. По крайней мере, те, кто должен бы этим заниматься — не занимаются. И потому опять происходит накопление искусственного дефицита знаний, на основе которого и паразитируют предложения объединения с теориями неправедными.

Итак, в учебнике Морозова и Ромасенко читаем: «Любой медицинский работник должен отличать эпилептический припадок от истерического. Продолжительность эпилептического припадка обычно не превышает 2-3 минуты». А мы добавим, что наши кликуши произвольно регулируют продолжительность своих выкриков. Например, пока не устанут: 15 минут, до получаса. Или пока им позволяет священник. Пока длится таинство исповеди, на котором они свободно присутствуют и где могут себя «показать и высказаться». Под видом беснования происходит очень грубая лесть, когда кликуши, например, кричат, что батюшка такой благочестивый, что им «даже противно», и они бы его стукнули, если бы могли, но не могут подойти, от батюшки сила исходит.

Возможно, такого содержания выкрики есть и у истинных бесноватых, по крайней мере, были в отношении выдающихся экзорцистов, каким был Иоанн Кронштадский, но надо внимательно различать причины подобных выкриков у современных одержимых (одержимых скорее тщеславием, то есть более мягким вариантом одержимости по сравнению с грубым беснованием, когда тело и голосовые связки не подчиняются человеку). Кликуши могут ловко подстраиваться под настоящих бесноватых, но их всё же можно различить, тем более священнику, постоянно имеющему с ними дело. У кликуш всё это происходит, можно заметить, в рамках некоего «благочестия», соорганизованно со временем и местом проведения, например, исповеди, времени литургии, и от настроения священника. Кликуши не кричат до проведения исповеди, они не падают на пути к храму. Могут, конечно, если они САМИ так захотят, сочтут нужным и удобным. Но если человек истинно одержим бесом на уровне тела уже — то он падает не тогда, когда хочется человеку или позволяет «поваляться» священник — а когда угодно бесу. «И кидал его и в огонь и в воду», стараясь убить, — сказано в Евангелии об отношении беса к бесноватому.

Может быть, конечно, что бесу угодно льстить священнику, когда он видит, что священник готов предаться во власть тщеславия.

Кликуши спокойно встают с пола, прокричавшись. Они даже иронизируют по поводу всеобщего внимания к ним и «в шутку» требуют денег «за бесплатный концерт», «за цирк», то есть, они прекрасно осознают своё поведение, помнят всё, что с ними произошло. А ведь у настоящих бесноватых, у эпилептиков, например, происходит амнезия, то есть выпадение памяти о том, что с ними было в момент беснования.

Кликуш не боятся их родственники и внуки, и дети, не опасается их и священник. Дети и внуки кликуш, подростки, достаточно взрослые для осознания такого поведения, и достаточно малые, чтобы не солгать, очень спокойно заявляют, что не боятся своих таких «бесноватых» родственников. Тогда как родственники настоящих бесноватых очень тягостно переживают необходимость жить вместе, боятся припадков, всегда подтверждают их неожиданность и «неудобность» случающегося для окружающих.

Далее в учебнике Ромасенко читаем: «При эпилептическом припадке реакция зрачков на свет отсутствует, при истерическом — сохраняется. При эпилептическом припадке отмечается бледность и синюшность лица, при истерическом лицо больного не теряет своей окраски или несколько розовеет. Истерический припадок не сопровождается амнезией, при нём не бывает прикусов языка». Даже выкрики и телодвижения истеричек бывают не без красивости и кокетливости. И истерички всё прекрасно помнят, полностью ориентируются во времени и месте, оставляют впечатление абсолютно нормальных людей, когда они вне церкви, когда не видно их беснования.

Продолжаем читать: «При истерическом припадке больной никогда не получает тяжелых повреждений, как это иногда бывает при эпилепсии. И, наконец, учитываются симптомы, которые наблюдаются после эпилептического припадка, в межприступном периоде». Действительно, многим наверно не раз приходилось видеть тяжелые и совсем не красивые судороги эпилептиков. Язык эпилептики иногда прикусывают до крови, а могут и совсем откусить, поэтому окружающие их люди всегда наготове и стараются удержать бьющееся в судорогах тело эпилептика, чтобы человек сильно не разбился, просовывают ложку внутрь рта, чтобы человек не кусал самого себя и чтобы не задохнулся. Это всё страшно видеть, а совсем не красиво и не интересно, как «выступления» кликуш. То есть эпилептик не управляет своим телом в момент беснования, а телом управляет бес. (Хотя эта власть беса тоже простирается только до какой-то степени, иначе бы бесы всех людей давно бы просто убили). Кликуши же вполне руководят своим телом

Падения эпилептиков при приступах могут быть страшные, могут убиться насмерть, если приступ на высоте. Могут убиться просто из положения «стоя», потому что падают «как столб», всё равно на что и всей тяжестью тела, нисколько не группируясь для смягчения удара. То есть с момента начала приступа беса, «ауры», «ветерка», как они его ощущают, — одержимые по эпилептическому типу бесноватые уже ничего не помнят и не руководят собой, сознание и руководство телом отключается. Поэтому и повреждения тела бывают очень серьёзные. У истеричек же не происходит ничего подобного. Они кричат и изгибаются «в своё удовольствие». В любом случае настолько — насколько это может терпеть батюшка. Или пока не устанут.

До чего дойдёт такое окормление наших пасомых, когда священники не знают или не хотят знать элементарного.

Прискорбно отмечать, что сами батюшки (из тех, кто занимается отчиткой) подталкивают их к этому поведению, заявляя, например, такие вещи как: «через это выходит бес», то есть через эти выкрики и падения, через эти некрасивые телодвижения, необычные, изгибания. Но если бес себя этим и обнаруживает, — то никак не к тому, чтобы выйти. Тем не менее, отчитывающий священник говорит, чтобы больные не сдерживались (это выяснялось со слов болящих, — так они понимают туманные проповеди экзорциста, потому что ясного учения им не преподаётся, его и быть не может при таких искажениях истины), чтобы выкрикивали то, что им приходит на ум. Но ведь и гневный человек, и ругатель должен сдерживаться — это известная норма христианского поведения. Так мы боремся с приступами гнева, гневного беса. Помогаем себе молитвой, то есть призываем Бога на помощь. А если человек уже совсем не может сдерживаться, то он и не будет спрашивать батюшку, сдерживаться ли ему. Настоящие бесы настоящих бесноватых «схватывают» везде и всюду, не выясняя желания священника. И вот с такими-то настоящими бесноватыми священники и стараются не связываться. Их можно понять, потому что бесноватый уже человек не окормляется традиционными средствами церкви типа проповеди и исповеди, рассчитанных на здравый ум и руководство самим собой. Бесноватый — это крайний случай искалеченной души, когда человек уже не совсем принадлежит себе, а и бесу. А беса проповедями не возьмешь. Хотя беса и можно изгнать через таинства, но мы знаем, что если Бог уже попустил такое, то это почти неисцелимо, как раковая опухоль.

Верно то, что настоящие бесноватые должны быть, и так и бывает, в отдалении от церкви, от частого её посещения. Но отчего тогда священники так привечают этих «удобных» бесноватых, то есть кликуш.

«Болящие» (так в церковном обиходе называются беснующиеся перед святыней) приучают себя к тому, что внимательно прислушиваются к своим чувствам и ощущениям при приближении к иконам, например, пытаются уловить отторжение, толчок, желание крикнуть, воспротивиться (так они рассказывают об этом сами). И следуют этим импульсам, и кричат. Но ведь на таком-то уровне у любого человека могут возникнуть посторонние мысли. Обычные христиане во всю свою жизнь приучают себя отсеивать дурное и следовать хорошему. И эта борьба — норма поведения нормального человека. Проводящий же отчитку батюшка наталкивает «болящих» на такое неправильное поведение, скорее на уловление неверных мыслей и чувств и потакание этим отторжениям от святого, чем противостояние им. Священник уверяет, что надо дать выход бесам, что «так бесы выходят». Но бесы так не выходят — а укрепляются. Чем чаще человек позволяет себе гневаться или чревоугодничать — тем больше укрепляются в нем бесы, и он больше повержен этим грехам. Чем чаще и тщательнее человек прислушивается к своим бесам и повторяет за ними их внушения — тем больше бес укрепляется в них, тем больше отходит от таких Бог. От такого окормления можно ввергнуть человека и в настоящее беснование, когда люди кричать будут уже действительно против своей воли и не только кричать, но и биться: «и бросал его бес и в огонь, и в воду, желая погубить», — так в Евангелии сказано об отношении бесов к человеку, подвластному им.

Конечно, современные люди таковы, что придя в церковь впервые — могут испытать и отторжение и отвращение к иконам и благочестию вообще, но с этим надо бороться, а не потакать. И, пожалуй, это настолько тонкая работа, что сделать это может только Господь. «Починить струны души человека», чтобы они источали музыку добра, чтобы ЕЮ упивались, а не злом. Священникам надо бы побольше работать в «паре с Господом», опираться на Его помощь и участие, но в реальной жизни и отношениях почему-то всё больше чувствуется уже только один священник. Человек, придя в церковь — должен чувствовать не человека-священника, а священника — служителя Бога, не затеняющего Бога собой, чувствующего Бога и могущего дать в своём поведении и отношениях с людьми это чувство живого присутствия Бога и понятия: как Ему служить. А если этого нет, то лучше уступить дорогу Богу и не окормлять там, где не понятно, как окормлять. И уж тем более не обращаться к противохристианским теориям типа психологии и психотерапии психиатрической. И уж тем белее не стремиться отчитывать и привлекать к себе бесноватых, обещая им освобождение от беса «за определённую мзду». Таким путем они только вырастят около себя кликуш.

Такое чувство, будто современный экзорцист (то есть отчитывающий от бесов священник) —    специально выращивает около себя удобных ему бесноватых. Вот, мол, какой я сильный батюшка, они все от меня кричат, а я их не боюсь. Таких-то «приручённых» конечно, что бояться? Возможно, что у подобных батюшек это просто способ заработать деньги (как отец Тихон в станице Барсуковской в Ставропольском крае) или способ заработать себе славу сильного духом священника, то есть это болезнь тщеславия. Отчитываемые постоянно ходят в храм, их к этому обязывают, или просто объявляют это необходимостью и тем создают вокруг батюшки атмосферу почтения, поклонения и даже раболепства. Тогда как истинной проповедью должна стать проповедь воздержания во всех страстях, нелицемерного исправления самих себя, отсутствия человекоугодничества в отношениях. Истинной проповедью должна быть проповедь поклонения Христу, приближения к Нему, общения с ним. Но незаметным образом акценты сдвигаются на самих священников, и даже на поклонение бесам. «Священник работает в паре с бесом». Трудно уловимая гордость, тщеславие и другие грехи как бы незаметно для самих священников и их пасомых делают священников служащими чему угодно, но не Богу. И некоторые, которые глубоко работают в этой области экзорцизма, действительно, становятся по сути дела сильными колдунами, не терпящими возражений людьми, гордецами, наказывающими всех непослушных через эту связь с миром невидимым. Ужасно, что вокруг них и монастыри могут создаваться, и люди к ним приезжают на постоянное жительство даже из других областей. И всё это преподносится приехавшим новичкам, как истинное православие. Но в конечной своей форме это станет рассадником бесов, насаждением одержимости в самой церкви, порчей и тех, кто мог бы ещё стать нормальным христианином.

Глубоко бесноватому, шизофренику, например, действительно, претит чтение духовных книг, он их «не понимает», не чувствует. Таковы все глубоко подчиненные бесам. Шизофреник не может читать святые книги ради получения из них духовной пользы, ему не интересно, «не к сердцу», давно занятому другими ценностями, но сами по себе книги вполне держит в руках. А эпилептики, например, вполне могут работать в церкви, читать АПОСТОЛА, петь на клиросе, ухаживать за свечками. У нас в церквях даже стараются принимать на работу таких, даже больных, потому что они показывают «полное смирение и послушание». Но только в чем?

Таким образом, отвращение к «святыням церкви», к святой воде и христианским книгам, даже Евангелию — вовсе не показатель беснования или его отсутствия, — как это сейчас пытаются объявить чуть ли не главным критерием наличия беснования. Если в Церковь будут проникать такие поверхностные критерии без серьёзного рассмотрения всей картины болезни и без рассмотрения особенностей истинной духовности и лукавой мимикрии под неё — тогда в церкви, действительно, и колдуны будут работать и умственно отсталые и эпилептики и другие настоящие одержимые (как это не раз приходилось наблюдать). Ведь колдуны, например, ничего не боятся, если оно творится чисто как обряд: ни целования креста, ни святой воды, ни просфор (они могут работать на выпечке просфор, любят работать на кухне. «Скоро колдуны все просфоры перепортят», — говорила Пелагея Рязанская), ни причастия, ни благословения, ни исповеди, ни соборования. С удовольствием принимают во всём этом участие и даже очень стремятся быть на работе в церкви, так как тем самым имеют близкий доступ ко всему церковному (ведь их работа —  портить христиан). И их берут, потому что они согласны на малый заработок и выказывают полное послушание. Потому что и требуется-то всего только внешняя сторона выполнения каких-то работ.

Когда человек отходит от нормального состояния настолько, что становится бесноватым, то священнику, пожалуй, почти нечего делать. Крещение, причастие — это требы, где действует Сам Господь. Можно окрестить и причастить, если бесноватый поддастся, духовного же окормления таким людям уже не к чему прививать. Процесс сознательной борьбы со своими грехами есть сердцевина духовной жизни человека, и церковные таинства в этом помогают человеку. Бесноватому же это уже ничего не нужно, так как он не владеет сам собой. За бесноватого могут молиться родственники, но сам этот человек уже перешёл некую границу, отделяющую возможность сознательно и целенаправленно спасаться. И его родные могут только надеяться на милость Божию по отношению к нему.

Таким образом, попытки заявить о вхождении в Церковь психиатрии потому, что и христиане иногда становятся бесноватыми — беспочвенны. Бесноватых берут на попечение родственники, потому что они сами за себя уже не отвечают. Бесноватых отделяют от обычного течения жизни обычных людей, потому что их уже ничем не вразумишь. Есть некий предел в освящении и вещей и человека. Например, можно освятить воду, но нечистоты освятить нельзя. Можно проповедовать слово Божие человеку кающемуся, но закоренелому сатанисту, или масону, что одно и то же —  бесполезно. Так же и с бесноватым. Есть в грехах людей определенная грань, из-за которой человек уже не хочет или не может вернуться. И тогда его родным можно уповать только на особое Божие милосердие. Но будет ли оно, ведь никто из живущих не оставался без вразумления Бога? У нас любят твердить о милосердии Божием, и в сознании верующих планка грехов настолько опустилась, что им уже кажется, что можно грешить бесконечно и в чем угодно. Но так появляются самоубийцы: зайдя глубоко в грех, успокаивая свою совесть — вдруг видят себя во всём повязанными греховными узами и не могут в единочасье разрубить этот уже железный узел.

Само по себе беснование — это такой крайний случай, что и исцеления от него вряд ли стоит ожидать. Это тот случай, когда Господь решил уже попустить лишить человека своего человеческого достоинства, отдав его тело быть жилищем демонов. «По грехам вашим да будет вам». Но может быть тогда человек всё же приобретет некое драгоценное в глазах Бога смирение: «да спасется дух». В любом случае объявляются бесноватые чуть ли не святыми ради того, чтобы обязать священников заниматься психиатрическими методами, вводить эти грешные теории в обиход церкви. Всё перепутывается специально, и в этой мутной воде смыслов священников уверяют в явных глупостях, заставляют отходить от чистоты православия. И священники, если не будут вопрошать свою собственную совесть — так и сделают.

Такие глубоко бесноватые в Церковь, конечно, не ходят, разве что их насильно приведут иногда родственники. Им уже ни до чего нет дела. Они заканчивают свою жизнь в этом ужасе, и дай Бог, чтобы само по себе это им было в искупление. Глубоко неправильны попытки авторов книг по «православной психиатрии» (Авдеев) представить бесноватых как христиан-страдальцев, мужественно несущих свой «крест страданий».

Так что у священника нет уж такой насущной проблемы как окормление бесноватых. Так что психиатры насильственно и лукаво предлагают свою помощь церкви. Глубоко бесноватых можно изолировать — и этого достаточно. Церковь им уже не поможет. А если можно помочь крещением, причастием и какой-то проповедью основных понятий христианства — то для этого опять же не нужно священникам брать в свой арсенал знаний и приёмов психиатрические методы работы с бесноватыми и психиатрические богоборческие теории современной атеистической психиатрии.

С начальными же этапами сосложения с бесами Церковь всегда боролась и все знания, и способы борьбы с этим у священников есть, они прекрасно описаны в многочисленных святоотеческих книгах. А современные проблемы усиливающегося лукавства, гордости, несамоотверженности, расслабленности и т. д., которые мешают людям исполнять требуемое церковным укладом, — врачуются всё теми же церковными таинствами и сокровенной жизнью в Духе. А для тех, по сути дела сейчас всех, — кто не хочет каяться — Бог ещё оставляет путь «скорбей и болезней».

При оскудении духовности наставников, при оскудении духовных книг, которые бы описывали современные проблемы и указывали пути выхода из них, — человек должен приближаться к окормлению усопшими святыми и самим Господом, не отвергая таких «механистических» способов получения благодати как причастие, то есть таких, где роль священника сведена до минимума, где духовный уровень руководства священника почти не играет роли. Ведь можно исповедоваться без особых пояснений, в общем и целом перечисляя основные виды грехов, — тогда не будет и неправильных советов. Конечно, подробная и точная исповедь была бы лучше, но дело в том, что священник, как и всякий человек, способен верно и до тонкостей руководить спасением от грехов только тех, которые он сам в себе уже изжил. А если не изжил, то нужно просто принимать исповедь, советовать в самом общем виде, давая только общее направление, если оно не верно ещё понимается прихожанином. А если священник считает себя обязанным и могущим осуществлять духовное руководство во всём и до тонкостей, — но не может этого реально, — то он неминуемо начнёт возмущаться, неправильно советовать, а то и вообще отлучать от причастия. В таких случаях исповедь надо дополнять мысленным исповеданием грехов перед Богом и святыми, стоя перед исповедью. Впрочем, такое покаяние возможно и в любое время дня и ночи. У нормального христианина оно постепенно распространяется на всё время жизни на земле.

Такой путь: «скорбями и болезнями», — указан потому, что просто благого расположения уже не хватает. Если священники чувствуют свою немощь — то врачевать они её должны у Бога, а не у психологов. Если бы священники просто в смирении сердца славили Бога и не руководили там, где уже не могут — то не было бы этих вопиющих ошибок, когда за спасением обращаются уже не к Богу, а к слугам бесов.

Также и пасомым своим священники не имеют права советовать обращаться к психологам или психиатрам. Просто глубоко бесноватого можно отправить к психиатру для отграничения его от общества, но это всегда и практиковалось и не вступает в противоречие с Церковью, и не подразумевает необходимость использования священниками методов психиатров. Ведь сами священники не будут надевать смирительных рубашек, ДЛЯ ЭТОГО ЕСТЬ ПЕРСОНАЛ ПСИХБОЛЬНИЦЫ. Но под видом необходимости существования психиатрических клиник — священникам в этих новых книгах о «православной психиатрии» и «пастырской психотерапии» прямо таки вменяется в обязанность применение в пастырской практике методик обработки мировоззрения пациентов способами психотерапевтов. Такие аргументы — есть ложь и софизмы.

 

КРИМИНАЛЬНЫЕ ПОСТУПКИ БЕСНОВАТЫХ. МОГУТ ЛИ ПСИХИАТРЫ ВЫНЕСТИ ВЕРНЫЙ ПРИГОВОР ОТНОСИТЕЛЬНО СТЕПЕНИ ВИНЫ БЕСНОВАТОГО — ЕСЛИ НЕ УЧИТЫВАЮТ СУЩЕСТВОВАНИЯ БОГА И БЕСОВ?

 

Не учитывая существования Бога, — психотерапевты не опираются на такое важнейшее правило как: признание доброго, добродетельного устроения природы человека, существа человека — изначально, по причине создания человека Богом «по Образу и Подобию Божию». От этого они приписывают человеку многие грехи, оправдывают наличие грехов и не признают вины человека там, где вина очевидна. Такое ложное согласие с наличием греховной сущности человека от природы характерно для психологии как науки, и для психиатрии, потому что их научная база понятий одинакова. И первыми «камнями в здании» наук психологии и психиатрии являются неверие в существование Бога и бесов.

Психиатры не учитывают влияния бесов, поэтому не отражают в своих теориях влияния бесов на болезнь. Этого признания существования невидимых духов нет ни в описании клиники (картины) заболевания, ни при анализе анамнеза (истории, течения) болезни, ни при назначении «лекарств». Но бесы существуют, и это сущности вполне самостоятельные, более умные чем люди и склонные только ко злу. Если это не учитывать, то невозможно прогнозировать великую опасность поступков таких людей как сатанисты, да и любую меньшую степень одержимости. Например, таков убийца оптинских иноков (1993 год) Аверин, который сознательно, «в полном уме и здравой памяти» заявил о своём согласии подчиняться убийственным приказам сатаны, бесов. Он не был в полной мере наказан, не был достаточно изолирован от общества (ему присудили психиатрическую больницу, а не тюрьму строгого режима пожизненно).

Вот что сказал по поводу таких процессов психиатр (он себя не назвал) из статьи сборника «О душевных болезнях. Духовная беседа», Издательство Московской Патриархии «Благо», 1998 г.: «...Многие криминальные поступки и самоубийства получают в печати рациональное объяснение и освящение, тогда как из описания характера криминала или способов суицидных попыток (к самоубийству - от авт.) нередко возникают серьёзные подозрения в том, что они были совершены душевнобольными».

Психиатр указывает здесь на то, что если криминальный поступок совершается душевнобольным, то наказания такой человек понести не должен, и не должен иметь порицания со стороны общественности. Но общественность здесь более нравственно чутка, чем психиатры. Если опасность вполне реальна, то люди должны хоть что-то знать о ней и как-то защищаться.

Вопрос стоит о степени вины душевнобольного. Психиатры же вообще не решают этот вопрос, а только лишь определяют само наличие одержимости. И если, по их мнению, одержимость есть, то и вина с душевнобольного снимается. Очевидно, что различия в оценке поведения душевнобольного происходят от наличия или отсутствия признания существования Бога, а значит и демонов.

Проблемы с этими расхождениями во взглядах церкви и психиатрии возникли в России со времён октябрьской революции, когда христианские знания об устройстве мира были в приказном порядке объявлены неправильными.

Официально лишая свои теории признания существования демонов, вызывающих одержимость — психиатры не могут и составить сколько-нибудь вразумительной и стройной теории различных степеней одержимости, и, соответственно, различных степеней признания вины совершившего криминальный поступок. Тогда как у святых отцов есть прекрасные градации на сей счёт.

Психиатры мучаются в море неясных признаков одержимости, не имея права соотнести беснование ни со степенью нарушения нравственности, ни со степенью опасности больного для общества. И так как у них нет четко признанных официальных критериев и степеней сосложения с бесами, то и решения психиатров сугубо индивидуальны, сильно разнятся в своих выводах и запросто могут привести к оправданию опасного преступника.

Так по каким же признакам винить или оправдывать душевнобольного? Кто такой душевнобольной? Очевидно, что «больной духом» человек. Так как у психиатров нет верного определения существа «духа» (по причине их неверия в существование невидимых тонких материй, составляющих самую суть человека), то мы должны искать определение духа у христианских писателей, Святых Отцов, которым знания были открыты Духом Святым. К области духа человека святые отцы относят всю совокупность нравственных чувств, высокие духовные свойства человека, позволяющие ему общаться с Богом. А раз так, то при постановке диагноза вины-невиновности не надо ли разбираться между нарушениями нравственности человека и степенью прилогов (приражений, присоединений) бесов. При этом нужно всегда помнить, что любого человека Бог вразумляет относительно степени своей вины, нравственности. Любому человеку Бог даёт увидеть правду жизни, любого не оставляет без попечения. И если человек всё же склоняется на сторону бесов, то соответственно он и должен понести вину и наказание.

Надо взвесить нравственную вину человека и соответственно выносить приговор. А для неверующих психиатров, считающих голоса бесов галлюцинацией — разве возможно твёрдое духовное рассуждение? Так, Аверин, убийца трёх лучших оптинских иноков был признан психически больным и поэтому освобожден от настоящего полного наказания как душевнобольной. Но интервью с ним в следственном изоляторе показывали по телевидению, и отлично было видно, что Аверин находится в трезвом уме и здравой памяти. Аверин совершенно спокойно и прямо говорил, что повторил бы убийство, если бы что-то не получилось. Говорил, что совершил убийство потому, что поклоняется сатане, что «знает о существовании и Бога и сатаны также же ясно, как то, что видит сейчас перед собою и журналиста, и следователя». Таким образом, отрицая существование Бога и бесов, психиатры не могут поставить точного диагноза нравственного падения человека. Нравственное падение приписывается некой ни за что не отвечающей сущности: «беснованию». Тогда как этот мир совсем не безсмыслен и не безконтролен, и абсолютно всё в нём имеет свои причины и своё наказание.

Высказывания Аверина и ему подобных психиатры называют «бредом преследования» или «религиозным бредом». Бред — то есть выдумки, навязчивые мысли, которые не имеют под собой никакой реальности. А раз нет сатаны, то нет и наказания. Раз нет сатаны, приказывающего убить, то нет и вины Аверина, добровольно подчиняющегося сатане, нет и опасности того, что Аверин снова убьёт.

Всё это разбирается ради того, чтобы на каких-то достаточно серьёзных примерах показать, что психиатрия не может служить своими взглядами для церкви. Если в крупных вещах она так ошибается, то что будет в более частных случаях воздействия на мировоззрение пациентов.

Наверно, нелегко пациентам психиатрических клиник, когда им в глаза говорят, что нет никаких голосов, преследований и мучений со стороны бесов. Или не говорят, но больные знают, что все их высказывания и описания воздействий бесов записываются как бред. Могут ли неверующие врачи действительно искренно посочувствовать больному или верно посоветовать путь исцеления, показать его как путь покаяния (обдумывание своей жизни, поиски в ней нравственных ошибок, осознание себя грешником, это длительный процесс)? Если Церковь не в состоянии заставить психиатров перестроить их взгляды — то пусть, хотя бы, не принимает их в свою ограду, к своей пастве.

Аверин рассказывал, как он делал клинок с числом «666», как готовился, что и как говорил ему сатана, повелевая убить иноков. То есть это не был импульсивный необдуманный поступок, и тело подчинялось Аверину. А раз так, то мы не можем говорить о насильственности или неосознанности поступка Аверина. Аверин последовательно убил троих, то есть не остановился, пока не выполнил все приказы сатаны. Это всё говорит о вменяемости его рассуждений, подчиняемости тела. Аверин хорошо прятался, его поступки нельзя назвать безумными в смысле отсутствия логики, последовательности, ума.

Степень и глубина понимания согласия на грех в компетенции только того, кто имеет представление о духовной брани с бесами, о её степенях и ступенях. Это христиане, а также те, кто прямо служат сатане: сатанисты, масоны. Не случайно и Авдеев вскользь упоминает дело Аверина. Освобождение Аверина от наказания без масонов и сатанистов наверно не обошлось. То есть в духовном плане у нас наиболее образованы те, кто этот духовный план знают, чувствуют, признают, пользуются им. Только христиане пользуются этими знаниями для спасения себя и близких, а колдуны, сатанисты, масоны, экстрасенсы и психологи (глубокие методы наведения психотерапевтического транса, рибёфинг и тому подобное суть методы соединения с бесами) — для погубления людей, хотя и не все в полной мере осознают это. Особенно психологи страдают малым осознанием безнравственности своих теорий. Наукообразность их теорий и официальная признательность государством их профессии поставили их в ряд наиболее безсознательных слуг бесовских теорий, и  наиболее опасных сейчас для общества, — как  скрытых врагов православия.

Несерьёзно даже и думать, что психиатры могут тут что-то решить без понимания и даже без признания существования этой бесовской реальности.

Действительно серьёзные разработки этих вопросов мы можем найти у святых отцов. Так, Иоанн Лествичник пишет о степенях сослагания с бесами, с грехом (а значит и о степени наказания, о степени признания вины): «По определению рассудительных отцов, иное есть прилог, иное — сочетание, иное — сосложение, иное — пленение, иное — борьба, и иное, так называемая — страсть в душе. Блаженные сии определяют, что прилог есть простое слово, или образ какого-нибудь предмета, вновь являющийся уму и вносимый в сердце; а сочетание есть собеседование с явившимся образом, по страсти или безстрастно; сосложение же есть согласие души с представившимся помыслом, соединенное с услаждением; пленение есть насильственное и невольное увлечение сердца, или продолжительное мысленное совокупление с предметом, разоряющее наше доброе устроение; борьбою называют равенство сил борющего и боримого в брани, где последний произвольно или побеждает, или бывает побеждаем; страстью называют уже самый порок, от долгого времени вгнездившийся в душе, и через навык сделавшийся, например, как бы природным её свойством, так что душа уже произвольно и сама собою к нему стремится. Из всех сих первое безгрешно; второе же не совсем без греха; а третье судится по устроению подвизающегося; борьба бывает причиною венцов или мучений; пленение же иначе судится во время молитвы, иначе в другое время, иначе в отношении предметов безразличных, т. е. ни худых, ни добрых, и иначе в худых помышлениях. Страсть же без сомнения подлежит во всех (случаях?) или соразмерному покаянию, или будущей муке».

И всё это — если человек христианин — и пытается бороться. А если он как Аверин, к желаниям сатаны прилагает свою человеческую силу — стремясь со всею силою вниз — то какое здесь может быть оправдание? А если сатана опять прикажет? Раскаянья-то нет. Падение Аверина глубочайшее, и вина его великая. Церковь сама должна была выносить о нём суждение, как единственная располагающая знанием и рассуждением в этой области. Таких как Аверин надо изолировать от людей самым строжайшим образом, и, конечно, на всю жизнь.

Непризнание вины Аверина говорит об абсолютной духовной слепоте психиатров, отсутствию у них «инструмента» для постановки верного диагноза греха души и неправомерности полагаться на их суд в деле постановки диагноза «вменяемости или невменяемости». Психиатры определяют только вид одержимости, её конечный результат, относя её по внешним формам: к шизофрении или к эпилепсии и т. п. Степень же духовной вины определить не в состоянии. Психиатры на деле даже и не собираются подходить к вопросу определения вины с духовных позиций. Больше того, они и не могут этого хотя бы потому, что духовное рассуждение — не набор правил, хоть бы и церковных, а дар Бога за прилепление к нему христианина. Психиатры в грубой форме определяют степень одержимости, степень подчинённости бесу. Но в случае с Авериным они сделали прямо противоположный по нравственности вывод: освободили его от наказания. Как можно отдавать в руки таким психиатрам паству (как это любит делать Берестов, отправляя к психиатрам «жертвы оккультных воздействий»), или как можно учиться у них их методам. В руки психиатров попадают, как правило, те, кто сами страдают от бесов. А те, вроде Аверина, которые сами сознательно становятся послушным орудием бесов в погублении достойнейших христиан, те, получается, получают лазейку через признание их «невменяемости»? Но невменяемость — это значит насильственность действий сатаны. А ведь Аверин сознательно и добровольно подчиняется сатане. Он очень даже вменяем. То, что он хочет диких вещей, убийства — не говорит о его противоречии с сатаной и насильственном подчинении. Аверин свободно сослагался с сатаной.

Психиатры должны были разбираться с душой Аверина, а не просто с результатами его поступка. В «схемах» Аверина его поступки очень даже нормальны. Разве психиатры не знают, что существуют сатанисты, сатана и бесы. А если они это отрицают, то и судят всё «шиворот-навыворот», а потому нельзя их методы применять в церкви. Нельзя полагаться на их суд. Самим делом психиатры доказывают атеистичность своих позиций. И даже богоборчество, так как оставили сатаниста без полного наказания. Разве во всем этом нет вины человека? Есть действия насильственные бесами над телом, когда человек производит движения тела, сам того не желая (это расплата за первоначально добровольное сослагание с бесами: так лают и мяукают, и хрюкают бесноватые). Аверин же вполне руководил своим телом. И умом, и памятью. Обычно у таких полностью подчиняющихся им духом бесы не производят видимого насилия над их телом.

В конечном итоге встает вопрос, накажет ли его Бог за такое? Конечно, накажет. Ведь Бог наказывает за сослагание с сатаной. Почему же человек не наказывает? Ведь должно же быть хоть какое-то правосудие, и оно дает шанс подумать человеку о раскаянии пока он жив. Видимо, сатанисты так сильны уже в России, что таким как Аверин нечего бояться. У такой ли психиатрии Церковь хочет поучиться «уму-разуму»?

Коротко можно сказать, что бесы поражают все три «яруса» души: тело, душу и дух. Когда бесы поражают тело, — то психиатры называют это эпилепсией. Мы видим насильственные действия телесных движений: судорог.

Когда бесы поражают душу, — то психиатры называют это шизофренией. Мы видим наличие повреждений ума: человеку слышатся голоса, чужие мысли, человек живет в тесном контакте с бесами, в надуманном мире грёз, угроз и лжи. Тело при шизофрении не страдает как при эпилепсии.

И в третьем случае, как у Аверина, мы видим сослагание человека с бесами на уровне духа. Здесь уже бесам не надо повреждать ни тело, ни душу (ни мыслительные способности, ни способности верно оценивать окружающую обстановку), потому что человек согласился быть слугою бесов всеми своими высшими помыслами, И тем самым более низшие этажи и тела и души человек сам подчиняет своему духу, который уже подчинил бесам.

Во всех трёх случаях человек сам начинает сослагаться с бесами и услаждаться общением с ними через разговор на мысленном уровне, тщеславие, через какие-то грехи тяжкие, пусть бы и без осознания существования бесов. А потом уже бесы овладевают человеком как хозяева этой души, — долго предававшейся им в их руки. Эпилептиков и шизофреников толкают на самоубийство: «в огонь и в воду» ввергают, — эти люди бесам уже не нужны. А сатанистов и масонов и колдунов не толкают на самоубийство, потому что это послушные рабы, исполнители воли сатаны, и с их помощью можно погубить многих людей.

Таким образом, не различать сознательных служителей сатаны, не выделять их из среды людей и не отграничивать их от общества — преступно перед обществом, перед правосудием. Не такие уж это скрытые люди, чтобы остальные не могли их понять, разглядеть. «По плодам их узнаете их». И, получается, у нас суду подлежит какое-то среднее и низшее звено грешников, а главари не трогаются.

ШОКОВАЯ ТЕРАПИЯ.

К тяжелым искажениям психиатрии относятся негуманные, не соответствующие причинам болезни методы лечения: шоковая терапия типа электрошока или инсулинового шока, а также химиотерапия в виде таблеток и уколов, имеющая общее оглушающее воздействие на весь организм больного до такой степени, что он ни бесноваться не может, ни делать что-то нормальное после такой «терапии» (как же он будет раскаиваться в таком состоянии? Ведь покаяние — это такой процесс, когда все лучшие силы души должны быть максимально задействованы. Как же такой оглушённый будет обращаться к Богу. Бог — единственное средство для бесноватых, и дорожки к Нему перерезаются). Эти препараты разрушают организм в целом, и, по рассказам и больных и нормальных людей, попавших в психбольницу по наветам недоброжелателей — к этим препаратам больные испытывают большой страх. Известно, какие жесткие принудительные меры прилагают в психбольницах — чтобы заставить больных принять таблетки. Известно, что в некоторых случаях психиатры используют назначение разрушающих мозг и волю таблеток для шантажа больного. Автор рассматриваемого «Краткого очерка современной психиатрии (записки психиатра)» в брошюре «О душевных болезнях» уверен в необходимости применения химиотерапии (таблеток) в психиатрии: «Нельзя... всерьёз воспринимать время от времени возобновляющиеся дискуссии о пользе психофармакологической терапии». Но его коллеги психотерапевты более откровенны при описании опасностей применения нейролептиков, особенно в таких не сентиментальных изданиях как учебники для медицинского персонала психиатрических больниц. Там ведь надо прямо и без обиняков сказать медсестрам: как опасно положение больного после шоковой терапии, и как тщательно за ним надо следить, чтобы он попросту не умер, теперь уже от применения «лекарства». Так, в таком учебнике «Нервные и психические болезни. С основами медицинской психологии» (Г. В. Морозова и В. А. Ромасенко для медучилищ, пятое издание, 1976, Медицина, Москва) посмотрим описание лечением нейролептиком аминазином, наиболее распространенном в психиатрии: «Аминазин оказывает общее успокаивающее и антипсихотическое действие. Средняя суточная доза составляет 300 мг. Лечение длится примерно 2-3 месяца. За больными, получающими аминазин, необходимо тщательно следить, так как у некоторых из них могут возникнуть осложнения в виде резкого падения артериального давления в момент перехода из горизонтального положения в вертикальное — ортостатический коллапс. При наступлении коллапса больного необходимо уложить в постель, ввести адреналин или кордиамин. Особенно часто явления коллапса бывают в начале курса лечения». Да, осложнения настолько страшные (а лучше сказать: само лечение), что больного по сути дела заставляют балансировать между жизнью и смертью.

Вот какие осложнения приводятся в этом учебнике: «При лечении нейролептическими препаратами наряду с вышеуказанными выше осложнениями могут развиться паркинсонизм и гиперкинезы. У некоторых больных может появиться акатизия — неприятное ощущение в мышцах, вследствие чего больные вынуждены постоянно менять положение. Иногда больные, принимающие эти препараты, жалуются на бессонницу, хотя объективно спят хорошо. Это явление называется расстройством чувства сна. У ряда больных появляется депрессивное состояние — «нейролептическая депрессия». Для профилактики указанных состояний назначают корректоры (динезин, циклодол и др.).... При лечении шизофрении, главным образом в случаях особой устойчивости к инсулинотерапии и нейролептикам, применяется электросудорожная терапия (ЭСТ). Лечение состоит в том, что с помощью электротока определенной силы, пропускаемого через ГОЛОВУ БОЛЬНОГО, ВЫЗЫВАЮТ СУДОРОЖНЫЙ ПРИПАДОК, напоминающий эпилептический. Курс лечения состоит из 3-15 сеансов, каждый сеанс проводят через 1-2 дня». В справочнике этого же учебника читаем: «Гиперкинезы — насильственные движения. Зависят от усиления деятельности подкорковой области». «Паркинсонизм — экстрапирамидный синдром, возникающий после энцефалита или при дрожательном параличе». Паркинсонизм — серьёзная психическая болезнь, с которой выводят на группу, то есть повреждения таким лечением происходят очень серьёзные. Термины «экстрапирамидная», «паралич», «подкорковая», «паркинсонизм» говорят о том, что у человека повреждается вся нервная система в наиболее ответственных и сложных высших областях нервной системы, головного мозга. Если человек и не был инвалидом в этих областях, то будет им после такого лечения.

Это только малая часть расстройств от применения нейролептиков. Мы должны знать, что врачи сейчас «сплошь и рядом» назначают нейролептики людям, у которых нет глубокого беснования, назначают обычные участковые терапевты. Поэтому обывателям хорошо уже известны эти препараты, которые так опасны. Трифтазин, резерпин, аминазин, седуксен, седальгин, галоперидол, люминал и т. д. «Жалуются на бессонницу, хотя объективно спят хорошо» — пишут психиатры. Но известно, что сон — сложное состояние человеческого отдыха, которое дано нам Богом. И если его искусственно вызывать как простое мышечное расслабление и торможение подкорки — то душа и тело не отдыхает как должно, им тяжело. Сон даётся Богом, а бессонница также может попускаться у здорового человека для того, чтобы он мог спокойно поразмыслить ночью о соделанных грехах, покаяться. И тогда сон придет. Известно, что согрешившим тяжело уснуть.

Психиатр в брошюре «О душевных болезнях» высказывает важную для нас мысль и подтверждение, что в прежние времена к психиатрическим больным не применяли шоковых мер (по моему, психиатрические больные сейчас просто использованы для легального применения и обкатки на людях создающихся препаратов разрушающего действия и для воздействия на инакомыслящих), а только осуществляли меры «призрения». Если человек действительно несчастен и беспомощен — то ему надо помочь. (А таким как Аверин место в тюрьме). Этот психиатр пишет: «Изменились возможности и принципы психиатрии: от призрения больных — к их активному лечению, реабилитации и реадаптации, к уважению личности больного. Можно с уверенностью сказать, что эти изменения не были возможны без психофармакологической терапии. Нельзя поэтому всерьез воспринимать время от времени возобновляющиеся дискуссии о пользе этой терапии». А почему же они тогда возникают, эти дискуссии? И о каком уважении идет речь, когда больного насильно заставляют пить таблетки и действием таблеток часто заменяют обычную в этих учреждениях грубую физическую силу? Это не активное лечение, а насилие. И как здесь сказано, таблетки играют в этом насилии важную роль: быстро и без особых затрат выключают человека из любой деятельности. Но разрушают и тело. Вот как данный психиатр описывает электросудорожную терапию (ЭСТ): «Она является одним из видов шоковой терапии. Широта показаний к этому лечению и мнения о его эффективности и опасности значительно колебались на протяжении почти ПОЛУВЕКОВОГО его применения. (То есть это опять недавнее нововведение. Поистине, не прогресс, а регресс во всём - от авт.) ЭСТ внушает страх не только больным, но и их родственникам и даже общественности. Причиной является необычная картина сеанса терапии, с электродами, накладываемыми на голову больного, с включением электродов в электросеть, а затем — сам больной, находящийся в состоянии припадка, подобному эпилептическому. Кроме того, в прошлом ЭСТ сопровождалась тяжелыми осложнениями.

ЭСТ в современном виде — продолжает автор, — проводимая под кратковременным наркозом (даже наркоз, который тоже «сокращает жизнь» как признают сами врачи. Наркоз, чтобы не вырывался. И не отправят ли туда наши батюшки всех «мечтателей», раз они хотят сотрудничать с психиатрами? - от авт.), предотвращающим развитие большого судорожного припадка и многие серьёзные осложнения, стала почти обычным методом терапии». По-моему, прежде чем так запросто применять всё это на пациентах — хорошо бы сначала испытать его на психиатрах. Господь не оставляет без наказания и вразумления и психиатров. Психиатр Авдеев «с грустью» пишет о том, что среда психиатров практически сплошь неверующая, и среди них много чаще, чем среди других врачебных специальностей бывают случаи самоубийства, и уж тем более «депрессии». Авдеев отмечает, что в психиатрических учреждениях «очень тяжелый дух». Конечно, это из-за присутствия большого количества «тяжелых» бесов, а также при полной духовной бездеятельности психиатров.

В книге «Нервные и психические болезни с основами медицинской психологии» Г. В. Морозова и В. А. Романенко продолжаем читать: «В некоторых случаях повышения реактивности организма больного шизофренией применяют внутримышечное введение сульфазина. В результате введения возникает температурная реакция, состоящая в повышении температуры до 39-40 градусов. Курс лечения состоит из 5-7 введений, которые делают через 1-2 дня после снижения температуры». Прямо-таки садистские методы. Особенно в свете того, что на самого беса это нисколько не влияет.

А вот описание «лечения» инсулином. «Инсулин, введенный в организм, снижает количество сахара в крови, которое в норме натощак составляет 9,0 - 1,1 г/л. Путем назначения инсулина количество сахара в крови можно понизить до 1,0-2,0 г/л. При значительном понижении сахара в крови наступает так называемый шок (гипогликемическая кома). Средняя доза инсулина, которая вызывает шок, составляет примерно 80-100 единиц… В некоторых случаях шоковое состояние вызывается введением 30 единиц инсулина, в то же время иногда введение 200 единиц инсулина ещё не вызывает шока... Инсулин обычно вводят подкожно... Первая доза составляет 4-8 единиц; ежедневно её увеличивают на 4 единицы, увеличивая до тех пор, пока у больного не наступит шок. На этой дозе останавливаются. Курс лечения включает примерно 25-30 инсулиновых шоков». Это очень много. У психических больных, как известно, очень высокая смертность. Или после этого люди перестают понимать что-либо вообще, верить во что-то хорошее в человеке-враче вообще. Разве при таких условиях возможно покаяние?

Дальше описывается состояние человека при этом шоке: «В шоковом состоянии больные не реагируют на внешние раздражители, зрачки расширены. Как правило, у больных в это время отмечается сильное потоотделение. В состоянии шока больного держат в течение 30-40 минут, после чего выводят из этого состояния (купируют шок). Для выведения больного из шокового состояния ему вводят внутривенно 20-30 мл. 40% раствора глюкозы. После введения такого количества глюкозы у больного через 1-2 минуты проясняется сознание. Затем ему дают 100-200 грамм сахара, приготовленного в виде сиропа, после чего он получает завтрак. Медицинская сестра должна лично следить за кормлением больных. Многие больные тотчас после купирования инсулинового шока глюкозой еще находятся в оглушенном состоянии, плохо глотают, задерживают пищу в полости рта и легко могут поперхнуться. Кроме того, необходимо проследить, чтобы больной выпил сахарный сироп и полностью съел завтрак. В противном случае может возникнуть повторный шок. Если после введения глюкозы больной в течение 15-30 мин. не приходит в сознание, ему по назначению врача вводят повторно 30-40 мл 40% раствора глюкозы в вену, иногда подкожно вводят 1мл 0,1% раствора адреналина. После шока больному меняют нательное бельё». Комментарии излишни. Мы привели эти выдержки из методов современной психиатрии для того, чтобы читатель мог оценить, как изменились методы современной психиатрии. Ведь такого не было раньше. Психиатрия, как говорят сами психиатры, была лишь врачебным призрением больных, то есть наблюдением и отграничением их от здоровых, если нужно. И только. Никаких этих безсмысленных по результатам и цели жестоких воздействий не было. Это прямо как в застенках гестапо. И если автор учебника говорил, что врачи опасаются часто применять ЭСТ (1976 год издания), то более современный психиатр (1998 год издания брошюры «О душевных болезнях») говорит о очень широком применении электросудорожной терапии, и вообще шоков.

С нравственной точки зрения кающиеся и некающиеся бесноватые сильно различаются, и их было бы правильно разделить друг от друга. И соответственно дать им разные условия по строгости содержания и размещения их друг с другом. Отделять одержимых типа Аверина. Однако психиатры «чувство вины и греха» считают очередным видом бреда. «Чувство вины и греха» даже отделяется в особый вид бреда. И психиатр по своей специальности обязан разубеждать пациентов в неверных помыслах и чувствах. Это-то они делают хорошо и старательно.

ШИЗОФРЕНИЯ

Причины её возникновения до сих пор не ясны психиатрам, но они не желают признать ее результатом греха.

Познакомимся с данным нашим классическим психиатром определением причин возникновения шизофрении. Обратите внимание, что при таком подходе психиатров этиология (т. е. процесс «болезни») шизофрении им до сих пор неясна. И не будет никогда ясна, если они ищут её причины не там, где надо. Итак, он пишет: «Хотя этиология шизофрении не может считаться пока ещё достаточно выясненной, известно, что в возникновении её играют роль два главных фактора: генетическое предрасположение (наследственность играет роль, но причина не в генах, а в «большем удобстве» перехода беса от родителей к потомкам. Вернее, детей мучают те же бесы, что и родителей. Это умозаключение «лежит на поверхности», так как из святоотеческих писаний прекрасно известно, что дети несут на себе грехи своих родителей. Чем «удобно» уловляется родитель, тем проще уловляется и сын или дочь. Этим же объясняется и «потомственный» алкоголизм, и блуд и гнев и т. д. А гены здесь ни при чем. Они отвечают за тело, а не за душу. Генную теорию везде «пришивают» потому, что она довольно сложна и непонятна обывателю, а ученым надо как-то объяснять духовную взаимосвязь родственников, но без участия мира невидимого - от авт.) и вредоносное влияние окружающей среды — стрессов (если бы это были действительно весомые факторы, то шизофрениками были бы все - от авт.), различных болезней, семейных неурядиц и т. д. Соотношение удельного веса обоих этих факторов определяется как 4: 1 в пользу наследственности, хотя ещё не обнаружены ответственные за шизофрению гены и точно не определен тип наследования её. Её диагностические критерии и границы размыты в связи с многообразием её клинических проявлений» И никогда не найдут. Да и скоро уже конец истории Земли. Разнообразие клинических проявлений указывает на то, что причину ищут в следствиях, а потому никогда не найдут. «Диагностические критерии» шизофрении размыты для психиатров потому, что причина шизофрении в нарушениях нравственности, заповедей Бога, — т. е. в душе, а не в теле. Шизофрения — от сослагания с бесами, а не от болезней тела. Тело страдает уже как следствие беснования.

Современная психиатрическая система не принимает христианских взглядов.

Несерьёзно думать, что в нашем обществе вдруг произойдут такие крупные подвижки, да ещё в такой твердокаменной по отношению к Богу системе как психиатрия. Она уже доказала свою непробиваемость по отношению к вере в Бога. Только некоторые единицы из психиатров, да и то в частном порядке могут прийти к вере. Исповедание же христианства за своим рабочим местом приведет такого психиатра к изгнанию из системы. Потому что неверие в психиатрии (да и вообще в России) не просто взгляды, — им проникнута вся система, на отрицании Бога построены и методы работы с пациентами, и все теории, и все схемы отношений, оттого и «сам дух этих заведений очень тяжёлый» (как замечает Авдеев). По словам Авдеева он говорит пациентам о Боге только в том случае, если пациент к этому расположен. То есть в русле того, что пациент уже знает и принял. Какое же это тогда научение? Ведь научение — это что-то новое. Раз уж врачи берутся за церковный ликбез — то пусть делают это для тех, кто не понимает причин своей болезни. А в этих случаях Авдеев как раз молчит. Надо понимать, что раз это новое психиатрическое течение направлено на очередное соблазнение церкви — то и разговоры с пациентами о церкви должны вестись очень поверхностно. Настолько поверхностно, чтобы не затронуть устоев психиатрической работы с пациентами, а она, эта работа, атеистическая. Противоречие очень явное и неразрешимое. Психиатрия не отойдет от безбожия, как не отошел от него пока ни один «институт» общества. На двух же стульях усидеть нельзя. Нельзя служить Богу и не принимать Его ни в чём — одновременно. Не приведут к Богу милые беседы о Церкви, когда при этом все методы, все «ухватки», весь уклад взаимоотношений, все способы лечения построены на отрицании Бога. Психиатрия слишком тесно соотносится с душой и учением о бесах, слишком точно соответствует атеизму — чтобы легко перенести вторжение в неё христианских взглядов, без отторжения их. Это будет и крах, и взрыв — если бы действительно психиатры или кто-то из них начали проповедовать Бога на деле. Но никто из «православных психиатров» на это всерьёз не замахивается. Поэтому мы не видим никаких «процессов брожения» в среде психиатрии, а вот в церкви как раз и неспокойно: новые новшества. Психиатры как раз делают обратное: вносят свои взгляды в Церковь. Они голословно объявляют себя православными психиатрами, чтобы им позволили работать с новым «куском материала»: христианами.

 

ЧАСТЬ 2

Книги, статьи и деятельность СВЯЩЕННИКОВ, ПСИХИАТРОВ, ВРАЧЕЙ, ПСИХОЛОГОВ, ПЕДАГОГОВ, содержащие еретическое смешение взглядов психологических и психиатрических понятий с христианскими понятиями.

 

Для доказательства лжехристианства «православной психиатрии» рассмотрим рассуждения «православных психиатров» и священников, интересующихся психиатрией.

Архимандрит Киприан (Керн).

В брошюре «О душевных болезнях» (издательство Московской Патриархии, «Центр БЛАГО», тираж 20000) есть СТАТЬЯ АРХИМАНДРИТА КИПРИАНА (КЕРНА) «ПРАВОСЛАВНЫЙ ВЗГЛЯД НА ПСИХИАТРИЮ» ИЗ ЕГО КНИГИ «ПРАВОСЛАВНОЕ ПАСТЫРСКОЕ СЛУЖЕНИЕ», где излагаются еретические, неверные взгляды на соотношение церкви и психиатрии. За рубежом давно уже психология и психиатрия получила своё сращение с церковными взглядами. Россия пока не охвачена этой ересью в таком обилии, и потому особенно плачевно, что так уверенно и прямолинейно этот архимандрит предлагает русским верующим эти западные ереси. Архимандрит Керн, видимо, тоже живет за границей, и тоже хорошо изучил эту психиатрическую ересь, как и те авторы статей в этой брошюре, писания которых, видимо, специально собраны здесь вместе. Наиболее откровенные и узконаправленные статьи в этой брошюре все собраны на эту тему сращения знаний христианства и психиатрии: это статья Антония Сурожского, Иоанна Шаховского (не путать с действительно праведным и святым Иоанном Максимовичем, митрополитом Шанхайским). Не смотря на наличие в брошюре выдержек из статей Игнатия Брянчанинова, которые сделаны «для отвода глаз», и чуть ли не для показа согласия с ними владыки Игнатия — вся брошюра посвящена этой теме введения психиатрической ереси в Русскую Церковь.

Так, архимандрит Киприан (Керн) по-хозяйски и уверенно пишет, что «на Западе давно уже заинтересовались этими вопросами и существует обширная литература типа разных: «пастырская психология», «психиатрия пастырская», «психопатология как направление». Надо давно понять... ». Дескать, давно пора приступить к введению сих знаний и у нас в России. Но россияне тоже давно знают, что запад всегда грешил отступлением от чистоты православия и что посещение психотерапевтов и психоаналитиков — вместо священника, — стало для жителя безбожной Америки или Европы — обычным делом. Если и весь мир согрешает — то почему Россия должна слушаться таких призывов ко греху. Если большинство решат, что нужно поставить печати антихриста — то меньшинство не обязано им подчиняться «по закону большинства».

Из-за рубежа немало идёт еретической литературы типа книг Шмемана, Антония Сурожского. Почему современные христиане и священники спокойно «проглатывают» это, продают в церквях, покупают в церквях (брошюра «О душевных болезнях» благословлена к напечатанию патриархом Алексием 2?). Мы знаем, что Россия осталась последним оплотом православия в этом мире зла и беззакония. Неужели и психологию, и психиатрию, с их безбожными теориями, русские священники спокойно примут «на вооружение» при окормлении доверчивой паствы (пока ещё доверчивой)?

Архимандрит Керн пишет: «Существуют такие состояния души, которые требуют совсем иной оценки, чем аскетическая или нравственно-богословская (Но нравственной оценке может и должен подчиняться любой факт жизнедеятельности человека на земле, любая форма жизни, абсолютно всё. - от авт.) Существуют такие душевные состояния, которые не могут быть определяемы категориями нравственного богословия и которые не входят в понятия добра и зла, добродетели и греха. Это все — те «глубины души», которые принадлежат к области психопатологической, а не аскетической».

Мы видим софизмы, как и у психологов, или, как и у масонов, которые всегда хорошо обучены софистике. Керн подразумевает «христианство», а говорит «аскетика». И выводит аскетику, а за ней и христианство за пределы компетенции многих областей души. Конечно, аскетика более узкая область, чем христианство, а по содержанию своему прямо противоположна психопатологии, так как аскетика — верх праведности, а психопатология — результат низа греховности. Но для этого и делаются подмены слов — чтобы изменять смыслы. Тем не менее, христианство как учение охватывает все стороны жизнедеятельности души, в том числе патологию. И не удастся архимандриту, как и другим, выделить такую область в душе человека, которая бы не объяснялась, не охватывалась бы Божиим учением о сотворенной Им душе.

Психотерапевты по сути дела объявляют о существовании такой области в душе человека, которая не охвачена церковными понятиями. Это всё равно, что заявить, что есть область, неведомая Богу, неподвластная Богу, не сотворенная в своих началах Богом. Предлагая непонятные для широкого читателя термины, психиатры и священники (Керн ведь архимандрит) объединяют их в область, будто бы подвластную пониманию и воздействию, только психиатрам, а для священников непознаваемую. Но и вообще есть те «глубины души», которые ни один человек не знает и не понимает, и, более того, для спасения это не актуально. Уверение в том, что священник не всё знает о человеке — не есть основание для того, чтобы своего пасомого отдавать психиатру. И психиатр не всё знает, и священник не всё знает, и любой человек и ученый не всё знает. И психиатр даже знает о бесновании меньше любого священника. Психиатр разбирается в том, как навредить человеку таблетками, а в том, как его вылечить от беснования — современный психиатр и вовсе ничего не знает, как неверующий в существование бесов, то есть не знающий самой сути и причины беснования. В принципе психиатрия должна бы оставаться на уровне работы «медбратьев», да медсестер.

Есть некое разделение труда. Психиатры должны заниматься с глубоко бесноватыми (но по «методике» священников, то есть в русле христианских знаний о душе). Священники должны проповедовать в церкви для более сохранных душой. И это не говорит о том, что психиатры могут вмешиваться в дела священников. Если бы психиатры стояли на истинно православных позициях, то и тогда они вряд ли могли бы что-то новое внести в Церковь, потому что с бесноватым «и так уже всё ясно» в том смысле, что это уж «оторванный ломоть». Как и в медицине существуют такие крайние болезни, которые не излечиваются — а только отделяются от остальных людей, типа лепрозориев для больных неизлечимой проказой, типа раковых больных в тяжелой степени, типа разных калек и умственно отсталых. Чтобы внести что-то в Церковь, — надо полностью и твердо стоять на церковных позициях. Ну, а если бы и смог кто-то стать высокодуховным, христианским подвижником, и какие-то действительно новые христианские знания принести для церкви, хотя бы упорядочить накопленные психиатрами наблюдения, введя их в русло церковных взглядов — и при этом оставаясь психиатром, — то было бы хорошо, но таких нет. И наличие таких не приводило бы опять ко введению в Церковь психиатрических взглядов.

В сегодняшней же ситуации нет никакой действительной перестройки мировоззрения психиатров на христианское. В нынешней ситуации психиатрия несет в Церковь только психиатрическую и психологическую грязь.

Керн пишет: «Психиатрия обращает своё внимание на то, что аскетику, в сущности, и не интересует: навязчивые идеи, фобии, неврастения, истерия и т. п.» Но как же не интересует? Это как раз работа священников. Что такое «навязчивая идея» как не прилипчивый греховный помысел со стороны беса? Что такое «фобия» (переводится как «боязнь») — как не «боязнь» тех же бесов. Например, так распространенный в наше время страх темноты? Это страх бесов, которые в темноте легче чувствуются человеком и вообще ночью имеют больший доступ к человеку. В наше время человек, часто не крещенный, не молящийся и не осеняющий себя крестом — больше доступен бесам. Советы и объяснения человеку, зачем нужно крещение, зачем нужно читать молитвы, освящать жилище, осенять себя крестным знамением, читать молебны святым — всё это и есть повседневная, очень обычная работа священников и для священников эти знания о том, как бороться со страхами от бесов — являются азбукой, элементарными прописными истинами. Зачем же «огород городить» на пустом месте и искать каких-то глубокомысленных и ложных теорий на стороне, когда «рецепт» страха от бесов вам легко преподнесет любой священник?

Психологи и психиатры вместо отведения человека от контакта с бесами — активно «ведут борьбу со страхами», то есть с бесами, — посредством... «наведения дружбы» с теми же или другими бесами. Посредством нахождения чего-то «приятного и интересного» в общении с отвратительным и страшным, которое законно вызывает у человека страх. По этому же принципу показывают детям современные мультфильмы, сплошь почти состоящие из тех отвратительных персонажей типа крокодилов, червей, змей, драконов, летучих мышей, пауков, — которых человек должен отвращаться и тем вырабатывать у себя полное отторжение от греха во всех видах, и в таком зримом. Потому и существуют нечистые животные. Принцип этого «психотерапевтического» научения злу показывали по телевизору в одной передаче: ребенка учили не бояться пауков через приближение к ним. Тогда как страх к нечисти врожден человеку. Все, кого Господь создал, «чтобы ругатися ему» (так сказано Богом в Библии о левиафане, огромном морском чудовище, которого человеку победить невозможно, настолько крепкая броня у него) — должны для этого и служить, человек должен отвращаться духом и делами от всего мерзкого.

«Неврастения» и «истерия» — это неверное, не соответствующее ситуации поведение человека, потерявшего нравственные ориентиры поведения. И этим вполне могут и должны и занимаются священники в своём окормлении паствы, о борьбе с этими проявлениями прекрасно и много сказано в святоотеческих писаниях. Разве священники и священные книги не призывают постоянно к бодрости и трезвению? Верная оценка происходящего — это борьба с лукавством, призыв к трезвению ума и совести, и должно быть обычным делом церкви и христианина.

Сейчас много случаев неврастении, истерии, всякой экзальтации, когда люди опираются на что угодно, только не на Бога в своей душе. Сейчас время подавляющего безбожия, тогда как только в Библии есть законы правильного взаимодействия людей. Это обычный прием психологии: сначала сменить названия известным явлениям в жизни человека, а потом наполнять их неверным содержанием, другим, чем это было до подмены. Здесь работы у священников хоть отбавляй. И они и рады бы отбавить, но не таким же способом, как передача пасомых в руки безбожных психиатров. Или через привнесение в Церковь безбожных методов «поправки мировоззрения».

Больше того, священники не могут пользоваться в своей работе такими понятиями как «неврастения» или «истерия», потому что они загрязнены психологическим содержанием, и созданы специально для того, чтобы извратить истинные смыслы спасения души, верные движения «жизни души». Причины и истерии и неврастении и любой области жизни души психиатры и психологи объясняют так, чтобы не задеть понятия Бог, чтобы не заявить об отхождении от заповедей как причины невроза. Поэтому и возникает множество диких, невразумительных теорий, которые уводят всё дальше от истинного спасения внимающих им. Поэтому священник запутается сам и запутает пасомых, если будет их уверять в истерии вместо разбирательств в недостатках трезвого взгляда на события жизни, мужественного исповедания грехов.

Помощь священника должна заключаться не только в проповеди о правильном христианском поведении, а и в подключении человека ко всем таинствам Церкви. Это всё напрочь исключается из методик психиатрии. При крещении, например, даётся ангел-хранитель, который будет защищать человека, в том числе ночью от бесов. Тогда и не будет «фобии темноты». Надо научить молиться, надо дать молитвы от бесов. Можно заказать молебен какому-нибудь святому, да и самим каждый день своими словами молиться ему и другим святым о защите. Полезно при ночных страхах просить о помощи наших современных подвижников: Пелагею Рязанскую, Матрену, Макарию. Хоть они и не все канонизированы официальной Церковью, но прославились своей огромной помощью и отзывчивостью в подобных делах. Всё это очень действенно. Как же архимандрит Керн может говорить, что «фобии», то есть «страхи» — удел психиатров, а не священников? Дело в том, что если психиатры действительно признают правость церкви — то они будут вынуждены серьёзно сократить свои «расплывшиеся» методы воздействия и на больных и на здоровых, и вообще убраться из церкви со своими притязаниями на поучение.

Не случайно в психиатрии разработан такой обширный теоретический отдел так называемых «пограничных состояний», пограничных между нормой и патологией. Эти лжетеории предназначены на то, чтобы иметь повод к воздействию в стенах психиатрических кабинетов на практически неограниченную массу людей. Происходят странные и грустные вещи. Люди отошли от Бога и тоскуют и мечутся в поисках каких-то псевдотеорий. Вернулись бы к Богу, но то ли уже не могут, то ли уже не хотят. Священники говорят: дайте нам современную теорию, описание состояния душ современных людей и пути их спасения, но так, чтобы при этом не критиковались ни священники, ни Церковь, ни паства. Но исцеление невозможно без исправления. И вот вместо правды священники соглашаются взять в красивой обёртке и активно насылаемые лжетеории лжеспасения. Теории, в которых не трогается грех.

Архимандрит Киприан пишет: «Психиатрия в руках пастыря является вспомогательным средством для обнаружения не греха (А должна бы искать грех, ибо он и есть причина всего. А чего его искать, если давно известно восемь основных страстей человека, и все врачевства к ним духовные. Гордость лечится смирением, блуд — воздержанием, и т. д. В том-то и дело, что люди ищут не путей спасения, а обходных путей успокоения совести - от авт.), а патологических явлений, связанных с заболеваниями психиатрическими, т. е. душевными, а не духовными». Не слишком ли большую область психиатрия хочет себе отвести: центральную, всю душу, и при этом объявляет себя всего лишь вспомогательной для священника? По учению святых отцов человек состоит из тела, души и духа, или, из тела и души. Чаще всего душу и дух называют общим словом «душа»: «и вдунул Бог душу живую». Дух иногда выделяют, чтобы подчеркнуть возможность богообщения, возвышенных переживаний, вознесения человека к Богу: «горе имеем сердца». Феофан Затворник описывает рассудок и ум как разные уровни развития одной и той же силы: ума. С каких это пор душу стали относить к ведению психиатрии, а не Церкви? Неужели мы согласимся с тем, чтобы душой занималась психиатрия, а не Церковь. Это уже не мелочи, какое же это «вспомогательное средство»? Погружая нас в тонкие различия христианских понятий — психологи, психиатры и согласные с ними священники лгут, — пользуясь неведением большинства людей и спокойно применяя ложные умозаключения. Архимандрит Киприан пишет: «Допускает ли тогда православная аскетика медицину? Не есть ли вся лекарская премудрость от лукавого?». То есть, он ложно приписывает Церкви крайности: или отвергайте всю медицину, или принимайте вместе с медициной и психиатрию, и психологию. Но мы не должны делать ни то, ни другое. Давно известно, что Бог разрешает врачам лечить тело, в  скромных пределах своего разумения. Но если какая-то наука вторгается в область церкви — то её надо поставить на место. Пока она «дров не наломала» с душами пасомых. Архимандрит передёргивает смыслы: «В противном случае... церковная власть должна стремиться к закрытию больниц для душевнобольных». Но ведь этого никто не говорил. Архимандрит приписывает Церкви то, что она не делает, и под этим «соусом» предписывает Церкви свои «правильные» взгляды. Просто удивительно, какие приёмы лжи применяются и священниками, и психиатрами. Действительно, «правда ушла с Земли», как сказала дивеевская юродивая. Церковь не говорит о закрытии психиатрических больниц, а только о том, что психиатрические больницы должны бы стать на христиански верную позицию к душевнобольным: убрать методы насилия, которые всё равно не лечат больных; допустить священников в больницы, организовывать для больных крещение, причащение, молебны, перестать мучить больных непризнанием их действительных переживаний от встречи с насилием бесов. А вот сознательных сатанистов или нераскаянно находящихся во власти таких страшных бесов как бесы убийства и т. п. — надо бы отделять от остальных больных, и уж, по крайней мере, тщательно следить за их изоляцией от остальных.

Архимандрит Киприан пишет: «Стоит ли эта неврастения или маниакальное состояние на той же линии, что и сребролюбие или гордость?» Архимандрит Керн хочет этим сказать, что неврастенией и маниакальными (то есть навязчивыми состояниями, от которых трудно избавиться) должны заниматься психиатры, а сребролюбием и гордостью священники. Но на самом деле это всё разные виды нарушения нравственности, и, как следствие, одержимости бесами. Разница лишь в степенях одержимости. Сребролюбие и гордость — это начало, а мания преследования со стороны бесов, — это уже более грубая одержимость. Психиатры могут и должны заниматься совсем грубыми степенями одержимости типа эпилепсии и шизофрении (здесь есть грубое открытое преследование со стороны бесов), но неврастению они неправомерно переводят под своё влияние и окормление).

Термин «неврастения» сравнительно новый, медицинский, созданный ради того, чтобы затушевать нравственные корни нарушений жизни души. Вызвать неврастению как нервность поведения могут любые страсти. Ставить в один ряд совершенно разные по происхождению понятия лишь для того, чтобы уверить читателей в необходимости отделения для психологов своей области — это обычный софизм. У психологов все термины такие: берутся внешние описания процессов, потому что так легче скрывать суть души: нравственность. Можно сколько угодно описывать различную окраску и оформление будильника, но ничего не сказать о его содержании: о механизме работы. Так и опытные софисты сдвигают акценты понятий, чтобы в «мутной воде смыслов» наткнуть недоумевающего читателя на нужные ему простые по форме, но ложные по содержанию выводы. Применяются софизмы типа тех же задачек без ответов, которыми любят мучить студентов-психологов преподаватели, или психологи отпугивают слишком дотошных и любопытных к их науке обывателей: «скажите, пожалуйста: что важнее: процесс или результат; курица или яйцо; материя или сознание? Ответа же однозначного в принципе и быть не может: или-или. И процесс, и результат важен, только смотря в чем, на каком этапе и когда. Интересно, что все эти противники христианства как бы знают больше нас, предлагая нам такие задачки, о которых мы и не подозревали. Но они знают больше христиан только то, что относится ко злу и лукавству, выискивают многоразличные пути отклонения от истины, и христиане должны от них оберегаться.

В добре же они отстали от нас очень сильно, и, может быть, уже безвозвратно. Нам же приходится разбираться в подбрасываемых ими ложных теориях, потому что они сами без конца навязывают их нам. Не об этом ли сказано христианам: «Будьте мудры как змии».

Архимандриту Киприану можно бы ответить теми же словами из статьи Н. Е. Пестова «Болезни воли и одержимость», (Эти слова Керн приводит для подтверждения своей лжи, ложно толкуя их): «А святитель Дмитрий Ростовский так сказал, обращаясь к народу в храме: «Простите меня, братья, если я всякого грешника, не думающего о своих грехах, назову бесноватым. По мнению же схиархимандрита Софрония, даже «когда какой-либо страстный помысел или образ утвердится в душе, тогда человек становится в той или иной степени одержимым». Керн это говорит для обеления бесноватых. Их дальняя цель: объединить понятием беснования почти всех здоровых — для того только лишь (не для глубокого лечения) — чтобы подчинить психиатрическому влиянию и методикам как можно большую часть населения.

Крайние случаи они привлекают для подтверждения своей якобы правильности. Но крайние случаи, хотя бы и верные для подвижников — не подходят для обычных бесноватых.

Хотя и можно всякого грешника назвать бесноватым, но это не извиняет той глубокой степени бесноватости и значит, глубокой степени греха, что мы видим у настоящих, «классических» бесноватых. Подвижники имели право назвать себя бесноватыми, потому что боролись с этими, более тонкими приражениями греха. Применять же такие критерии и мерки к обычным бесноватым, которые упояются грехом — кощунственно даже.

Иначе говоря, «страсти» суть «одержимости» различной степени напряжения и силы». Можно согласиться в том смысле, что все явления духовного мира подчиняются критериям нравственности. Нельзя соглашаться в предлагаемом психиатрами смысле, что раз греховность — это всегда одержимость — то давайте пустим психиатров в Церковь. Эти все высказывания действительно святых людей архимандрит ложно применяет в своих целях. Ложно, потому что ставит их не в тот контекст, в котором они были написаны. Святые отцы находились на другом уровне святости, и вообще говорили не о бесноватых в обычном понимании. А если и о бесноватых — то всё равно не в том смысле, как им пытаются приписать такие как архимандрит Киприан (Керн).

Прочитав ряд книг по православной психиатрии, можно сделать неутешительный вывод. Психиатрия — это ещё одно бесовское орудие, которое приготовили «выпалить» по нашей многострадальной православной Церкви. Выпалили уже, потому что книг на эту тему «православной психиатрии» вышло уже много.

Удивительна взаимосвязь авторов этого направления. Они переписывают друг у друга все мало-мальски удачные, на их взгляд, «выходы на душу». «Антиномии», или «банк данных» по Б. Ничипорову. Такие мелкие, туманные и расплывчатые из-за своей лжи эти «зацепки» за христианство — что даже как-то неудобно за них. И критиковать тяжело, слишком много софизмов. Этот туман, косноязычие, невразумительные мысли и странные умозаключения встречаются всегда, когда они излагают теорию своего входа в Церковь. Когда же критикуют то, что давно известно — то язык становится хлестким, бойким, очень понятным и простым.

Психиатр Авдеев и другие сделали многочисленные подборки высказываний святых отцов «в защиту их темы». Это удивительно: как можно высказываниями Брянчанинова, Иоанна Кронштадского и др. истинно православных отцов поддержать психиатров? Это всё ловкие софизмы. Нам надо понять, каким образом и зачем психиатры умудряются привлекать на свою сторону такие многочисленные и пространные цитаты из чистого православия.

Например, Святые Отцы призывали терпеть и благодушествовать в болезнях, рассматривать болезни как крест ко спасению от пороков. И относили эти пожелания к праведникам, к подвижникам православия, по крайней мере, к тем, кто стоял на стороне православия сознательно. Психиатры же предлагают эти советы, наставления и взгляды отнести к бесноватым. Это неправомерно! Вместо покаяния и постыжения бесноватым «православные психиатры» предлагают почет и увещания к скорому получению венца за «такие страдания». Но у них хоть и страдания, но в качестве наказания, а не прибавления святости. Бесноватым надо указывать пути к исправлению, стыдить, так как они в основном не каются, а не увещевать типа «потерпи и всё пройдет». Известно, что многие бесноватые страшно хулят Бога и всё церковное ненавидят. Цитаты Игнатия Брянчанинова о терпении скорбей относились к праведникам, которые через скорби и «жизненный крест» искупали и себя и других.

В «Собрании писем Игнатия Брянчанинова» прямо говорится о том, что есть случаи, когда Господь отвергает человека, и как пример приводит «внезапную смерть и лишение рассудка» (цитата из Брянчанинова). То есть беснование владыка Игнатий ни в коем случае не рассматривал как подготовку особого венца для особого страдальца, а бесноватые и названы бесноватыми — как особые грешники, которые отказались от Бога и стали вместилищами бесов.

Истинное, точное, определенное отношение Игнатия Брянчанинова к психологии наконец- то можно прочитать в «ПОЛНОМ собрании творений святителя Игнатия Брянчанинова», том 2, начавшем выходить в Москве в 2001 году. И отношение это вполне отрицательное. БЕЗ ВСЯКИХ УСТУПОК. Святитель Игнатий именно и сразу указывает на причину полной несовместимости церковных понятий и психологии: люди, принявшие в своё мировоззрение психологические понятия — «НИКАК не могут примириться» с понятиями о душе церковными.

Святитель Игнатий написал своё мнение относительно ПРЕПОДАВАНИЯ ПСИХОЛОГИИ В СЕМИНАРИИ, когда столкнулся с этой проблемой будучи поставлен епископом на кафедру Ставропольской епархии и будучи обязанным по своей этой должности блюсти чистоту православия во всех вверенных ему учреждениях.

Свои выводы святитель Игнатий изложил не в частных кулуарных беседах, а направил прямо в Святейший Синод, написав «ПРЕДСТАВЛЕНИЕ В СВЯТЕЙШИЙ СИНОД» от 4 мая 1859, № 38 (О благоустройстве Семинарии). Четвертым пунктом этого Представления в самую высшую инстанцию церкви является указание на «НЕОБХОДИМОСТЬ УСТРАНИТЬ НЫНЕ ПРЕПОДАВАЕМУЮ ПСИХОЛОГИЮ» Вот этот пункт:

«4. Необходимо устранить ныне преподаваемую психологию, заимствованную не из церковных источников, а из источников, противных Церкви; опыт показывает, что лица, заимствовавшие свои познания из преподаваемых ныне учебников психологии, никак не могут примириться с теми понятиями о душе человеческой, каковые доставляются святыми Отцами Православной Церкви, приобретшими познание о душе от просвещения свыше».

Святитель Игнатий Брянчанинов, как мы знаем, обладал тончайшим, выверенным, «духовным механизмом» чувствования присутствия прелести и лжи в самых разных явлениях жизни. Его духовной задачей, вверенной ему Богом, как раз и была необходимость выявления прелести особо запутанной, сложной. И его отрицательное свидетельство о необходимости исключить психологию из церкви (уже тогда делавшую попытки проникнуть в церковную ограду) — для нас важно и своевременно, ибо сейчас происходит та же самая ситуация экспансии психологии в церковные смыслы христианских понятий о душе. Мнение святителя Игнатия относительно психологии имеет большой вес. Его умозаключения в наше время, когда он признан непререкаемым авторитетом, наиболее точно и тонко разбирающимся во многих хитросплетениях сего лукавого времени, — могли бы сыграть для церкви спасительную роль, если бы к ним прислушались. При жизни святителя гнали, но теперь им можно открыто восхищаться. И так как у нас, как всегда, не хотят послушать современников — то пусть хотя бы послушают такого корифея православия и ревнителя особо тонкой чистой духовности как святитель Игнатий.

Но, к сожалению, у нас теперь поминают мнения тех святых, которые хотя и сыграли свою значимую роль во вверенной им Богом области — но в отношении психологии не высказывали ясно ни поношения, ни отрицания. Тем не менее, мнение этих ученых, вскользь и поверхностно упоминающих психологию, — современники объявляют непререкаемым авторитетом в деле современного признания психологии как науки. Я имею в виду общество Православных врачей Санкт-Петербурга, которые назвали себя именем знаменитого хирурга, а впоследствии архиепископа Луки Войно-Ясенецкого. Они, называя себя православными врачами, объявляют обществу об особо чистой с духовной стороны своей деятельности и этим привлекают к себе доверие и интерес православных русских — но вместе с тем как само собой разумеющееся (никто даже и вопроса такого не ставил: по какому праву они это решили?) вводят под крышу своего общества психологов и психиатров, тем самым объявляют их православными врачами (психиатры тоже работают с психологическими методиками, а также и атеистическими времен атеистического Советского Союза). Таким образом, получается открытым ещё один подпольный и неафишированный путь внедрения в Церковь психологов и психологических методик из рук психиатров.

Это общество использует тот же самый ложный прием, какой прежде был использован недобросовестными учеными в отношении теории эволюции Чарльза Дарвина, и многих других ученых. То есть они берут часть теории известного и пользующегося уважением лица и вставляют её в нужное им русло их ложных теорий. И получается, будто бы Чарльз Дарвин не веровал в Бога, а его теории есть сплошное доказательство атеизма. И будто бы святитель Лука был ярким поклонником и приверженцем психологии, хотя архиепископ Лука всего только упоминал психологию в своих работах как одну из наук того времени. Он даже почти ничего не использует из её положений. В работе Войно-Ясенецкого «Наука и религия» (М., «Троицкое слово», 2001) психология упоминается всего два раза в виде определения её как «науки о душевных явлениях» и при упоминании о том, что психология настаиват на «субъективности наших ощущений, восприятий и представлений». Таким образом, воспользовавшись тем, ЧТО ЕПИСКОП Лука ничего не говорил специально ради критики психологии (но никак её особо и не превозносил) — это общество позволяет себе объявлять психологов православными врачами.

Войно-Ясенецкий действительно был редким по своим дарованиям хирургом, прекрасным ученым со смелым и широким подходом к изучаемому материалу. Но надо понимать, что книги архиепископа Луки написаны в виде быстрого и смелого опыта научных гипотез, которые он ни в коей мере не объявлял непререкаемым авторитетом. Он всегда был за здоровую критику. Он в своих действиях и способностях похож на некий ледоход, который смело и быстро вспарывает огромные глыбы неисследованного, «ледяного» в своей неприступности для многих материала. Мысль его смела и чиста в своих устремлениях. Но, конечно, при этой работе возможны и мелкие недочеты, которые ни в коей мере не должны объявляться последователями за непреложные догмы. Те «осколки» его мыслей, которые могли бы увести последователя «не туда», и которые при внимательном рассмотрении он бы и сам отверг —  не должны современниками ставиться как его непреложное и постоянное мнение, как результат глубокомысленного изучения. Например, приводя примеры обратимости многих художников к Богу, архиепископ среди обычных верующих художников называет и такого запутавшегося под конец жизни, ставшего воспевателем демонов, и сошедшего с ума художника, как М. Врубель. На этом примере хорошо видно, что святитель упомянул имя Врубеля всего лишь ради того факта, что он как и многие, обратился в своём творчестве к изображению Бога. Но недобросовестный исследователь творчества епископа Луки может теперь уверять, что Врубель был духовно чист, — раз его упомянул в своих писаниях архиепископ, канонизированный нашей Церковью. Также и в случае с психологией. Чтобы правильно делать выводы — надо честно рассматривать, что хотел сказать тот или иной святитель, и в каком контексте, и какими задачами было ограничено его писание. И не приписывать этому святителю то, чего он сказать не хотел.

Основной целью епископа было изучение отношения науки и религии, и психология упоминалась всего лишь как одна из наук, касающаяся этой области. Главное для епископа было —  найти как можно больше фактов сближения науки и религии. Это был такой быстрый и мощный анализ, в результате которого возникла архисмелая по тем временам мысль, что настоящие ученые никогда не отрицали Бога. Везде и всюду архиепископ славил Бога и приводил божественные изречения из Библии, и нигде мы не найдем признания главенствующей роли психологии.

Сам епископ был как ученый образцом такой современной и своевременной мысли о насущных процессах движения мысли в науке и в этом смысле его книга и прекрасна и интересна, и посейчас она такова в отношении необходимости признания учеными Бога. Психология упоминается скорее как некая декорация того времени. Конечно, епископ не мог знать, какие теории представит эта психология в наше время, какой гибельной она станет для населения и какой угрозой для православных. Если бы ему дали высказаться сейчас — то он со свойственной ему решительностью отверг бы её вовсе.

Ученый имеет право чисто предположительно высказывать свои мнения, даже не будучи специалистом в какой-то узкой области, например, в психологии, как любознательный и очень активный человек, который «хочет всё знать», и своим смелым умом делает смелые выводы и предположения. В сочетании с последующей критикой и смирением, когда будет отсекаться неверное, — это одно из нормальных условий начала научного поиска. Но делать смелые начальные рассуждения ученого основой для твердого неверного курса — есть подлог взглядов этого ученого, нечестность подхода, софистическое увиливание от истины.

Рассуждения архиепископа Луки о науке очень интересны, но он не мог в силу специфики своей деятельности детально распознать ситуацию с психологией. Да и не была психология центром его исследования, иначе бы он с ней, несомненно, разобрался, потому что обладал главным: честностью и верой в главенство Бога.

Архиепископу Луке был дан от Бога талант яркого проповедника, в непосредственном общении обращающего народ к Богу. Он говорил о себе, что всегда мечтал стать «мужицким врачом», но он стал врачевателем душ и телес не только для простого народа, но и для ученых высшего круга интеллигенции. Он не терялся в сложных и суровых ситуациях, когда от него зависела человеческая жизнь и смерть. Когда только мужество, хладнокровие и длительная работоспособность врача могли спасти больного. Он обязан был быть властным руководителем, чтобы уметь подчинить себе ради спасения больного многих помощников-медиков. Он любил участвовать в открытых народных диспутах против атеистов и побеждал. Всё это хорошо для той широкой и почти открытой пропагандисткой деятельности, которую он вёл. Но не годилось в деле разбирательства с тонкими ересями, которыми как раз и занимался Игнатий Брянчанинов.

Своими методами и своими понятиями, но Войно-Ясенецкий тоже пришел к Богу и достиг чистоты своей души, как и многих освятил. Если бы он долго и последовательно разбирался с психологией — то несомненно бы разобрался. Но он исследовал более широко: всю науку и даже искусство. Очень широкий человек. И нам, несомненно, тоже нужны вот такие исследования. Его книги читаются легко, в них привлекает простота и ясность выражения мыслей. Но это не означает легкость исследуемого материала, простота стоящих перед ним проблем.

Нам нравится говорить и думать (это находится в соответствии с нашей совестью), что ни один святитель не противоречит друг другу, а каждый, ведомый Господом, своими талантами и в своём круге проблем успешно разрабатывает поставленную перед ним Богом задачу. В отношении психологии частично эту задачу решил епископ Игнатий: он высказался явно и недвусмысленно против существования её в стенах Церкви.

Но люди сильного характера с такой бурной, открытой людям деятельностью не могут так глубоко и тонко погрузиться в тонкие духовные исследования причин и явлений прелести, как это смог сделать епископ Игнатий Брянчанинов, чья деятельность вся почти прошла у себя в келлии, (при крайней болезненности, что тоже было промыслом Божиим, дававшим епископу глубже погрузиться в духовные рассуждения) за писанием книг, при глубоком размышлении, при глубоком сосредоточении на тонкостях духовных уклонений от истины. Потому мы и говорим, что свидетельство Игнатия Брянчанинова в отношении психологии мы должны признать гораздо более верным и точным и опираться именно на него. Мы не принижаем деятельность архиепископа Луки, — просто у Бога каждый человек трудится над данной ему областью. И этой областью, этими способностями ограничена та область вопросов и прошений,  которые мы к данному святому обращаем после его смерти. То есть спрашивать совета мы должны у того, кто в данном деле специалист. Святитель Лука лишь поминал психологию в своих рассуждениях как «имеющую быть» такую науку, но вовсе не ставил её краеугольным камнем своих умозаключений. И навязывать теперь епископу Луке приверженность к психологии будет недобросовестностью и передергиванием его взглядов.

Обращаясь ко взглядам психиатров, архиепископ Лука хотел примирить науку и религию, каждую поставив на своё место. И делал это хорошо. Поэтому будет ложью и софизмом уверять, что Архиепископ Лука хотел психологию и психиатрию ввести в Церковь.

В книге «Дух. Душа. Тело» епископ Лука даже критикует психологию, чем просто упоминает как существующий факт наукообразного явления. Он говорит, что «непонятные и таинственные психические явления отвергаются официальной психологией как суеверие и сказки», — тогда как истинный ученый должен их как-то объяснять, хотя бы и при помощи Библии, относить к какому-то разряду, но не заявлять, что их нет. Он приводит интереснейший факт как хирург: у человека, которого оперировал епископ Лука, почти лишенного лобных долей — он не видел никаких нарушений психики. Епископ Лука повторяет постулат психологов о том, что «нервная система есть орган психики» (стр. 232), но только в том контексте, что главенствующим органом управления человеком является дух, душа, и сердце как её духовный центр. Психологи же уверяют, что нервная система сама по себе и есть центр души человека, а не передаточный механизм нервных импульсов. Епископ приводит множество интереснейших доказательств того, что мозг человека всего лишь конечный пункт сбора нервных импульсов, а не сама по себе «материя» души. Для людей научного склада мышления, опирающихся на факты, а не созерцательного — его книжка будет важным подспорьем в деле привнесения основ веры в мировоззрение ученого.

Митрополит Антоний Сурожский (Блум).

Через отношение к психиатрии неплохо становятся видны новые ересиархи нашего времени. Такое ощущение, что говоря о необходимости объединения русской и зарубежной православных церквей — на самом-то деле, в основном, совершают перекачку уже готовых заграничных ересей в нашу страну. Поистине, скоро до 50% книг будут еретическими.

Вот, например МИТРОПОЛИТ АНТОНИЙ СУРОЖСКИЙ, книги которого в последнее время буквально наводнили церковные лавки. (Родился в 1914 г., кончил МЕДИНСТИТУТ). Вот данные о нем от издателей его книги «Может ли ещё молиться современный человек?»: «...митрополит и Патриарший Экзарх в Западной Европе (1966),... имеет степень почетного доктора богословия Абердинского университета «за проповедь слова Божия и обновление духовной жизни в стране», Московской Духовной Академии — за совокупность научно-богословских, пастырских и проповеднических трудов, и Кембриджского университета».

А вот что пишет этот многими уважаемый человек: «Первое, что я хочу сказать с совершенной уверенностью: что НИКАКУЮ БОЛЕЗНЬ НЕЛЬЗЯ ПРИПИСЫВАТЬ ПРОСТО ГРЕХОВНОСТИ». Но ведь это совершенно неверно. Именно и только любая болезнь имеет своими корнями греховность человека.

Он приводит высказывание Симеона Нового Богослова: «Тело, будучи сложено из многих, притом неодинаковых частей, которые и сами составлены из четырех стихий, когда занеможет, имеет нужду в разных врачествах и притом составленных из разных трав. А душа, напротив, будучи невещественна, проста и несложна, когда занеможет, одно врачество врачует её — дух Святой, благодать Господа Иисуса Христа». Митрополит Антоний лукаво намекает, что раз нужны разные врачества, то давайте допустим в Церковь и психотерапические знания.

Но душу надо врачевать духовными средствами, а не телесными. Душу врачует Бог, используя те орудия, которые Он поставил на службу Себе: церковные таинства, истинно богословские труды, и в первую очередь Евангелие, священников, угодников Божиих. И даже если батюшка всего лишь требоисполнитель, старающийся не привносить в свою работу новых веяний — это всё равно хороший вариант по сравнению с батюшкой-психиатром. А когда священник уже стоит на сознательно богоборческих позициях и даже является тайным масоном, то на нем не только что нет благодати, но и действует через него сатана. Церковное общение с ним будет не только нейтрально, но и губительно.

Митрополит Антоний Сурожский продолжает: «Но говорить о том, что шизофрения, рак, или та или другая болезнь непременно связаны с греховностью — нельзя. Бывает, и не так редко, что Господь даёт человеку болезнь как путь ко Спасению». Но путь ко спасению — это тоже   спасение от грехов.

В первую очередь митрополит здесь рассуждал о бесноватых, а не о соматических больных, тем более не о праведниках. У бесноватых болезнь — всегда наказание, насилие со стороны беса. И дано оно за особо тяжкие грехи, часто хуления Бога, гордости. Поэтому всегда беснование считалось особым стыдом. Рак же больше относится к наказанию и искуплению «обычных» грешников, митрополит неправомерно ставит их на одну ступень, через запятую. Рак тоже дается ради искупления грехов, но он обычен для свободных от беснования, может быть не таким безнадежно грешным. Есть даже свидетельство, что люди, до конца смиренно перенесшие онкологическое заболевание попадают в рай, то есть им прощаются их грехи. И рак даже может быть дан праведнику для большего очищения его и даже прославления. Рак, но не беснование. Зачем психиатры стараются представить беснования как обычные случаи? Может быть затем, чтобы открыть себе дорогу в Церковь к нормальным людям.

Раз уж он пишет о душевнобольных, то и надо рассматривать типичные случаи. Крайние случаи, не подходящие под общее правило, бывают и здесь, но сторонники психиатрии используют их для навязывания нам ложных выводов (ЭТО психологический приём обмана: через запятую, как равноправные, перечислять совершенно разные вещи). Здесь можно понять, что они пытаются дать такое определение болезни, — которое бы удаляло болезнь от причины её — греха, а значит и от церкви, а значит и от действительного пути к исцелению. Как только психиатры укрепятся в церкви — так они вовсе «перережут» все связки между грехом и болезнью. Какой легкий путь отлучить нас от покаяния! И паства согласится на то, чтобы им проповедовали с применением психотерапии? Отвечает ли слушатель за то, что и кого он слушает?

Шизофрения — классический случай беснования, болезнь души из-за грехов души. А психиатры это стараются отрицать. Психиатр Авдеев пишет, что психозы (шизофрения, эпилепсия, маниакально депрессивные психозы, старческие психозы) — имеют непсихогенное (непсихологическое) происхождение и связано с рядом генетических, обменных и иных нарушений». «Непсихологическое» — то есть недуховное, то есть не из области души, а из области тела. Это абсурд. Противоречие, несуразица. Психиатры делают попытки разделить тело и душу непроходимой стеной и всё ради того, чтобы мы перестали понимать: в чем истинная причина болезни. Чтобы перестали рассматривать грехи и упокоились на абстрактных, не затрагивающих всерьёз исправления терминах психиатрии. Чтобы закрыть путь к покаянию. Здесь особенно хорошо видно, что и речи быть не может, что «православные психиатры» истинно обратились к вере. Не такая уж психиатрия и «глупая», чтобы перестать признавать то, что лежит на поверхности и вопиет о себе всеми случаями их практики: что причины болезней их пациентов в бесоодержимоти. Причина непризнания психиатрами бесов не в недальновидности или совсем непознаваемой глубине темы, а в нежелании признавать Бога, бесов и верные причины к спасению.

Критиковать их трудно потому, что они «скользкие», потому что применяют приём «генерализованного языка», как говорят психологи. Или резко сужают там, где сужать нельзя. То есть если они говорят в более широких смыслах, чем достаточно для понимания, то этим они добиваются того, что их трудно критиковать, и трудно «поймать за руку». Когда человек говорит о плохом, учит плохому, но объединяет плохое с хорошим. Это можно представить в виде вилочки, у которой два конца сходятся в одной точке. Можно ведь объединить плохое и хорошее по чисто внешним признакам, не имеющим отношения к нравственности. Например, как будильник и военную гранату можно объединить по одинаковому цвету окраски, но по действию своему одно - спасающее, другое — убивающее. Так вот вся психология — это набор внешних по отношению к нравственности и спасению души терминов. Психологи описывают душу энергетическими, механическими, биологическими, социальными терминами, но только бы не нравственными, не теми, которые имеют непосредственное отношение к Богу и выводят на понимание Бога и всех смыслов спасения и временного жития на земле. Все смыслы христианства и Евангелия таковы. Потому-то так ненавидимы психологией. И психология столько веков строя свою систему лженауки не пускала в неё терминов истинного устроения души не потому, что была так глупа и не видела очевидного, а потому что всеми силами желала и старалась извратить Божие и изгнать его из умов людей. Так о какой вере в Бога, о каком согласии психологов или психиатров с Церковью может идти речь? Нет, они были богоборцы изначала и богоборчеством пропитаны все их теории, все их термины, все их соотношения внутри теорий и друг с другом.

Так вот критиковать трудно потому, что при таких приемах лжи указать на ложь нельзя. Так как они стараются говорить в двух смыслах: хорошем и плохом. Чтобы стать понятными читателю, они действуют намеками, оговорками, примерами в тексте, эмоциональными акцентами на нужной ноте. На большом куске материала их мысль становится вполне понятной. И читатель уже привык «читать между строк». На вид очень благочестивый текст, а на «послевкусие» — весьма горек, двузначен и зовет ко греху. Читатель, поняв, «куда клонит автор», привычно отметает уже «хорошие смыслы» и идёт дальше по тексту уже вполне в русле греховных приглашений. А вот для критики, когда мы хотим указать на это, — получается трудно: смыслов всё время два. Так что, критерий читателя часто — совесть наша. Если читатель признаёт греховность изначального текста критикуемого автора, если видит и чувствует её, то не будет отвергать и верность критики. Вот только очень уж точных цитат греха не получит. Когда им, грешникам, указываешь на греховность всеваемых ими мыслей — они отвергают это, прячась за «хорошими» смыслами.

Причина шизофрении и других беснований — именно грехи (а психиатры говорят: стрессы, генетика). И грехи — особо тяжелого рода. Известно, что именно бесноватые особенно ненавидят батюшек, на благодатных готовы кидаться с кулаками, корчатся от приближения ко кресту и иконам, дико кричат и вырываются перед исповедным аналоем и епитрахилью, выкрикивают злобные ругательства именно в церкви и в адрес всего церковного. И вот про таких Авдеев и митрополит Антоний Сурожский, и Невярович и Гурьев и др. в один голос говорят, что эти типы психопатологий — не к наказанию, и к прославлению. Авдеев подкрепляет свой постулат: «Душевный недуг — Господом возложенный крест» — словами Игнатия Брянчанинова: «Так часто и души, будучи уже причастницами Божественной благодати, но не искушённые скорбями, наносимыми от злых духов, не свидетельствованные этими скорбями, пребывают ещё в младенчестве, и, так сказать, неспособны к Царству Небесному». Но нельзя слова Брянчанинова, относящиеся к праведникам, применять к бесноватым. Здесь ясно видно, что владыка Игнатий говорит о душах, уже причастных Божественной благодати. И говорит владыка не о бесновании, а о скорбях, наносимых от злых духов. О закалке праведников, об укреплении их и очищении «как золота в горниле», При чём же здесь бесноватые? Здесь хорошо видно, как «грязны на руку» психиатры, психологи и священники, сознательно стоящие на их позициях. Это наставление, как видно из его оглавления, владыка Игнатий вообще писал к инокам, а не бесноватым, изрыгающим хулу на Бога. Это нередко бывает так, что особый порок и особая святость по форме схожи, хотя бы в том смысле, что оба сильно выделяются из общего течения жизни, или потому, что грех всячески пытается подстроиться под добродетель. Неужели все эти, такие умные и маститые психиатры и сановники не заметили этой неувязки в их подходе?

Митрополит Антоний продолжает: «Мне вспоминается рассказ о том, как одного святого просили молиться об исцелении человека. Он помолился несколько дней, а потом пришел и сказал: знаете что: Господь мне открыл, что Он мог бы его исцелить, но Он мне открыл также, что болезнь ему дана во спасение и его, и других людей вокруг него... И в житиях святых мы находим целый ряд случаев, когда и святые и просто верующие болели долгое время — не потому, что это были грешники, но потому, что это было для них путём спасения. Не только личного — но и спасения людей вокруг себя».

Вот опять случай использования крайних примеров в отношении большинства, что неправомерно. Здесь речь шла не о таких грешниках как наши бесноватые. Все мы в той или иной степени заселены бесами, но явно видимое беснование с припадками — это всё же ещё хуже, и применять к ним те же советы, те же увещевания и те же духовные врачевства, как и к обычным больным, тем более к тем, кто стремится всеми силами вести воздержную жизнь и даже «уже причастницы божественной благодати» — сущее кощунство.

Митрополит Антоний, стараясь выгородить бесноватых, заявляет полную несуразицу: что раз «есть души настолько хрупкие, что они разбились бы о грубость и жестокость окружающего мира», то «Господь допускает, чтобы между ними и миром опускается пелена психической болезни, чтобы отделить эти души от того, что могло бы разорить их цельность». То есть пусть грубо беснуются, раз они такие ранимые и нежные. Но по жизни мы знаем, что хрупких и ранимых, если они соблюдают заповеди, — Бог защищает вполне нормальными методами. У них есть скорби, но не свыше их сил: «знает Бог меру каждого». «Господь храняй младенца», но не беснованием же.

Митрополит Антоний заявляет, что «видел это на самом деле».

И приводит пример с бесноватым художником: «В этой больнице я тогда работал и поэтому видел его каждый Божий день. Пролежал он в больнице около года. Он кощунствовал, он бился, он был совершенно невменяем (в чем же тогда хрупкость и ранимость, если он глубокий грешник? Вся эта путаница понятий оттого, что сейчас множество этих психологических терминов, не имеющих под собой нравственного содержания, или люди уже привыкли не вкладывать в них нравственное содержание - от авт.), нельзя было войти с ним ни в какой контакт».

Родственникам митрополит советовал: «Просто послать его в больницу, чтобы он получил электротерапию», а потом: «Знаете что, если это в нем дьявол действует, то электрический шок дьяволу никакого вреда не принесет — а человека может спасти...». Значит, митрополит сомневается, действует ли в бесноватом бес? Где же вера, где же правильные христианские понятия? И раз бесу электрический шок вреда не принесет, то и человеку не поможет, это очевидно. И это говорит о том, что психиатры понимают, что судорожная «терапия» приносит только страдания пациентам, но не лечит их от главного недуга. Митрополит Антоний так заканчивает свой рассказ о бесноватом: «Если бы речь шла о грехе, о возмездии со стороны Бога — то никакие электрические шоки не могли бы ему помочь. Нет! Это была болезнь физическая. И поэтому мы не можем утверждать, что всякая болезнь происходит вследствие греха». Ну и путаница софизмов! Но речь именно идет о грехе, о возмездии со стороны Бога. И, конечно, если человек вылечился, то это помощь Бога. Единичные случаи излечения в психбольницах не говорят о том, что это делает электрический шок. Удивительная нечистоплотность рассуждений, множественное лукавство. Из-за применения электрошока митрополит утверждает, что болезнь была физическая, а не одержимость бесом. То есть всё наоборот: из-за следствия утверждает причину, из следствия выводит причину.

Такого же рода передергивания мы видим и в высказываниях митрополита Антония Сурожского насчёт гораздо более тонких и сложных вещей. Вот его слова (на «Выступлении в Ленинградской Духовной Академии. Сентябрь 1968г. Публикация: Беседы о молитве. СПб. Сатис, 199б.»): «в молитве мы ищем встречи с Богом. И часто мы этой встречи добиваемся с отчаянным напряжением — и не добиваемся её в конечном итоге». Это множественное употребление обычных для психологов приёмов агрессивного навязывания своих мнений. Кто этот священник, что он внушает своей пастве отчаянную невозможность «встречи с Богом», тогда как для человеческого существа нет ничего проще, чем мысленно обратиться к своему Создателю.

Митрополит приводит разные случаи, когда человек не может и не хочет соединиться с Богом и приводит «мудрые и благочестивые» оправдания этому: «Выйди от меня, я человек грешный... Часто ли нам случалось ощутить себя грешными, недостойными близости Господней настолько, с такой честностью, с такой внутренней правдой, чтобы сказать Господу: выйди, Господи, я недостоин, чтобы ты был со мной в моей судьбе, в моей жизни в это мгновение, которое я переживаю... » (цитата из книги митрополита).

Но при чём тут предельная честность и внутренняя правда?! Горе это, когда Бога недостоин, но самому уходить от Бога — это грехи гордости, если не отчаяния. В любом случае самоубийство сказать Господу: «Выйди». Здесь хорошо виден очередной софизм: под видом большой честности заявить Богу, что он не хочет Божией защиты и общения. Отрекаться от Бога во имя честности?! Честность — хорошо, но Бог больше. Отрекаться от Бога из-за своей грешности! Дескать, раз я уж так грешен, то Ты, Господи, уходи от меня, я сам себя и накажу, сам себе буду Бог, сам себе жизнь. Человеку предлагается самому уйти от Бога. И преподносят это, как похвальную самостоятельность. Это всё равно что сказать своему ребёнку: пойди и застрелись, ты плохо заправил постель, или не вымыл посуду. Человек — как ребёнок перед Богом. И никто не имеет права за Отца давать ему советы. Вопрос рая или ада решает Бог, и самовольно отказываться от рая — это полное безумство. Удел человека — борьба со своими грехами, а досрочное и самовольное схождение в ад, отречение от Бога — свойственно безумцам или сатанистам, или масонам в большом посвящении. Читать такое у митрополита... Человек грешен, но он не в силах отказываться от Бога и от рая. Кто может так сделать? Это предлагается новый тип духовного самоубийства под видом умной самостоятельности, под видом смирения с грехом.

Нам предлагают самостоятельность в самоубийстве, нас упорно наталкивают на самоубийство. Нам говорят: станьте свободными, но только в самоубийстве. Это надо быть очень умным во зле и очень безсердечным, чтобы такой тонкий софизм, с такой огромной порцией яда предложить читателям. И эти книги наводнили прилавки православных церквей России?! Куда смотрят священники, и способны ли они и желают ли они вообще разбираться с такими делами, с такими книгами, с такими софизмами, убивающими паству, отравляющими мировоззрение, помутняющими разум?

Софизм, — это неправомерное увеличение или уменьшение одной из посылок или вывода. Неправомерно (для данной ситуации), увеличивая честность, расширяя её до главного принципа, (выше чем общение с Богом) — призывать отречься от Бога ради честности признания своей грешности. Но ведь учение говорит, что каждый грешен хоть чем-то и даже дня человек не может прожить без какого-то греха. И Бог говорит, что главное — это покаяние и смирение, а не гордостный уход от Него ради честного признания существования у себя грехов. Поразительно подлые софизмы. Подлые потому, что замахиваются на святая святых, на общение человека с Богом. Неудивительно, что схимонахиня Макария (Артемьева. Истинная подвижница, совершала множество исцелений, в отличие от современных «целителей», которые всё, что делают — это вид христианского благочестия) сказала: «Так всё напутают, что и душу не спасёшь».

Из этой же области перепечатанная в каждую из этих книг цитата отца Иоанна (Шаховского, Сан-Францисского, то есть опять представителя церкви из-за рубежа, видимо там давно уже обосновалась эта ересь сращения церкви и психологии, психиатрии. С РПЦЗ, Зарубежной Православной Церкви Заграницей сейчас всё расширяются контакты, и готовится объединение, не скажется ли оно в потоке вот такой неправославной литературы в первую очередь?) о стране Гадаринской. Он заботливо и с подробностями описывает, как жители страны попросили уйти от них Господа. И с затаенной радостью и Авдеев, и все они, пишущие на эту тему, напоминают, что «имя им — легион», указывая на большое количество вселяющихся в человека бесов, а может, и на себя тоже. Вообще Шаховской специализируется на всяческом запугывании христиан количеством и силой бесов. Так у него построены тексты. Шаховской использует всевозможные случаи и характерные черточки, когда христианам приходится трудно и страшно в борьбе с бесами.

Психиатр Авдеев выпустил много книг по «православной психиатрии».

Заглянем в книгу Д. А. Авдеева «Духовная сущность психических расстройств. Размышления православного врача». «Одной рукой» психиатр заявляет о духовных причинах беснования (напр., шизофрении), а «другой рукой» приводит в причины той же шизофрении чисто биологические факторы: «генетику и влияние окружающей среды».

Авдеев упорно проводит мысль, что психические болезни и духовная сфера — совершенно разные вещи. Вот взгляните, как он пишет о различии психических болезней и «походя», то есть как бы ненарочно утверждает эту мысль: «Психические болезни протекают во многом отлично от соматической (телесной) патологии (но это и так ясно. Утверждая правильное, очевидное, неоспоримое — они пытаются уверить нас и во лжи. Дескать, если согласились с этим — то согласитесь и со вторым утверждением - от авт.) и связь их с духовной сферой очевидна». Сказано так, будто психические болезни и дух имеют совершенно различные корни, только вот связаны некоторой поверхностной связью. Это всё для того, чтобы открыть дорогу в Церковь психиатрическим методам воздействия на христиан. Чтобы уверить, что никто христианам не объяснит, отчего возникают беснования и как их лечить — кроме психиатрии.

Интересно, что Авдеев, и ему подобные, любят перечислить разные точки зрения на свои проблемы, создавая видимость объективности и правды, но, в действительности, в своих действиях, руководствуются всё же одной из них, и эти действия не православные. «По плодам их узнаете их».

Авдеев продолжает: «Одной из особенностей психических болезней является как бы отсутствие у них видимого повреждающего фактора. Сколь-либо существенные анатомические изменения отсутствуют в мозге при шизофрении и маниакально-депрессивном психозе. Неврозы тоже не проявляют себя видимыми дефектами со стороны центральной нервной системы».

Но это вообще-то очень просто, и известно любому думающему верующему и честному священнику: беснования вызваны невидимыми материальными духами, и не могут проявляться явными телесными нарушениями. Начало любого беснования происходит в мировоззрении: отступлении от нравственности, от заповедей Божиих, от начала сослагания с бесами. Иногда психиатр-софист говорит верные суждения (но самого обычного уровня и содержания, то, что уже хорошо известно), чтобы завоевать доверчивость читателя.

Чтобы завуалировать корень соединения ими психиатрии и христианства (потому что он не выдерживает никакой критики, да и не должно его существовать в принципе - от авт.), Авдеев и иже с ним заявляют о непознанности нами этих отличий: «…я убежден в том, что глубинная сущность и смысл душевных недугов — тайна, известная только Господу». Глубинная — да. Но не надо передергивать. Не надо говорить, что если что-то неизвестно священникам и Святым отцам - то это известно психологам и психиатрам. Не надо утверждать, что если что-то неизвестно людям, неизвестно церкви, не сказано в Евангелии, — то значит, и знаний для спасения не хватает, и их необходимо черпать у психологов и психиатров. Господь достаточно дал нам знаний для спасения, и мы не нуждаемся в знаниях психологов. Он полно и ясно сказал в Евангелии, что все болезни от грехов, и тем более беснование. К тому же Авдеев применяет ненаучные, нелогичные посылки для делания угодных ему выводов, напр.: «Психиатрия — это наука о душевных болезнях. Но сама душа выше всякой науки, (при чем здесь эта поэзия? А если душа выше науки, то не надо и входить в неё со своими ложными теориями. «Поэзию» и любую нелогичность они применяют в том случае, когда хотят скрыть свои смыслы - от авт.) По этой причине невозможно привести к одному «знаменателю» язык аскетики и язык психопатологии». То есть язык церкви и психиатрии? А если невозможно, то зачем психиатры так упорно предлагают церкви свои позиции и взгляды? Чего им надо, если они много ниже?

«По плодам их узнаете их». Авдеев, Немярович и Гурьев пишут в одном ключе. Это такие ласкательские, заигрывающие брошюрки, где дается много благочестивой христианской практики: множество молитв, рисунки икон святых, высказывания святых отцов, признание существования, где только можно, христианского Бога, важности церковных таинств и покаяния. Но ровно настолько, чтобы не поколебать главных своих основ: признание новейших методов психиатрии необходимыми для пастырского окормления паствы. А это: в первую очередь махровый атеизм, проглядывающий во всём в теориях психиатрии, это самость человека и его самодостаточность в жизни, что само по себе отлично убивает веру в Бога. «Психиатрия — это лечение души душой» — заявляет Авдеев. Но в Евангелии сказано, что «Проклят всяк, надеющийся на человека», и «человек человека не разумеет». Не спасаются и не излечиваются люди при таком враче. Одна только табличка над дверями кабинета «психиатр» или «психолог» агитирует за то, что душу можно вылечить без всякого Бога. Это уже агитация против Бога. Почему бы им не написать: «христианский проповедник», если они так хотят помочь церкви. Но для этого есть и священники, и книги, и церкви; и такие кабинеты — абсурд. Бог создал церкви — как форму социального института общества, форму христианского служения людям. Бог подробно ещё в Ветхом Завете расписал, сколько людей должны заниматься Церковью и как соотноситься с остальными. Даже как должна выглядеть Церковь, даже её размеры и типы украшений. Про отдельные кабинеты, никак не соотнесённые с церковной обрядовостью, а тем более такие, где проповедуется изменённое христианское учение — ни слова. Но сказал: «Кто убавит или прибавит к сему учению — анафема». В случае с психологией и психиатрией мы видим не только прибавление и убавление от христианского учения, а и полную замену его на сатанинское учение под видом ложно примирительного общего учения. Психологи давно научились говорить: «Не бойтесь, ничего не будет» — при этом убивая душу.

Почему же никого не удивляет вдруг возникшая активность психиатрии по проникновению её теорий в Церковь и занятии места на воздействие на умы паствы?

«По плодам их узнаете их». Неплохо видится вышесказанное, иллюстрируется ложь присоединения психиатров к ценностям Церкви — в программе Авдеева по реабилитации наркоманов (данной в его книге). Здесь множество хорошо разработанных пунктов, ну прямо всё собрано из их арсенала, да только вот всё это — из светских атеистических методов. Христианские пути исцеления тоже присутствуют, но имеют такой малый удельный вес, так забиваются превалированием тематики и методов неверующей науки, что опять-таки совершенно несерьёзно верить в декларацию ими принятия церковной платформы. Не усидеть им на двух стульях. Как и батюшкам нашим не усидеть, если они все как игумен Евмений начнут «исправлять» пасомых методами психиатрии и психологии. Интересно, что методы эти в конце концов сходятся. Игумен Евмений написал уже очень серьёзную книгу именно о душевнобольных, то есть не только о влиянии на душевно здоровых пасомых методами психологии, а теперь и на одержимых в разной степени, причём понятие нормы и патологии так сознательно размыты, что под патологию в этих новых психиатрическо-психологических теориях можно отнести каждого человека. Святые отцы тоже говорят о той или иной степени одержимости бесами всех почти людей, но пути выхода святые Отцы показывают чисто христианские. Психология и психиатрия идут не по христианскому пути, а по пути всё большей мимикрии под христианство, а по сути своей — строго антихристианские. То есть их цель: как можно более походить на христианство, но чисто внешне и декларативно. Как можно более убедительно усыплять бдительность христиан, при этом твёрдо придерживаясь своей цели, своей теории, своих методов, и методы эти — абсолютно сатанистские.

Игумен Евмений говорит о путях выхода на своих пасомых психологического и психиатрического воздействия. И психологи, и врачи отлично знают, что конечные методики по психотерапии — их общее достояние, общее орудие воздействия на пациентов. Это как колдуны, экстрасенсы и знахари: с разного начинают, да к одному приходят, — если ведутся одним и тем же хозяином — сатаной. Какие бы внешне разнообразные теории ни придумали люди, держащиеся психологического учения о душе — они всегда по своему внутреннему содержанию будут преследовать цель поклонения сатане. Пациентов приводят к поклонению бесам, к бесноватости. Они берут разные виды самоотключения контроля человека над самим собой, или РАЗНЫЕ ВИДЫ ОТРЕЧЕНИЯ ОТ БОГА, будь то рибёфинг, как способ через учащённое или урежённое дыхание доводить пациента до обморока, или другой вид транса, — но в конечном итоге это всегда есть отдавание себя во власть беса. Как бы внешне человек не выражал своё согласие нарушить общее правильное течение жизнедеятельности своего организма, своей души — в сути своей это будет выражение вражды на Бога. Поистине безумен и беззащитен становится неверующий человек. Наверно поэтому и велел Бог людям веровать сознательно, всеми силами души. При наведении же психологического транса происходит отключение внимания или ума, приёмами, например, отслеживания незначащих образов, когда пациент сознательно соглашается думать «ни о чём», представлять себе пустяки. Тогда как ум и внимание Бог дал человеку быть стражами правильности, сохраняемости поведения, быть защитниками человека.

Надо пояснить, что если до сих пор выпускались книги о путях соединения с Церковью именно психологии, на материале обычных, более-менее здоровых душой людей, то теперь игумен Евмений от лица церкви заявляет о попечении над бесноватыми и начальными стадиями беснования — именно через методы психиатрии. Это возмутительно, так как отодвигаются на задний план исконные методы лечения бесноватых Церковью, и привносятся методы чуждые, атеистические, и прямо сатанинские. Такими методами можно препроводить человека прямо в ад, но никак не в рай. И это мы слышим от лица игумена! Что думает ивановский архиепископ Амвросий, (кстати, и сам очень интеллигентный, образованный и тонко чувствующий человек, по крайней мере, у него такие таланты), под сенью которого, в Ивановской области, и обосновалась эта типография в Макариев-решемской обители, где без конца печатаются эти книжки о сращении церковных взглядов с методами психологии, и, теперь вот, психиатрии. Печатаются и Авдеев, и Гурьев, и Немярович. Впрочем, книги с подобной «начинкой» теперь печатаются во многих типографиях, по заказу такого, например, известного московского магазина, как «Православное слово» на Пятницкой.

Так, Авдеев выделяет «две основные обязанности священника в отношении больных: 1) побудить больного к врачебному обследованию и, в случае необходимости, к систематическому лечению; 2) помочь больному в борьбе с болезнью, в критическом осознании и преодолении своих аномалий характера и поведения» (но не грехов. Выделено мною - от авт.).

Значит, священник ставится на служение психиатрии. Священник должен будет сам, своими руками, отправлять свою паству во враждебный ему лагерь, побуждать к обследованию психологами и психиатрами и даже к систематическому лечению-наблюдению, то есть по сути дела окормлению. Что мы и видим за рубежом, когда население там ходит больше к психотерапевтам, чем к священникам. Грехи называются болезнью, а не грехами. И священника обязуют разбираться в поведении и характере, а не во грехах.

Сейчас психология и так пытается привлечь народ к своим учреждениям. А теперь ещё самим батюшкам предлагают отправлять народ в уже готовые и имеющиеся по всей стране психиатрические кабинеты. Ведь не только же ради глубоко бесноватых предпринимается вся эта атака на Церковь. Глубоко бесноватых и без этих новшеств и нововведений всегда отправляли в психиатрические больницы, и до священников, кстати, здесь редко доходило дело, глубоко бесноватые в Церковь и не ходят. Если таковых приводят родственники для отчитки или причастия, то родственники и выполняют роль смирительной рубашки. Таким образом, нагнетаемая необходимость священникам «активно бороться с засилием бесноватых в церкви» — надумана. Под эту «необходимость» психиатры пытаются подвести необходимость священникам применять методы психиатрической обработки мировоззрения населения. Священникам можно кое-что знать об эпилепсии, шизофрении и так далее, но вовсе не в том «разрезе» и ракурсе, что предлагают психиатры. Не надо забывать, что психиатрия в России давно ушла с христианских позиций и если перенимать все взгляды психиатров в чистом виде, то получится сплошное безбожие. Но не видно книг, где бы с вполне христианских позиций рассматривались современные наблюдения о бесноватых. Нам предлагают только книги извращённые. Потому что во всех этих книгах современных психиатров только делается вид христианизации психиатрических знаний, на самом же деле преподаётся «махровая» психиатрия в её худших антихристианских позициях.

Понятия болезни и здоровья в психиатрии настолько размыты... И это не случайно и не по глупости, у них уже давно готовы «любопытные» теории, где практически любого человека можно подвести под болезнь. Так, характерными чертами эпилептиков, чисто внешними, психиатры наделяют целую армию «эпилептоидов», то есть людей похожего типа характера» и «склонностей», но на самом деле это ложные, чисто внешние черты сходства. Психиатры используют их для уловления в свои сети здоровых людей или людей с минимальной степенью одержимости. Под шизофрению — подводятся шизоиды; а уж под депрессию, астению, неврастению и истерию — подводят всех подряд.

Настоящие эпилептики, например, приобретают со временем такие черты характера, как «застревание» в своей деятельности и тягучесть в своих стремлениях. Возможно, что бесы настолько твёрдо держат их в своих руках, что в межприступный период они тормозят адекватную (своевременную) возможность переключения с одной деятельности на другую. Эпилептики страдают подозрительностью, слащавостью и одновременно жестокостью. Психиатры берут самые внешние черты поведения эпилептиков, например, застревание на какой то деятельности, долгое прокручивание чего то, когда оно становится уже неадекватным ситуации (то есть не соответствует, ситуация требует переключения). Вот эту вязкость психиатры и психологи могут «разглядеть» в поведении, в общем-то, каждого человека. Ведь вязкость может быть следствием непослушания обстоятельствам, простой лени, расслабленности. Таким образом, с такими методиками и теориями, психиатры могут любому человеку заявить о его склонности к заболеванию какой-то серьёзной болезнью. И по этой причине могут дезориентировать человека, напугать, заставить его (или через его родных) подвергнутся обработке психологическими методиками (кажется, на Западе такое массированное воздействие на мировоззрение называется «промыванием мозгов»), а то и для профилактики пролечить транквилизаторами, и уж во всяком случае, достигнуть главного для их цели: периодического подвергания пациентов воздействию методик психиатрии и психологии.

Точно такие же приёмы использованы для образования «класса» ШИЗОИДОВ, депрессивных, истериков и т. д. Шизофрения, например, происходит при вселении бесов в людей гордых, а малой степени гордости у кого только нет.

Таким образом, психиатрам готово широкое поле деятельности для обработки населения, и верующих в том числе, и у них есть готовые «кадры» для такой работы, вся армия психологов и психиатров. А значит, у русских будет ещё одна официальная ловушка для души. Батюшки же будут соблазнены побыстрее избавляться от возни с пасомыми, которых они не знают как исцелить от разнообразных пороков, которые им чем-то мешают или неудобны. Но тогда исцеление будет передано в руки губителям человеческих душ. Поневоле истинно желающим духовного спасения придётся самим позаботиться о приобретении собственного, независимого и самостоятельного духовного рассуждения, и о психологии в том числе.

В теоретической «подкладке» психиатров мы можем наблюдать очень странные расхождения. Критикуя свои теории, они в то же время применяют их. Психологи лишь делают вид наличия активной честной позиции. На деле же они строго придерживаются антихристианских позиций и методов, неукоснительно и спокойно применяют их в своей практике, отравляют ими мировоззрение своих пациентов. Если этого недоосознают «низшие чины» психологов, то осознает руководящая верхушка.

Так, Авдеев критикует психоанализ (и бихевиоризм, и гуманистическую психологию, и трансперсональную психологию), а игумен Евмений при этом аккуратно и максимально полно излагает все эти теории на четырехстах страницах своего учебника «Пастырская помощь душевнобольным». Авдеев критикует психоанализ, но вместе с тем печатается в типографии игумена Евмения, и в своих брошюрах цитирует игумена Евмения. Так что их отношение к Богу и Церкви не принципиальны, а есть «реверансы Церкви» — есть просто поверхностная причина войти в Церковь, ввести в Церковь своё влияние, заручиться расположением и вниманием к своему учению священников и прихожан.

Ведь если бы они, психиатры, просто хотели бы воцерковиться, то пожалуйста… Кто же им мешает? Со стороны церкви здесь нет никаких препятствий, для этого не надо тревожить Церковь и что-то в ней перестраивать. Нет, они хотят «изменить кое-что» в самой Церкви, создать новое церковное направление: «христианскую психологию», «православную психиатрию».

Чтобы не быть голословными, приведем довольно-таки неплохую и краткую критику Авдеева на психотерапию. Мы увидим правильную критику, но тем поразительнее (и поучительнее для христиан), что психиатры, всё понимая, — продолжают использовать эти теории в своей практике, не отказываясь ни от чего из них. Авдеев пишет критику, чтобы зарекомендовать себя честным и объективным, и умным, но в последующем использует свой авторитет для внесения лжи, и лжи более глубокой.

Психотерапия уже утвердила себя, и критикуй её или не критикуй — она уже имеет в России множество официально закрепленных в трудовом законодательстве мест, в штатных расписаниях всех подразделений общества отведено место психологам: на заводах, в больницах, в армии, в школах и т. д. Ввести же психологию в Церковь — это новый и очень серьёзный шаг, для этого психологам не жалко и покритиковать психологию.

Авдеев пишет: «Ранее было указано, что психотерапевтические техники являются как бы производным психологических воззрений на природу человека. К настоящему времени в психологии доминируют три ведущие научные школы, а именно: бихевиоризм, психоанализ и гуманистическая психология. В основе бихевиоризма было положено суждение о человеке как о животном, отличающимся словесным поведением. Так утверждал один из основоположников этого направления Дж. Уотсон. Понятно, что бихевиоризм есть последовательный материализм. Его терапевтический приём — поведенческая психотерапия». Конец цитаты.

Всё верно, только наличие этой критики не говорит о том, что психологи оставили эти теории. Здесь так аккуратно сказано — будто бы бихевиоризм не такое уж и вопиющее преступление перед человечеством (против правильного мировоззрения). На самом же деле заявить, что «человек — это большая белая крыса», как заявляют бихевиористы, это их девиз, основная мысль их теорий и способов обработки пациентов (эта фраза часто ими повторяема, именно в этом виде) — это верх безпринципности, безнравственности, ненаучности. Они делают такую «психотерапию», то есть внушают такие мысли и заставляют делать такие действия и телодвижения, чтобы самим делом подвести пациента к принятию этих позиций. И так называемый «терапевтический приём — поведенческая психотерапия» — это ни что иное как натаскивание пациента на подобное крысе поведение: разнузданный секс и безжалостную жестокость. Без всяких объяснений и теорий пациента просто сажают на стул и с авторитарных позиций диктуют нужное психологам поведение, или заставляют делать «психотерапевтические упражнения», которые суть повторение действий жестокости, нетерпения и распущенности во всём. Удивительно, что на это соглашается человек, который по состоянию своего потенциала — может стать «как боги» (по благодати, а не сам). Будет ли прощение людям, которые позволяют над собой проводить такую психотерапию, когда «в символической форме позволяется делать всё что угодно, в том числе совокупление» (это фраза из инструкции к группе, занимающейся поведенческой психотерапией).

Авдеев продолжает: «ПСИХОАНАЛИЗ также рассматривает человека как высокоорганизованную особь, у которой преобладают сексуальность и агрессивность». Вот именно. И разница всех этих мерзких учений только в том, что они разными приемами, разными путями стараются столкнуть человека всё в одно и то же: злобу и животное поведение. У человека достаточно ума, чтобы понять всё это, только недостаточно благочестия, чтобы отвергнуть. Поэтому всё же человек будет осужден.

Авдеев продолжает: «Зигмунд Фрейд, автор учения о психоанализе, был воинствующим атеистом, утверждавшим, что религия — это массовое безумие». И если так, то как можно доверять психотерапевтам? И чем наглее человек — тем он наглее лжёт. Так безпредельно нагло солжёт антихрист, объявив себя Богом. Так что ничего не стоит таким безумным как Фрейд, объявить религию безумной. Сейчас очень распространён такой вид внушения как наглость, то есть ложь с предельно полным выражением уверенности в своей правоте.

Авдеев продолжает: «Психоаналитическая процедура отдаленно может напоминать исповедь, но без покаяния, без Бога». Это так. Известно, что сатана старается изобразить райские и небесные отношения в своих перевертышах. Создать «рай» на Земле, то есть уродливое подобие. Психологи, как и хозяин их сатана, не могут сами придумать ничего больше, чем сделал Бог. Если Бог заложил потребность человека в исповеди, то они и придумывают эти суррогаты-замены, потому что иначе человек не может существовать. Для человека есть потребность в искренности, в честном признании своих грехов. Ему нужно «облегчить душу». Но за этим должно последовать настоящее прощение греха, что возможно только Богу, а не человеку, ибо изгладить грех из книг Жизни, из совестных книг, которые существуют только на Небе, и из души человека, когда это сопровождается ясным извещением душе о прощении, и может быть даже изглаживанием из памяти или облегчением тяжёлой памяти совести, и это под силу только Богу. Психологи по сходству с исповедью требуют от пациента максимальной открытости. «Расскажите мне всё», — но и только, на этом «исповедь» заканчивается. Но человека не спасает просто проговаривание своих грехов. Душу не питает и не спасает это «потрошение». Это термин психотерапевтов! Психологи делают «вскрытие защит». Это раскрытие, а лучше сказать насильственное разламывание личности человека, при котором вносится в человека всякая грязь. Это насилие и вероломное доказывание человеку в обход всякой нравственности, что он грешник и грешник по природе, и что исправляться не надо. И кого винить, если современные пациенты сами соглашаются отдавать себя в руки психотерапевтов.

Авдеев пишет не раскрывая всех этих смыслов, он просто хочет показать свою компетентность в знании теорий психологии: «Фрейд не оставил и малого места в личности человека для духовности». Авдеев всё ещё не лжет. Но эти истины, которые, в общем-то, давно и без него понятны, — Авдеев использует как плацдарм доверия читателя к грязной лжи, потому что вслед за этими признаниями Авдеев предлагает создать «христианскую психотерапию», «хорошую». Но такой не может существовать, потому что если психология и психиатрия примет все точки зрения, на которых стоит христианство — то она перестанет быть психологией, — так как христианство полностью включает в себя всё душеведение и нет никакой области ему не изведанной и не подвластной. Психология и возникла-то как сборник знаний по введению зла в душу человека. И если она встанет полностью на позицию добра — то самоуничтожится. Да если бы психотерапия приняла на деле хотя бы одно положение христианства, — то и тогда бы психология начала себя губить. Потому что закваска, постепенно размножаясь, делает так, чтобы «вскисло всё». Таково положение христианства о постепенности и неуклонности развития христианизации личности и всего, что касается христианство, но этого нет в психологии.

Авдеев пишет: «ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ психология провозгласила главной своей идеей обращение к личности человека. Основными постулатами для этой группы психологов стали стремление к совершенствованию, самораскрытию личности. В конечном итоге эти стремления привели их к мысли, что человек — это начало и конец бытия, а его «Я» имеет абсолютную значимость».

Психологи пытаются убедить человека, что он есть «венец творения». А средства массовой информации тиражируют мысль, что «человек — это звучит гордо». На самом же деле ангелы и святые выше обычного человека. Но дело не только в этом. Просто каждое Божие творение хорошо себя чувствует на своем месте, и ему в принципе хорошо быть тем, кем оно создано. Погружаться в мысли о том, что ты есть венец творения — губительно для духа человека. По большому счету человек не выше любого самого малого творения Господа, потому что в этом отношении мы все равны перед Богом. Кроме этого, если человек примет в своё мировоззрение уверенность, что он превыше всех тварей (смыслы «венца творения» преподаются именно с гордостной ориентацией, превозносящей и надмевающей человека, без должного подчёркивания его греховности, слабости и полном отсутствии жизни души и тела — если он отвергает опору на Бога), — то он будет единым махом отрезан от Бога. То есть останется безпомощным. И бесы тогда делают с ним что хотят. Человек создан так, что не может жить без помощи Бога: «Без Меня не можете творити ничесоже». Поэтому обычно цепочка психотерапии выстраивается так, что человека сначала зацикливают на самом себе, говоря ему слова типа: «вы всё можете сделать сами, ваши силы бесконечны, погрузитесь в себя, и там вы найдете всё для вашего спасения, в самих себе». Это губительнейшая ложь, потому что здесь один шаг до самоубийства. Как только человек наломает дров, став уверенным, что ему всё можно и из любой ситуации он найдет выход — так бесы сдергивают покрывало своей лжи и ввергают в отчаяние, говоря: посмотри, какой узел проблем ты завязал, выхода не видно, и тебе ничего не остается, как умереть, самому лишив себя жизни. Поэтому сейчас так много случаев самоубийства, и они будут нарастать. И гордостные заявления психологов, что они спасают от самоубийств беседами по телефону доверия, — ложь. Облегчение возможно, и то в том случае, если вмешается Бог, и человек пожалеет человека просто как человек. А если психолог начнет применять к думающему о самоубийстве методы психотерапии, — то такой человек ещё скорее кончит жизнь самоубийством или перейдет к другим грехам.

Психологи своим безбожным учением, в котором нет опоры на Бога — не спасают, а убивают людей духовно. О таких сказано: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убити. Бойтесь убивающих душу, могущих и душу и тело ввергнуть в геенну огненную». И в том числе они подталкивают к суициду (суицид — самоубийство). Это всё равно, что одной рукой отделять человека от Бога, а другой беспомощно говорить: ну зачем же самоубийство делать, поищи радость в этой жизни. Нет радости в этой жизни тому, кто лишил себя корня своей радости: Бога и вечности. Не может быть счастлив человек, уверенный, что он живет лишь временно и что всё наслаждение заключается в этих малых земных радостях.

Итак, гуманистическая психотерапия — это есть тонкое уловление человека на самых началах его направления в мировоззрении. Если бихевиоризм без разговоров заставляет человека действиями отрабатывать нужную психологам разнузданность, то гуманистическая психология обрабатывает мировоззрение. Или таких людей, которые особо склонны пофилософствовать: так называемую интеллигенцию. А Фрейд успешно сталкивает в полный грех склонных к разврату. А может и не склонных, так как человек по природе своей не склонен к разврату. Сталкивает умствующих, надеющихся и желающих найти правду жизни в науке, в разработках ученых или рядящихся под ученых людей, неважно кого, лишь бы они не говорили о Боге, о совести и самоисправлении. Даёт им так сказать теоретическое, «научное» обоснование их грехов. Да ещё и очень предлагает расширить спектр этих грехов. Всё можно! Любой грех. Вот что такое психотерапия, психология и психиатрия.

Послушаем и дальше Авдеева, ведь ему можно говорить просто и ясно о психотерапии. Интересно, почему же он психотерапии не отвращается, если так вот, куда ни копни — везде она лжет против правды?

Авдеев: «В настоящее время в психологии набирает силу четвертая «волна». Это, так называемая, трансперсональная психология. Её адепты предлагают с помощью гипервентиляции (усиленного дыхания — Авдеев), гипноза, специально подобранной музыки и применения некоторых психотропных препаратов осуществлять «очищение души». Губительность и мерзость этой бесовской новинки даже не хочется комментировать». Конец цитаты. Подчеркнуто мной.

Даже Авдеев называет это мерзостью. Но не потому ли не хочется ему комментировать, якобы из-за сильного отвращения, что там упоминается применение психотропных препаратов, которые Авдеев как психиатр многим предлагает и не имеет ничего против них. Авдеев как раз и является одним из сотрудников душепопечительского центра им. Иоанна Кронштадского, где руководителем является священник и профессор медицины Анатолий Берестов, и где вовсю людям предлагается многообразная психиатрическая и психологическая помощь. Чем Авдеев и Берестов лучше этих психотерапевтов? Авдеев и Берестов сами являются этими психотерапевтами, только попробовавшими себя преподать в христианизированном виде, «приправить» христианством, дескать, так легче пойдёт.

НО СКАЗАНО: «Если вы что-то прибавите к христианскому учению — анафема». А психотерапевты прибавляют очень многое, лучше сказать они вообще от своего учения ничего не убавляют в угоду христианству, а предлагают мирно сосуществовать под единой крышей и фрейдизму и христианству. Но волк в овчарне долго ли поведет себя мирно?

Эти «православные психотерапевты» таковы же, как и критикуемые ими, потому что от фрейдизма ни один психотерапевт на практике не отказался. Фрейдизм — основная теория, на которую опирается любой психотерапевт в вопросах решения проблем взаимоотношения тела и духа пациента, в вопросах взаимоотношений людей, и даже, дошли до такого кощунства, в вопросах отношения человека и Бога. Например, Карл Юнг, известный столп психологии, описывает Иисуса Христа как существо, имеющее в себе женское и мужское начала. И, естественно, как психолог, он эти начала начиняет половыми смыслами. Женское и мужское начало и в людях и в Боге Карл Юнг (и многие, буддисты например), преподают только и именно как половое, то есть как принадлежность тела, причём в низшем своём, животном и временном проявлении (которое было попущено человеку для размножения на земле и то только потому, что человек стал недостоин духовного размножения). Бог создал человека «по образу и подобию Своему», разделив свои сущности и таланты между людьми, а «женские» и «мужские» качества ДУШИ дали одним из основных разделений.

Фрейдисты, то есть психотерапевты, — описывают любые взаимоотношения людей через пол, секс, и просто удивительно, что некоторые не видят всего примитивизма и бездоказательности подобных заявлений. В высшем учебном заведении психиатров Санкт-Петербурга фрейдизм изучается как обязательная теория, объясняющая многое в поведении человека. Все методики, приходящие из-за рубежа, все тренинги, которые и являются основой работы современного психотерапевта — включают в себя фрейдизм. Психолог без теории Фрейда — просто не знает, что говорить пациенту насчёт телесных отношений.

Если христианство все проблемы разнузданной плоти лечит воздержанием (это лучшее средство против измен и абортов), то психотерапевты проповедуют максимальную вседозволенность, ничем и никогда не сдерживаемую, и только в этом случае обещают спокойствие духа и тела (что в конечном итоге ведет к множеству извращений). Разве священники не знают этого о психотерапевтах? Фрейдисты «лечат» неврозы и извращения своих пациентов усилением извращений и их разнообразием. Вот всё как просто в свете теорий христианства. Вся громоздкая теория Фрейда становится очень понятна в этих смыслах и прекрасно укладывается в рамки греха. Очень «строгая наука». Прямо таки «научная строгость» в смысле недопущения в её теории ни малейшего понятия о добродетели. Психологи могут поговорить о христианстве, но перестроить свои теории в угоду христианства — значит разрушить их полностью. Неужели сатана допустит, чтобы психотерапия, его многолетнее детище, христианизировалась? Ни в коем случае. «Если царство разделится в самом себе, то оно упадёт» — сказано Христом о подобном случае в Евангелии. Не может сатана враждовать на самого себя. Поэтому все заявления психологов и психиатров о сращении с христианством — лишь лесть ради обмана. Это просто очередная попытка подчинить себе христианство, изнутри напасть на него, через самые понятия христианские, изменив их на сатанистские. Ради этого они готовы многие слова признания сказать церкви, лишь бы войти волку во «двор агнчий».

Мы их цитируем, потому что некого в нашей стране цитировать. Написана единственная книга по критике психологии (против психолога Карла Юнга) болгарским философом Владимиром Димитриевичем — но и та до сих пор не издана, хотя и есть в хорошем переводе. А Авдеев, Анатолий Берестов и иже с ними говорят некую часть правды, потому что на ней они пытаются ввести нас в неправду.

Авдеев продолжает: «Из вышесказанного можно сделать такой вывод: какова теория, такова и практика, то есть современная психотерапия. Психотерапия насчитывает сегодня порядка 1000 разнообразных техник, пытаясь постоянно меняющимся образом помочь мятущейся душе». Вот так! От критики сразу Авдеев перешёл к гордому заявлению о достижениях психотерапии, как бы забыв, что только что ругал, что эти техники начинены этим самым бихевиоризмом, фрейдизмом и гуманизмом. Какая может быть помощь людям психотерапией, если Авдеев только что раскритиковал все основные направления психотерапии? Авдеев сочувственно упоминает мятущуюся душу, но разве потерявшейся в духовном мире душе может помочь её враг?

Авдеев продолжает: «Но количеством качества не подменить. Истинное излечение от душевной скорби может произойти только через покаяние, что требует духовных усилий и непривычно для немалой части наших современников». Как же может быть принесено покаяние перед представителем бесов и сатаны, а не перед представителем Бога? Авдеев изменяет толкование покаяния, представляя возможность его оторванности от церкви, исповеди, причащения и раскаяния, которое, по большому счету, возможно приносить только самому Богу, хотя и посредством священника, но пользуясь невидимым и могучим таинством прощения и изглаживания грехов с совести человека самим Богом. Ведь исповедь и покаяние перед Богом отличается от исповеди и покаяния перед простым человеком тем, что происходит «Таинство исповеди», то есть при невидимом присутствии Бога грехи изглаждаются на уровне тех таинственных и невидимых материях, которые есть душа, совесть, некий «список» грехов, который будут представлять бесы на Суде непокаявшейся душе.

Авдеев верно говорит о распространении психологических теорий по всей России: «Названные психологические школы развивались в странах Западной Европы, но теперь активно перекочевывают в Россию и на всё постсоветское пространство, увлекая за собой умы отечественных психологов и психотерапевтов, воспитанных в духе атеизма и материализма». «ХРИСТИАНСКАЯ, ПРАВОСЛАВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ ПОКА ТОЛЬКО-ТОЛЬКО ВОЗРОЖДАЕТСЯ. КАКОЙ ПУТЬ ИЗБЕРЕТ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ НАУКА? ВОПРОС ЭТОТ ОСТАЁТСЯ ОТКРЫТЫМ». Но только не перекочевывают, а давно и прочно перекочевали. Отечественная психологическая наука полностью стала прозападной, других методик у неё и нет. Авдеев говорит так, будто у психологии есть выбор. Но есть ли у беса выбор, если он уже стал бесом. Конечно, человек может ещё покаяться, но психолог, если он хочет действительно лечить души людей, должен стать священником, а это значит полностью оставить психологию.

Чем же заканчивает Авдеев? Он уверен, что психология утвердится в церкви. Конечно, она победила везде за рубежом, там паства перестала ходить в церкви, а ходит к психологам, и у нас происходит полным ходом открытие филиалов душепопечительского центра Крутицкого подворья, причем при финансировании из госбюджета. Авдеев пишет: «Но не будем унывать. Надо трудиться. Нашей задачей, то есть задачей врачей, посвятивших себя православному душепопечению, является возрождение духовных традиций в медицине и психологии. Нам надо крепко держаться веры Православной и делиться этим спасительным сокровищем с нашими пациентами, любить их и носить их тяготы».

Что же происходит? Почему так легко и спокойно эти люди пишут совершенно противоречивые вещи на одних и тех же страницах, и никто их не остановит? Почему им никто не возражает? Почему психотерапия разрастается преспокойно по всей стране? В этом последнем абзаце Авдеев вновь заявляет, что не психология идет в Церковь, а психологи хотят привнести церковное к себе. Привносите, пожалуйста. Только на самом деле этого произойти не может, так как Церковь и психология — взаимоисключающие себя вещи. В медицину ещё можно привнести церковные понятия. Но Авдеев софистически в одном предложении объединяет и медицину, и психологию, а это ложное умозаключение, так как посылки не равнозначны. То есть, медицина и психология совсем по-разному соотносятся с христианскими понятиями. Бог никогда не отрицал врачевство. Но психология — это не медицина, статус врачей психоТЕРАПЕВТАМ присвоен ложно, с явной натяжкой. И современная психиатрия — это совсем не та «старая добрая психиатрия», которая не превышала своих полномочий в плане воздействия на душу и тело пациентов.

Авдеев действительно и трудится и старается, да только не для Бога. Он уже наверно с десяток книг издал. Удивительная плодовитость. Отвернётся от русских Господь, если они воспримут в своё мировоззрение психологию.

 

ИГУМЕН ЕВМЕНИЙ ВВЕЛ В ЦЕРКОВЬ ВСЕ НАИБОЛЕЕ СЕРЬЁЗНЫЕ, СОВРЕМЕННЫЕ И РАЗРУШИТЕЛЬНЫЕ ТЕОРИИ ПСИХОТЕРАПИИ.                            

Если Авдеев, Гурьев, Немярович давали как бы отдельные выстрелы по церкви из «психиатрических орудий», подготавливая плацдарм для внедрения, то игумен Евмений «полностью расположился в Церкви» с психиатрическими методами и взглядами — выпустив объёмный том по «пастырской психотерапии», где привел все самые крупные и сильнодействующие мировоззренческие методики психиатрии и психологии (они одинаковы для психиатрии и психологии), то есть методы изменения мировоззрения паствы. Если Борис Ничипоров только объявил о создании «Христианской психологии» (хотя, в общем-то, и всё описал в своей разбойной книжечке, по ней уже можно очень хорошо губить людей, НАЗЫВАЯСЬ ПРИ ЭТОМ ПРАВОСЛАВНЫМ СВЯЩЕННИКОМ И ВНЕШНЕ ОСТАВАЯСЬ ТАКИМ), — то Игумен Евмений завершил вторжение, объявив уже и пастырской ПСИХОТЕРПИЮ, как практическое применение сих знаний. И всё это продается в наших монастырях и церквах, например, книга игумена Евмения — в такой знаменитой обители как Санаксарская. Она конечно знаменита чудесами старца Федора (Ушакова), ныне канонизированного и чудно лежащего нетленным под одним только покрывалом, но вот не бросает ли тень продажа таких книг на труды старца Феодора о благочестии обители и на его радение об обители? Ведь прославлять своего старца мы должны делами духовными, поднимаясь на должный духовный уровень, чтобы стать достойными своего духовного отца и иметь дерзновение после смерти быть действительно зачисленными в его обитель.

Приведем примеры из книги Игумена Евмения. Например, это самый настоящий психоанализ.

Итак, психиатры типа Авдеева только ещё предлагают «дружбу» Церкви, а священники типа игумена Евмения уже широко распахнули «святая святых» церкви — души пасомых, т. е. глубинные понятия терзающему Церковь «зверю»: психиатрии, психологии. Ибо современники перед психотерапией — как дети несмышленые: то ли не хотят, то ли не могут понять ее поистине губительного воздействия.

В книге игумена Евмения приведено письмо знаменитого подвижника благочестия, истинного пастыря и святого, хотя и не канонизированного, но очень почитаемого в народе и человека несомненной духовной чистоты и святости: старца Сампсона (графа Сиверса). Психиатры оправдываются давними высказываниями знаменитого подвижника отца Сампсона насчёт психологии. Тем возмутительнее их нечистоплотность, потому что отец Сампсон (граф Сиверс) никогда бы не благословил к существованию и проникновению в Церковь современную психологию и психотерапию.

Все душеспасительные беседы отца Сампсона (графа Сиверса) были глубоко христианские и аскетичные по своей «начинке». Словом «психология» отец Сампсон только подчеркивал тонкость и глубину раскрываемых им смыслов душевных грехов и прочность освобождения от них. Если батюшка о ком-то и говорил с уважением: «Он хороший психолог», — то имел в виду чисто православную подоплеку его суждений. Во времена жизни графа Сампсона психология ещё не показала своего истинного лица, ещё не было этих книг по сращению психологии и церкви, психологи тогда ещё не получили статуса вездесущих представителей в любом учреждении. Русские психологи ещё не имели зарубежных методик, и отношение к ним в серьёзных заведениях было насмешливое и пренебрежительное. Отец Сампсон умер в семидесятых годах 20 века, а тогда ещё денег за нечестность и пустое провождение времени психологам не платили, устроиться на работу можно было только по распределению.

Теперь же совсем другое дело. Психологи знают, как резко изменилась ситуация, начиная с закона (появившегося в конце восьмидесятых 20 века, незадолго до всеобщей «перестройки»), обязывающего руководителей открывать рабочие места для психологов в школах, на всех крупных заводах, и в остальных крупных и серьёзных структурах общества. Психологов ввели в штатное расписание, начальники стали обязанными, по крайней мере, имели полное финансовое право ввести психолога в штаты своего учреждения. С оплатой труда психологов не возникало проблем, на них выделяли деньги, к тому же вышестоящее начальство это всячески приветствовало и поддерживало, введением психолога даже как бы повышался статус предприятия в глазах вышестоящего начальства. Одновременно было налажено снабжение зарубежной литературой, осуществлен прямой контакт с преподавателями из Америки, которые приезжали в Россию и, проехавшись по всей стране, быстрыми темпами обучали русских психологов своим техникам воздействия. На хорошем организационном уровне весь преподавательский и студенческий состав психологических центров обучения буквально за считанные дни (обычно три дня в одном городе) получал все основные понятия работы зарубежных психологов (по крайней мере, уже можно было начать работать, посмотрев, как это делается на практике). Теория же самого мировоззрения их техник, нравственная подоплека действий с пациентами и их советов, — не обсуждалась: американцы просто наотрез, с гневом (это такая техника воздействия: если не хотят что-то обсуждать, то резко кричат не важно о чём) отказывались обсуждать то, что вызывало недоумение и возмущение русских психологов (по поводу несоответствия этих техник с нравственной стороной жизни).

Русские психологи полностью и безоговорочно в массе своей приняли все методики (потому что ничего другого, работающего в виде действительных техник воздействия, в стране просто не было. Похоже на то, что русскими университетами и институтами в течение советского периода просто были подготовлены вот такие безсловесные кадры для погубления собственного народа), отлично разработанные в Америке и других странах. В рекордные сроки, начиная с середины восьмидесятых годов, русские психологи переняли бездушные, механистические, абсолютно противохристианские тесты и техники обработки людей, созданные в целях усиления бездуховности. Если бы отец Сампсон увидел эти методики — он бы ужаснулся. Отец Сампсон не мог в те времена знать, что будет твориться сейчас. И представления отца Сампсона о психологии в семидесятые годы психологи не имеют никакого права относить к сегодняшней психологии.

Ни в коей мере батюшка Сампсон не вставал на позиции современной безчеловечной, насквозь сатанинской психологии. Это важно подчеркнуть, потому что славным именем батюшки спекулируют эти дельцы от психологии. Так, игумен Евмений не постеснялся привести в своем томе письмо батюшки Сампсона, с апломбом подчеркивая, что, дескать, батюшка «за нас». И приводит текст письма. Каким надо обладать лукавством, чтобы не видеть, что батюшка Сампсон преследовал глубоко христианские, чистейшие смыслы и цели развития истинно христианских понятий. Игумен же Евмений всё своё христианство сдал американскому манипулированию личностью, всю свою паству. Если наши священники пойдут по пути психологии — то, действительно, по видению батюшки Иоанна Кронштадского, в церкви будет «свобода», да только бесовская.

В книге игумена Евмения «Пастырская помощь душевнобольным», под рубрикой «Пастырская психология и психотерапия», в главе (в самих названиях происходит настойчивая пропаганда совместимости несовместимых вещей: христианства и психологии!) «Христианская психология и святоотеческая психотерапия» — спокойно пишется об объединении психологии и христианства как факта совершившегося, только вот, дескать, маловато теория разработана: «В нашей небольшой работе (почти 400 страниц! - от авт.) мы попытались сделать попытку СОСТЫКОВКИ ПАСТЫРСКОГО, ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО И ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОГО ВЗГЛЯДА НА ЧЕЛОВЕКА И ЕГО ДУШЕВНЫЕ БОЛЕЗНИ, (выделено мною - от авт.) но более отталкиваясь от последних двух, в виду того, что именно эта сторона в рамках как семинарского курса Пастырского Богословия, так и общецерковного подхода разработана недостаточно глубоко». Не потому что неглубоко, а потому что это они хотят сделать ведущим в мировоззрении пастыря.

И далее они преспокойно пишут: «К сожалению, курса православной психологии в МДА нет до сих пор, хотя потребность в нем очевидна и в общебогословском плане, и, особенно, в плане пастырского служения Церкви, — констатирует С.Л. Воробьёв, один из авторов-составителей сборника «Начала христианской психологии». У меня в архиве — редкий документ — ПИСЬМО ныне покойного старца, ИЕРОСХИМОНАХА САМПСОНА (Сиверса), написанное в феврале 1975 года. ПРИВОЖУ ЕГО ПОЛНОСТЬЮ В ВИДУ КОНЦЕПТУАЛЬНОЙ ВАЖНОСТИ ДОКУМЕНТА». То есть они хотят опереться на высокий авторитет батюшки Сампсона. Но давайте посмотрим внимательно: ЧТО подразумевал батюшка Сампсон под словом «психология».

Отец Сампсон писал: «Ваше Высокопреподобие Всечестный о. Протоиерей! Очень жаль, выражу я, грешнейший и убогий ученостью, что на лекциях по нравственному богословию, т. е. по аскетике (которая с некоторых пор не читается и не преподается в нашей Духовной Академии) не введен предмет «Православная психология», который анализировал бы психологию страстей греховных, наклонности к ним, виды их проявлений, корни их и происхождение, и невольно бы научал пастырей быть лекарями грехов и пороков кающихся, и смог бы наглядно-убедительно приводить к покаянию, тем более которое не есть осознание наименованиями греха священнику на исповеди, но есть жительство, перерождение сердца с принесением плодов осознания греха, т. е. оплакивания, ненависть — до проклятия их и страха воспоминания их содеянного, с надоедливой мольбой о прощении их, помощи не повторить, ненавидеть, и волю — от сердца уметь приносить противоположное дело бывшему оплаканному греху. Вот тогда только будет покаяние (как св. Златоуст требует). Вот тогда будет пастырство, то есть проповедничество покаяния. Только тогда священник может сказать о себе: я удостоился быть пастырем, или: я удостоился величайшей чести на земле быть пастырем. Ваш недостойный богомолец и младший собрат иеросхимонах Сампсон».

Здесь хорошо видно, что хотя отец Сампсон и употребил слово «психология» для обозначения своей проблемы, но вкладывал в него смысл истинного христианского покаяния и истинного христианского пастырства, что в корне отличается от той психологии, что насаждается сейчас в церкви. Рассуждения его о сути покаяния и окормления безупречны с точки зрения аскетики духа. Нынешние же психотерапевты вкладывают в смысл психологии совсем другие, богоборческие принципы. Отец Сампсон употребил этот термин «психология» оттого, что он тогда уже вошел в обиход пользования, в моду, в обычное обозначение этим словом движений души. Когда звучало слово «психология», то это понималось как речь о процессах души. Тогда ещё не подразумевалось, что существует НЛП, насильнические методики «потрошения» души, наглые тесты, натаскивающие на разврат детей и взрослых, техники «растормаживания» низменных реакций.

Когда батюшка говорил о ком-то: «Этот человек хороший психолог» (как рассказывают его последние келейницы, которые сейчас занимаются печатанием его книг, сняли фильм о батюшке, подготавливают материалы к его канонизации) — то он подразумевал под этим умение человека видеть душу другого, помочь ей, но вовсе не эти богомерзкие теории психологии, которые разрушают душу. В те года психология ещё была мало развита, она себя ещё не показала, зарубежные теории в неё ещё не проникли, она начала внедрение в российские структуры со времени перестройки, то есть с девяностых годов. А во времена батюшки Сампсона это был всего лишь общеупотребительный термин, ничего страшного тогда под ним не подразумевалось. Это было то время, когда над настоящими психологами с образованием на заводах ещё смеялись и говорили при попытках устроиться на работу: «А зачем вы нам нужны?!». И, правда, они не нужны для дела и для добра, а только для зла.

Отец Сампсон переживал из-за того, что пастыри не могут как следует окормлять паству так, как это было в более ранние времена, как мог это он сам, и предлагал ввести этот курс, чтобы глубоко исследовались и преподавались эти проблемы современного окормления, чисто христианского. И это было правильное желание в том смысле, что надо всегда стремиться к поднятию духовности. Но это было не желание психологии в том её виде, как она сейчас существует, а желание глубокого обучения пастырей быть внимательными к душе пасомых и ко грехам. Потому что и тогда уже назрела проблема того, что нужно было глубокое разбирательство духовных проблем. Но если такой батюшка как отец Сампсон ещё мог держать своих чад на уровне действительного выполнения заповедей Божиих, хотя бы в какой-то мере, потому что имел большое дерзновение перед Богом, то большинство паствы и священников в наши времена должны спасаться «только скорбями и болезнями», как сказано в Евангелии. Слабость духовного делания для большинства неизбежна и не надо её усугублять привнесением в Церковь чуждых теорий. Действительного разбирательства христианских проблем методами психологии не произойдет.

Таким образом, можно сказать, что старец Сампсон употреблял термин «психология» совсем не в том смысле, как его трактуют сейчас. По сути дела только из-за употребления термина «психология» отцом Сампсоном приверженцы христианской психологии заявляют, будто батюшка на их стороне (удивительные софизмы). Этого не было и никогда не будет! Отец Сампсон был высочайшей духовной жизни, и какие бы термины он ни употреблял — содержание его смыслов всегда было чисто от любой ереси.

Положение с психологией сильно изменилось с тех пор (вместе с перестройкой, с 90-х годов ей был дан «зелёный свет», отец же Сампсон умер в семидесятых), а они спокойно приводят высказывания подвижников, сделанные тогда, когда психология не принималась обществом, когда она не раскрылась во всей своей кощунственной «красе». Можно быть абсолютно уверенным, что если бы отец Сампсон смог высказаться именно в наше время, то он бы камня на камне не оставил от этих попыток психологии утвердиться в церкви. Если бы он имел возможность разобраться с этим вопросом. Если бы его Бог поставил в условия необходимости разбираться с этим вопросом. С его огненностью духа и истинной близостью к Богу он бы не обманулся. И нет ни одного святого, который признал бы приближение психологии к церкви правомерным.

Отец Сампсон говорил о принесении покаяния БОГУ в грехах, а не о докладывании о них психотерапевту.

Игумен Евмений не стесняется под «генезисом греховных страстей и пастырским искусством врачевания человеческих душ» подставлять американское манипулирование личностью в стиле Карнеги, Фрейда, Юнга, Эриксона и всех этих антихристианских сочинителей. Вся эта серия книг Авдеева, Гурьева, Немяровича, этого же игумена Евмения и священника Анатолия Гармаева — вышла всё в той же (Ивановской области) Макариев-решемской обители.

Теперь, посмотрим, как легко игумен Евмений предлагает действовать в душах прихожан методами фрейдовского психоанализа. При этом имя самого Фрейда игумен не упоминает, но вся теория Фрейда изложена в подробностях.

У нас не пишут в современных книгах: как и что надо конкретно советовать современному человеку по современным проблемам. Осталась только «сладкая водичка» размытых смыслов «ни о чём». А здесь, о психиатрии, пожалуйста: очень подробно и подсоединенно к смыслам современников указана: дорога в ад.

Игумен Евмений пишет: «Психологическая защита — одно из центральных понятий современной психологии». И фрейдовского психоанализа тоже, — заметим мы. «Психологическая защита» — одно из центральных понятий психоанализа Фрейда и всех его многочисленных последователей, так называемых неофрейдистов. То есть, не называя имя Фрейда, игумен Евмений предлагает пастырям пользоваться именно фрейдовскими понятиями при разбирательстве с проблемами паствы. Игумен Евмений пишет: «Психиатрическое лечение должно иметь две стадии. Такие методы как психоанализ (психоанализ — это прямое название теории Фрейда - от авт.), психотерапия, могут служить распознанию причин и истории болезни». Таким образом, налицо признание фрейдовского блудного и лживого психоанализа. Подробно рассмотрены механизмы вытеснения, проекции, сублимации и т. д. Например, игумен Евмений пишет: «Вытесняется... осознание некоторых фактов личной жизни, в которых человек проявил себя не с лучшей стороны, некоторые желания, стремления, отрицательные черты характера, враждебность к близким, властолюбие». Психологи пишут: «вытесняется» — не желая, чтобы человек думал, что он должен совсем расстаться с пороком. На уровне теории даётся закладка идеи о том, что с грехом не надо расставаться. Игумен Евмений: «Почему же эта форма психологической защиты так вредна? (Вредность «психологической защиты» признается только в том смысле, чтобы предложить человеку не мучиться от проблем, «не вытеснять грех», свободно разрешать себе грешить. Это и есть краткая суть идеи теории Фрейда - от авт.) Объясним на примере. (Пример очень лукавый, не про душу, а про тело. То есть софистически, при ложном умозаключении, ложных посылках — делается и ложный вывод - от авт.) Человек заработался и вовремя не поел. У него закружилась голова, и он принял таблетку. Ему стало легче, а потом опять — слабость. Опять что-то принял. Но становится всё хуже и хуже. Единственное, что может по настоящему помочь, — осознание того факта, что причина слабости в том, что человек голоден и должен поесть».

Да, если это касается голода. В свете фрейдовского анализа читателя подталкивают к мысли, что он должен осознать и сделать то, что ему говорит психотерапевт. То есть какой-то грех. Человек часто не понимает, какой. И ему «объясняет» разными намеками психотерапевт. Почему так? Потому что прямо и нет доказательств «в природе», что человек «нуждается в выполнении какого-то греха». Пациенту удивительно, если он достаточно чистый, что он «такой грешник», оказывается, по словам психотерапевта. По сути дела вся «психотерапия» заключается в том, что психотерапевт тайно, намеками и скользкими двусмысленными фразами наталкивает пациента на грех. И чем виртуознее психотерапевт — тем более «творческим и захватывающим» является для него этот мерзкий антихристианский процесс совращения человека в грех. О каком сращении психотерапии и церкви здесь может идти речь?

А если психотерапевт не достиг ещё «высот» такого нечестия и развращения совести и души, — то для него есть готовые техники ведения разговора, где в подробностях обговорены и слова и позы психотерапевта.

Кратко внушения фрейдистов звучат так: «пока не согрешите — не успокоитесь». Это они так уговаривают, убеждают на грех, но ложными, лживыми убеждениями, не соответствующими правде устроения человеческой души, правде христианства, правде покаяния. Поэтому психотерапевтические идеи и христианские никогда между собой не уживутся.

Другое дело, согласимся ли мы на это, тем более, что христианская теория и факты жизни говорят обратное, другое: пока не отстанем от греха — не успокоимся. А отстанем — и вытеснять нечего.

Вот как об этом пишет игумен Евмений: «Вытесненный элемент остается частью души, хотя и безсознательной, и по-прежнему остается проблемой, создавая внутренний дискомфорт. Вытеснение не осуществляется раз и навсегда, но требует постоянного расходования энергии для поддержания подавления, а подавляемое постоянно стремится найти выход». Вроде бы как всё просто. Да только очень уж механистично. Люди должны догадываться, что душа живет не по таким прямолинейным законам, не по законам тела или физики. Законы функционирования души вообще не в области «расходования энергий», а в той духовной области, что называется нравственностью или, точнее, «заповедями Божиими». Глупых «на нравственность» людей не существует, как сказано об этом в Библии, а значит, мы добровольно отдаём себя во власть зла.

Игумен Евмений приводит пример вытеснения: «Например, молодой человек, желающий стать священником, утверждает, что он желает прежде всего «послужить Церкви». Духовник должен прежде всего помочь ему проанализировать его стремления, которые могут исходить из обычных тщеславно-властолюбивых побуждений, желания тех привилегий и почестей, которыми окружен священнослужитель, вытесненными, но реально живущими в человеке».

Вроде бы какой благочестивый пример! Помоги семинаристу понять, что он не того хочет. Но как дальше идёт психотерапия? Фрейдисты дают это осознать человеку не для исправления! Дескать, ты понял теперь, кто ты есть, так реализуй свои желания, чтобы они не замучили себя. Евмений называет только первую часть «психотерапии». Конечно, если человек грешен, то он может признать, что психотерапевт прав и он, человек, виноват в таких своих стремлениях. Но обычный человек и без психолога догадывается о своих грехах. Только вот что он будет с ними делать? Психотерапевты не только теорию имеют «дружбы» с грехами, но и практические их тренинги направлены на «тренировку» греховных проявлений. Но игумен Евмений пока аккуратно об этом умалчивает.

Практика как раз говорит об обратном: священники ищут для рукоположения как раз таких, тщеславно-властолюбивых, а потому сговорчивых на грех и не выходящих из подчинения такого же начальства. Упрямцев, имеющих нравственные принципы, в церкви ждёт одно гонение.

Конечно, эта ситуация теперь «сплошь и рядом». Но нам в данном случае надо уяснить: в чём ложь данного высказывания в отношениях психологии и христианской «правды жизни». Люди имеют некое врождённое чувство нравственности: как надо правильно поступать. И это чувство отчётливо говорит: что во всех подобных ситуациях, когда человек грешит — единственно правильный выход — исправиться. Так говорят и ВСЕ ХРИСТИАНСКИЕ ЗАПОВЕДИ. А что такое предлагает нам этот православный русский священник?! Нечто совсем «глубокомысленно иное». Подобные примеры приводить в русле психоанализа — это всё равно, что заявлять: реализуйтесь, молодой человек на «полную катушку», а то заболеете неврозом. Как и полагается в психоанализе, игумен Евмений предлагает молодому человеку «трансформировать свое «желание послужить Церкви» в направление, прежде всего внутреннего, а не внешнего роста».

И далее игумен Евмений о трансформации пишет: «Началом борьбы с трансформацией является признание (выделено иг. Евмением) своих недостатков».

Это слово «признание» опять можно понимать в двух смыслах. Признание — как признание своей грешности и начало попыток освободиться от греха. И признание позволительности греха, признание своего греха как необходимого атрибута личности, с дальнейшей целью: не бороться с грехом, а уживаться, мириться, и даже: реализовывать, чтобы не заболеть неврозом. Это постоянное и одно из основных направлений работы, психологов и их теорий: с грехами не борются и не изживают их, а сослагаются и уживаются. То есть это выход не на освобождение от грехов, а на укрепление их в человеке. Таким образом — психология — грешнейшая «наука» зла. Психология — полностью противоположна христианству и её лукавые попытки объединения с христианством и высказывание лояльности к христианству — это попытки зла овладеть последним оплотом православия в мире — Россией. Принимая лукавые теории психологии в Церковь — русское православие губит себя. Даже малейшие начальные уступки психологии, использование хоть каких-то её методов в христианстве — кончатся тем, что в мировоззрение православного русского христианина будет внесена всегубительная, всепоглощающая «плесень» психологического «грибка». В результате мы получим таких же лжехристиан, какими теперь являются большинство американцев. Они на словах называют себя христианами, могут часто употреблять слово «Бог» в своей речи, в том числе в безпардонных, кощунственных шутках, — на деле же являются абсолютно холодными и равнодушными к исполнению евангельских заповедей. Их «христианское» мировоззрение дошло до того, что все они уверены, что будут в раю. То есть всё зная о рае в теории, они имеют полностью выжженные души в отношении совести и стыда и вины, в отношении покаяния и исправления. Такими будут и русские, если примут психологию в Церковь.

Посмотрите, какое определение трансформации приводит игумен Евмений: «Трансформация — форма психологической защиты, при которой вытесненные в подсознательное отрицательные черты характера превращаются в положительные». Как странно звучит. Дескать, вы вытесните грех без всякой борьбы с ним, попросту забудьте его, не мучайтесь виной, и он сам по себе вдруг превратится в положительное качество. Лихие заявления. Лучше сказать наглые. По закону лжи, чем наглее заявление, тем оно воспринимается с большим доверием. А по законам правды, чем увереннее заявление, тем больше правды стоит за ним. Потому что чем больше уверенности, тем больше правоты должен чувствовать за собой уверяющий в чём-то. Закон соотнесения правды и уверенности и доверия положил в отношениях людей Бог. Лжецы же паразитируют на нем, берут это внешнее поведение правдивого и очень уверенного в своей правде человека — и «надевают его на себя», на ложь. Со стороны может показаться, что лжец говорит правду: настолько уверенно он это делает, настолько ловко оперирует кажущимися научными понятиями, терминами, называет целые «научные направления», стоящие за терминами.

В чистых и правильных отношениях уверенность в поведении есть внешний сигнал о правоте выступающего. Вот на это-то и ловят психологи, многие софисты и лжецы. У психологов разработаны целые «батареи» таких внешних приёмов для демонстрации своей правоты, когда её вовсе нет. Например, всем знакомая «американская улыбка», которая подразумевает чисто внешнее расположение собеседника, тогда как внутренне он может быть зол, или абсолютно не согласен с выслушиваемым, или преследовать скрытые и негативные цели. Это — манипулирование, то есть воздействие на собеседника внешними обманными методами показа своего якобы положительного отношения. Манипулирование паразитирует на доверчивости, и оно действует только тогда, пока есть доверие и простота со стороны собеседующего. Но как жить в обществе, если нет доверия? Если мы созданы жить вкупе, то не можем обойтись без общения, без совместной работы, а значит, и без доверия. Лжецы паразитируют на хорошем отношении доверчивых людей. Но, тем не менее, история человечества кончится тогда, когда кончится количество доверчивых людей. Потому что жить тогда будет невозможно всем.

Если в обществе развивается манипулирование, любой обман в отношениях — то это общество обречено на вымирание. Потому что без доверия и честности в отношениях общество существовать не может. История человечества подошла к концу.

«Человек человека не разумеет», и узнать заранее, с кем имеешь дело — как правило, нельзя. Ну а последствия обмана могут быть самые губительные. Получается: что человек не может жить не доверяя, иначе никаких дел нельзя делать, ведь человек живёт во взаимосвязи и постоянных контактах и договорах с другими людьми. И доверие всё чаще нарушается и в сферах бизнеса и в сферах дружбы. Поистине, мир пришёл к нравственному концу. И теории психологии энергично «прибавляют оборотов» этому концу человеческих отношений и человеческой истории жизни на Земле. Введя психологические теории манипулирования людьми в Церковь — мы в корне подорвем доверие паствы к священникам.

Игумен Евмений приводит пример трансформации: «В таком случае глупость объясняется эмоциональностью, грубость и жестокость — силой воли. Трусость трансформируется то в щедрость, то в вежливость, то в предусмотрительность (при страхе вступить в открытый конфликт)». Когда человек не хочет признать своего греха и заявляет себе и другим, что он хорош? Странный пример. Психологи вообще любят сказать так, чтобы в самом заявлении (особо криминальных мыслей) звучало противоречие. Оно не даёт уму понять текст. И, как правильно уверяют психологи, тогда изречение легче принимается на веру. Непонятно, дескать, но учёные люди наверно умнее меня. Или: так наверно умно сказано, что не для наших умов понять. Но ведь для того учёный и говорить должен: чтобы люди понимали, чтобы учились и пользовались. А не для сокрытия нехороших смыслов. К тому же мы должны знать, что один из распространённейших психологических приёмов — это сознательное искажение логики и взаимосвязи в предложении, чтобы заставить человека легче принять ту кощунственную часть высказывания, которая противоречит истине, но ясна по стилю изложения.

Если опять же чисто внешне воспринимать поведение человека, то внешнее поведение может быть похожим на праведное, когда оно совсем не таково внутри. «Молчи — и за умного сойдёшь» — говорят в народе. Злоба может казаться силой характера. А нетерпение — смелостью. Психологи очень любят такие примеры. У них и теории-то все построены на том, чтобы заменять добрые чувства на злые, и при этом внешне хранить такую вывеску: «я о'кей».

Но почему Евмений привёл такой пример? Ведь он уверял, что при трансформации грех превращается в добродетель? Получается, что Евмений (а с ним и все психологи) опять имел в виду чисто внешнее, имитационное изображение «на своем лице» добродетели. Дескать, грех уходит внутрь, а на поверхности поведения мы можем видеть даже нечто хорошее. Значит, под превращением подразумевается не действительное исправление греха в добродетель, а опять чисто внешняя мимикрия под добродетель, внешнее уверение себя и других, что исправился.

Психологи всё время стараются говорить генерализированным языком, намеренно расширяя смыслы, чтобы скрыть греховное за внешне хорошим. Поэтому так трудно бывает с одной фразы понять, куда они клонят.

Игумен ведь не даёт никакой христианской оценки этим теориям. Он просто заявляет, что вот так надо анализировать душу, в соответствии с психологическими теориями — и всё. Не может быть, чтобы Евмений не видел несоответствия психологических теорий — христианским. Он видит, но нам преподаёт ложь. Он игумен, а простаки в христианстве игуменами не становятся. Простаки так и психологию описать не смогут. Не смогут такие ловкие примеры привести: всё время держа читателя в двойных смыслах: вроде есть что-то правильное, и одновременно намекает на очень грязное.

Конечно, грех не может трансформироваться в добродетель без специальных усилий человека, И в первую очередь этот грех надо тщательно осознать, рассмотреть, вытащить его на Свет Божий. И уж никак не заталкивать в подсознание, как советуют Евмений с психологами. Этот путь психологии — ведет к ухудшению греховного состояния. Обещания психологов о трансформации греха в добродетель от нерадения разбирательства с ним (от ВЫТЕСНЕНИЯ) — ложь вопиющая. Как бы красиво не назвать забвение своей вины, своего греха, хоть бы и ТРАНСФОРМАЦИЕЙ, но это есть греховный путь, погибельный, не христианский, а психологический, бесовский-сатанинский. Неужели не найдётся у нас умных батюшек, видящих это?

Тем не менее, понятно, что «как ни кинь — везде клин», то есть выхода из тупика греха у молодого человека нет (так уверяет психолог!). По закону трансформации он всё равно обязан поступить плохо или... мужественно признать, что он плохой и тогда уже «с чистой совестью» поступить плохо. Смех, да и только. Но уж очень грустный смех, потому что действительно люди слушают психологов, а теперь вот и священников-психологов, да и психиатров, психотерапевтов, как их ни называй, а теории у них ведут к одному и тому же: ко греху. Эти ложные теории уверяют в необходимости греховности, в том, что греховно устроена сама природа человека, тогда как психологические теории — это всего лишь описание лукавств грешащих людей. Грех не природен человеку! И здесь уже всё становится так просто, что и доказывать ничего не надо. И ребенок разберется. «Смотрите их по плодам их». Но дело в том, что когда человек глубоко заходит в грех — он уже не хочет признавать себя грешным. Не по закону трансформации, а по закону «окаменённого нечувствия». Нельзя позволять себе сильно заходить в грех, вообще нельзя заходить, потому что вернуться уже иногда не можем. Бесы сильнее неверующих и некрещёных.

Этот пример, который привел игумен Евмений — не является примером на ту трансформацию, о которой он нам говорит. Он приводит пример ещё одного лукавства и лжи, когда одну черту характера называют совсем другой, по его примеру: «жестокость — силой воли». Это не есть трансформация по сути своей, а чисто внешнее называние одной черты — другою. Внешняя трансформация, — а не внутренняя. Это — пример лукавства и лжи. Это — пример греха, и называть его законом человеческой души — святотатство. Сама по себе душа и наша совесть так не устроена, чтобы чужую или свою жестокость объявлять силой воли. А если человек так считает — то это падший человек, его нельзя ставить примером для других. И это не есть теории души, а это есть бесовские теории развития в душе греха и безстыдства. Так кто же такой игумен Евмений, если он спокойно такие теории вводит в родную ему Церковь? Да и родная ли она для него, для такого?

Мы видим, как на наших глазах множатся книги, написанные все в одном ключе: запредельного лукавства, хорошего знания всех современных психологических приемов лжи, то есть НЛП. И мы знаем, что этим приёмам активно и обязательно обучают масонов. Масоны у нас самые умные и развитые, но только во зле. Христианам же, чтобы не быть запутанными такими врагами — надо обязательно тоже изучить эти приемы — но не для пользования ими, а для распознавания врагов, «почерк» лжи которых вполне однотипен и запоминающ.

Любопытно посмотреть, как игумен Евмений (а, вообще говоря, вся тамощная батарея теорий и психотерапевтической литературы, которую он использовал) увязывают свои лихие теории прямо таки напрямую с Евангельскими текстами. Так, игумен Евмений пишет: «По тому, за что человек осуждает других, пастырю несложно понять, что он из себя представляет. То есть, можно предположить: какие страсти задевают пасомого в другом человеке, именно такие и гнездятся в его сердце».

Но разве это так и только так? Разве чистого не задевает грязь? Разве чистый не будет и не должен бороться с грязью, именно потому, что он чистый, и хочет спасти и себя и друзей? Разве мать и отец, воспитывающие своего ребенка, обязательно виноваты в тех же грехах, от которых они предостерегают ребенка? Разве не должны родители последовательно разъяснять опасность всех возможных видов греха, с которыми ребенок сталкивается в своем окружении? А если родители в чём и виноваты, разве не должны всё равно исправлять своего ребенка и сами исправляться? Любой покаявшийся может и должен спасать и себя и других: «Быв искушён — может и искушаемым помощи» — сказано в Евангелии. Не сказано: сидите и молчите, если в чём грешны. Когда человек говорит ради добра и спасения себя и других — он не должен молчать, он не должен бездействовать. А что же нам говорит этот игумен?

Нечестные аргументы. Игумен хочет сказать, что раз грешны критикующие, то нечего и критиковать. С дальним заходом на то, чтобы не критиковали игумена Евмения.

И грешник, и праведник имеет право исправлять зло и ложь, если правы и каются, надо только радоваться, что кто-то радеет об истине. Если человек стремится быть праведником, то он неминуемо будет бороться со злом, и за какую бы грязь он ни брался — ему всё будет чисто, если он сам чист от этого. «Чистому всё чисто» — как сказал в помощь нам епископ Варнава. Нам, а не вам, хотя его и не раз цитирует Авдеев. Игумен Евмений приводит пример: «Так, например, человек, который по много часов в день возмущается всеобщим развратом, растлением малолетних, безнаказанностью торговли порнографическими изданиями и видеофильмами, вполне вероятно, сам много думает об этом. Человек, который утверждает, что никому нельзя верить, вполне вероятно, сам не гнушается обмануть кого-либо».

Смотря как ДУМАТЬ. Игумен Евмений намеренно говорит в стиле генерализованного, то есть двусмысленного языка, который вмешает в себя два разных ответа, две ситуации. Над развратом много думает и развратник, и ТОТ, кто хочет победить разврат и в себе и в обществе. Но только они думают в разных смыслах и с разными последствиями. Это опять пример высказывания, сделанного «генерализованным языком». Когда говорят нечто, относящегося и к праведнику и к грешнику. Например, те и другие могут говорить. Те и другие могут высказаться о разврате. Только один будет радоваться разврату, а другой горевать.

Говорить только половину правды, — это в данном контексте ложь.

Удивительно, но игумен Евмений умудряется проекционные механизмы блудного фрейдовского психоанализа («Проекционные механизмы вытеснения» — это термин и теоретическая разработка психоанализа) подкреплять «мнением Евангелия». Он уверяет, что Евангелие имеет в принципах составления своих заповедей проекционные механизмы: «Проекционные механизмы вскрыты в известном Евангельском отрывке: «Не судите да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы, какою мерою мерите, такою и вам будут мерить»(Мф. 7, 1-5).

Сейчас очень часто священники, и не прибегая к такой мощной теоретической базе психотерапии, («научно обосновывающей» грех), применяют это Евангельское высказывание для запрещения осуждения их со стороны паствы. Но под это прещение далеко не все судящие попадают. Человек вправе «судить» и «рассуждать», чтобы не погибнуть в сетях лжи. Почему и сказал Игнатий Брянчанинов о необходимости духовного рассуждения каждому спасающемуся.

Если бы психотерапевты и психологи действительно обратились в христианство — то как много народа вздохнуло бы спокойнее: «И Слава Богу!». Так что дорогу к исправлению психотерапевтам никто не закрывает. И на критикующих нет Божия прещения: «не судите да не судимы будете». Потому что рассуждать человек обязан, и отличать грех от добродетели обязан, — чтобы не сослагаться с грешниками, пусть бы и саном облеченными. И то, что психотерапевты пойдут в ад — это тоже очень ясно должны уяснить себе христиане, — чтобы не слушаться их. Само отправление в ад будет совершать Бог. Но именно христиане должны уяснить, что за такие дела и теории и обман паствы человек пойдет только в ад, — чтобы быть уверенными в правоте непослушания злу. Это — не злорадство — а самосохранение.

Не слепое и не механистичное спасение предопределил нам Бог. Нам дан и разум, и рассуждение, чтобы мы не попадались в ловушки для души и тела. И никто из лукавых послушников не будет спасен, если они подчинялись руководству неправедному.

Впрочем, кому-то Бог и некую степень суда дает друг над другом: есть и судьи, есть и врачи, есть и учителя и родители. Мы судим судом взвешенным, по упорству запирания грешников во грехе и по упорству вынесения этого греха на души людские, из-за сильного влияния его. Но и то — последний суд отдаем Богу, по итогам всей жизни.

Д. А. Авдеев приводит выдержку из статьи священника Михаила Недельского «Психотерапия: соблазн подмены». Сначала совершенно верно и в хороших образах говорится о способах внедрения в наши умы этих «новых смыслов», но потом... Недельский пишет: «Интеллектуальная трагедия современного человечества (а теперь и церкви, если она примет психологию и психиатрию в свои методы работы с паствой - от авт.) заключается в том, что оно начинает рассматривать человека осуждённого, больного и смертного, как нормальное состояние человека, и выводить из его поведения философские, политические и научные системы, часто претендующие на роль абсолютных и исчерпывающих. Здесь ужасное заблуждение и, даже более, можно говорить об отклонении мысли вселенного значения. Это как если бы кто взял из тюрьмы сумасшедшего, больного, осужденного преступника в цепях, изучил бы его, как если бы он был нормальным человеком и вывел бы из его поведения и управляющих им физиологических законов заключение о происхождении человека и об идеальных формах личной, семейной и общественной жизни».

Это Недельский говорит совершенно верно. Но зачем его приводят наши враги? Казалось бы, судя по Недельскому, можно понять истину насчет психологии, значит, не так уж она за семью печатями. Значит, есть ещё нормальные священники, видящие всё в нормальном христианском свете. Тогда, действительно, дело не в глупости, а в грешности, в лукавстве перед самим собой и миром.

Но дальше Недельский продолжает так: «Только православная Церковь рассматривает человека как бы с Божественной точки зрения, в единстве его бытия, начиная с сотворения его Богом, через грехопадение, смерть, Воскресение и бессмертие, и не ограничиваясь лишь несущественным временным пребыванием на земле в падшем состоянии осуждения и греха». Разве пребывание на Земле несущественно для человека? По результатам этого пребывания решается вся загробная участь человека. Можно было бы несущественность преподнести только в смысле временности пребывания человека на земле. Но под определённым углом зрения, при рассматривании в писаниях наших оппонентов скрытой лжи и напраслины на Церковь мы можем и должны разглядеть двойные смыслы, которые уводят наивных неискушённых в истине читателей на путь пренебрежения земной жизнью. Эта фраза, по прошествии довольно продолжительного времени (пока шло написание и обдумывание этой книги), как и вся его позиция, поставила священника Михаила Недельского также в разряд умных служителей, но только не Истины. Посмотрите сами.

Почему «как бы»? И что значит: «С Божественной точки зрения?» Вся эта фраза пестрит неловкостью выражений, непонятными смысловыми связками, И куда делась замечательная ясность изложения Недельского, правота его взглядов, которая своей правостью становится ясной всем? Откуда эта знакомая мешанина смыслов, когда уже непонятно, за кого автор. И опять кажется, что он уж очень примитивно мыслит или вообще не разбирается в смыслах, о которых пишет? Посудите сами: он через запятую перечисляет и грехи человека, и Воскресение Господа. А если не Господа, а человека имел в виду Недельский, то почему опять же через запятую как равнозначные вещи он приводит и падение и безсмертие (видимо в смысле рая). Короче говоря, я усматриваю здесь ересь стирания смыслов ответственности за свои деяния на земле. Это как у американских сектантов: они празднуют тризну (то есть праздник в три дня, то есть большой праздник), хотя ещё все во грехах, и никто из них исправляться не собирается, они празднуют только потому, что веруют в существование Бога, а об исправлении думать не хотят.

Короче говоря, похоже на то, что и здесь нас поймал этот господин Недельский, подбросив нам сначала верную фразу, а потом налив мутной воды непонятных смыслов, которые выводят вникающих в них на разные грехи.

При таком подозрении на Недельского и его название статьи «Психотерапия: соблазн подмены» можно воспринять совсем не в выгодном для христиан смысле. Можно воспринять как приглашение на подмену или злорадство из-за сильного соблазна подмены христианского подвижничества на удобную и успокоительную теорию психотерапии, разрешающую все грехи к существованию. И прихожане, и священники соблазняются заменять христианское окормление паствы психотерапевтическим. Но, похоже на то, что Недельский не расстраивается по этому поводу, а спокойно констатирует эти факты, не без  удовольствия.

Авдеев, в надежде на то, что Церковь примет его учение, позволяет приводить в своей книге авторов, критикующих психотерапию. Какое лукавство! Если бы Авдеев хотел войти в Церковь, то пусть бы и входил в неё, а не приводил бы вместо этого атеистическое, безбожное учение. Пусть бы Авдеев обучал своих бесноватых церковным понятиям. Ведь вроде он это понимает, он пишет: «Нашей задачей, то есть задачей врачей, посвятивших себя православному душепопечению, является возрождение духовных традиций в медицине и психологии. (А при чём здесь психология? - от авт.) Нам надо крепко держаться веры Православной и делиться этим спасительным сокровищем с нашими пациентами, любить их и носить их тяготы».

Казалось бы, в чем дело? И «держитесь» и «делитесь». Нет, им надо, чтобы священники начали к ним посылать побольше людей, да и не бесноватых, а с «пограничными расстройствами», то есть нормальных. Это — для расширения влияния на верующих. Им надо, чтобы сам пастырь стал проповедником психиатрии и её методов воздействия. Авдеев пишет: «80% детей в нашей стране нуждаются в медико-психологической помощи». Вы видите, какой широкий заход, широкий охват? Но не в психологии они нуждаются, а в Церкви.

Авдеев выступает и тайным проповедником психологии (не только психиатрии), потому что психология ещё не утвердилась в умах более-менее нормальных верующих. Психологией интересуются неверующие, а верующие её пока что сторонятся. Вот и стараются психиатры и психологи через батюшек, через привлечение их на свою сторону, привлечь к себе и народ. Даже согласны кинуть такие подачки, как признание некоторых болезней как, например, астма, ишемическая болезнь сердца, облитерирующий эндертариит и немного других — следствием «нарушений характера»: напористости, гнева и трусости.

Дескать, мы согласны пойти на некоторое признание присутствия нарушений нравственности — в причинах болезни — если вы нас пустите в Церковь. Дескать, мы вам на научном уровне распишем эти зависимости и влияния. Но Церковь не нуждается в такой подачке, да ещё ценой подчинения взглядам психиатрии на болезни.

Такой уровень нормальную православную Церковь не может устраивать. Святые отцы без всякого стыда за свои взгляды вполне откровенно и до конца, и давным-давно, сказали нам, что все болезни от греха. А описания греха у святых отцов очень точны, тонки и исчерпывающи, по крайней мере, вполне достаточны и для исправления, и для исцеления. К тому же психиатры предлагают очень малый список болезней.

Психиатрия сильно дискредитировала себя в обществе несправедливостью и жестокостью обращения с пациентами. Не имеет верной теории бесноватости. Всем известно, что психиатрические больницы используются и как тюрьма для неугодных кому-либо нормальных верующих людей или диссидентов (то есть людей, не нравящихся власти своими политическими взглядами). И особенно верующих. Авдеев сочувственно приводит пример юноши, который искренно желал стать священником и угодил за это в психбольницу. У психиатров есть четкая установка, что психически больные не осознают своей болезни. Известно также, что эту установку они преспокойно распространяют и на здоровых. Так сказать, нечего их спрашивать: здоровые они или нет, раз мы так решили, то они больные. А так как это заведение безконтрольно со стороны милиции и суда и не имеет независимой медицинской экспертизы (всё это только на бумаге, о чем говорят беседы с отсидевшими в психбольнице за веру людьми) — то никто не застрахован от его нападок. Достаточен простой конфликт с родственниками из-за веры — и они могут упрятать человека за решетку. Отношение к нормальным людям такое, будто психиатры потеряли всякое сочувствие, жалость, даже простое здравое мышление, не различая или не желая различать психическое здоровье и бесноватость. Да, психиатры всего лишь работники этой жестокой системы, и подчиняются ей только ради зарплаты и места работы, а это значит, что от них не дождешься ни честности, ни жалости, ни справедливости.

В этом свете зловеще звучат описания психиатром взаимоотношений с больными. Вчитайтесь: «Как уже было отмечено, душевнобольной часто отличается от больного соматическими заболеваниями («сома» — тело. - от авт.) тем, что он не осознает своего состояния, т. е. считает себя здоровым человеком, и отношение к нему, как к больному, по его мнению, является недоразумением или вызвано желанием причинить ему вред. В связи с этим он может всячески уклоняться от приема лекарств, прибегая даже к обману, отказываться от госпитализации, требовать немедленной выписки или проявлять агрессию по отношению к врачу, медицинскому персоналу и окружающим. Больные нередко скрывают свои бредовые мысли для того, чтобы воспользоваться благоприятной ситуацией, усыпить бдительность медицинского персонала, диссимулируют своё психотическое состояние с целью побега, требования выписки, самоубийства и даже внезапного нападения. Несмотря на то, что опасные больные не составляют большой части от общего числа госпитализированных, в психиатрической практике время от времени случаются серьёзные происшествия и чаще всего — самоубийства или серьёзные их попытки». Всё это можно как-то воспринимать, если речь идёт о действительно бесноватых и опасных для общества людей, но мы знаем, что точно тем же отношением со стороны медперсонала психбольниц «пользуются» и те психобольные, которые относятся к разряду диссидентов общества. Также эта борьба больных с медперсоналом вызывает сочувствие к пациентам, если стоять на той позиции, что такие новшества психиатрических заведений как химиопрепараты, электрошок, инсулиновый шок и другие методы крайнего насилия не есть необходимость лечения (потому что бесы как духи не могут быть изгнаны материальными способами, по крайней мере, эти способы не должны быть такими жестокими для тела и духа пациента), а некие способы нетерпимого и атеистического поведения по отношению к безправным больным. Это становится опасным и серьёзным для гораздо большего числа обычных нормальных людей, потому что психиатрия однозначно взяла курс на резкое и повальное расширение контингента людей, подпадающих под психиатрические понятия психически больных склонных к определённому психическому заболеванию. Хотя мы и знаем, что в жизни действительно практически о каждом человеке можно сказать, что он имеет некую степень одержимости теми или иными бесами (чревоугодие, курение, блуд, гордость и так далее), но тем не менее Церковь предлагает в этих случаях вполне адекватное нарушениям лечение. Церковь никого не сажает в «импровизированную» тюрьму, не навязывает им под видом неопровержимых выводов науки насильственное и далеко превосходящее потребность в излечении воздействие.

Церковь должна думать о происходящем и опасаться того, что ТАКИЕ структуры предлагают ей свой опыт. Разве с такими структурами Церковь может обмениваться опытом воздействия на людей?! Это опыт насилия, и опыт неверия в Бога. Похоже, действительно, Церковь собирается объединиться и побрататься с психиатрией, и уже делает это, раз такие облечённые в церковную власть люди занимаются психологией. Как это сделано за рубежом. РПЦЗ, например, также печатает у себя в периодике статьи, смешивающие психологические и христианские понятия. Вся литература за рубежом давно готова, и теперь эти уже накатанные «рельсы в ад» предлагают и русским людям. До каких пор русские будут изображать из себя наивную простоту, ту, простоту, которая перед Богом «хуже, чем воровство».

На книги, содержащие критику, наша Церковь опасается давать деньги, тем более что в церкви уже есть представители священства, защищающие именно психологию. Разделение уже происходит, и, как всегда бывает в таких случаях, правда остаётся в меньшем числе.

Действительно, теперь «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Если кто хочет разобраться насчёт психологии и психиатрии и церкви — то должен сам разбираться в этом, не прибегая к помощи священников и даже книг, по крайней мере, надо очень внимательно рассматривать книги на предмет лжи и ереси, и послушание священникам оказывать с большим рассуждением («послушание должно быть с рассуждением» — так говорил епископ Игнатий Брянчанинов).

Авдеев в книге «Духовная сущность психических расстройств. Размышления православного врача» ради критики психиатрии приводит верную, на первый взгляд, цитату О. Г. Сыропятова (доктора мед. наук). Статья называется «Психотерапия: идеологические предпосылки». Критика психотерапии в цитате не сочетается с названием статьи. В названии статьи утверждается, что для психотерапии существуют нормальные идеологические предпосылки. А в самой статье есть критика психотерапии.

Авдеев приводит критику психотерапии потому, что психотерапия сама по себе вызывает много критики у думающих людей, и Авдеев хочет показать свою будто бы критичность, честный взгляд и независимое положение. Но на самом деле это только поза. Авдеев и иже с ним является ярым сторонником всех психологических методов, и это мы видим в дальнейших его рассуждениях.

Сама запутанность текста, обилие терминов, затушевывающих смыслы, замена термина «христианства» — «антропологией» — делают подозрительными позиции автора. А также то, что высказывание Сыропятова приводит Авдеев. Итак, Сыропятов пишет: «Православная антропология диаметрально противоположна психотерапевтическим подходам к человеку. (Это в целом, в главной мысли — верно. Это единственно может быть здесь верно. Православное учение прямо противоположно психологии и психотерапии. - от авт.) Если для новейшей волны психотерапии характерно использование психотехник для «трансформации личности», (Это — так. - от авт.) то по учению Церкви человек на своём пути к соединению с Богом никогда не теряет личностного, хотя и добровольно отказывается от своих природных наклонностей».

А во второй части фразы уже софизмы, отсутствие логики, примешано много лжи. Учение церкви не такое. Некоего образа Божия человек не может потерять даже в аду, потому что создан «по образу и подобию Божию». А вот нравственность, что можно приравнять по смыслу к исполнению заповедей, — очень даже теряет. Что такое «природные наклонности». По «природе» богосозданности человек вообще безгрешен и добр во всём. Ему не надо отказываться от своих природных наклонностей, ему надо отказываться только от наносного зла, греха, который человеку не природен. Хоть грех и глубоко гнездится в человеке со времен Адама и Евы, но всё же — это временное явление. Перемешивание смыслов, поставление всего с «ног на голову» — это распространенный приём воздействия психологов, заставляющий дезориентированных людей принять их ложные мнения.

Строго говоря, психологами трансформируется нравственность, но не личность. Теории психологии созданы для извращения смыслов нравственности, для запутывания человека в том, как правильно исполнять заповеди правильного поведения. Теории психологии созданы для увода от правильного поведения.

Вот целый комок лжи и запутанности: «добровольно отказывается от природных наклонностей». Здесь сдвоенные смыслы: и личность и природные наклонности в этом контексте объявляются как одно и то же. Сыропятов уверяет, что личность можно трансформировать, что есть ложь, и что природные наклонности человек сам теряет, что тоже ложь.

Человек может потерять нравственность.

В изначальной «природе» души человека, как его создал Бог — зла нет. А вот в поведении человека, в неких поверхностных слоях жизни души могут происходить «сбои», неполадки из-за нежелания человека внимательно относиться к нравственности души. От наклонности воли, то есть произволения человека зависит то, как он будет поступать. Психологи как раз и стараются занести в мировоззрение человека склонность к такому как злоба и развратность во всех частях поведения. Итак, доктор мед. наук Сыропятов, как и Авдеев, тоже говорит лишь часть правды, и только для того, чтобы дезориентировать слушателей в дальнейшем.

Сыропятов заканчивает свою мысль такими словами: «Духовная жизнь всегда сознательна, тогда как безсознательность, на чём строят свои системы большинство психотерапевтических школ, есть признак тьмы и греха».

Действительно, психотерапия построена на тьме и грехе. Но только эта тьма и грех всё же не есть глубинная природа человека — как это прозвучало в данной фразе. Потому что если мы согласимся с существованием некой сферы безсознательного, которая вся пропитана тьмой и грехом — то тем самым согласимся и с необходимостью и правильностью существования фрейдовских теорий и всей психотерапии, потому что все они основываются на том утверждении, — что человек изначально грешен. И для этого придумали удобную теорию БЕЗСОЗНАТЕЛЬНОГО, куда они списывают любые грехи и оправдания. Пользуясь которой, они удобно называют различные процессы, непонятные нашему сознанию, нашему УМУ — дескать, хоть вам и непонятно, а всё же вы грешны, должны грешить и мы вас заставим, убедим.

Фрейд и за ним все психотерапевты используют теорию безсознательного. Под этот ложно обрисовываемый ими термин они подводят необходимость насильственного влияния на человека грехов и бесов. И если отчасти эта мысль звучит у Сыропятова правильно, но она делает крен на то, что этой областью — полностью распоряжаются бесы. «Тьма и грех» — это твёрдая настойчивая уверенность всех психологов (как можно такую психологию впускать в Церковь). Наличием этой области психологи объясняют невозможность человеку противиться греху. Тогда как это ложь. Бесам и собственным греховным наклонностям можно и нужно противиться. Психологам надо создать этой мыслью плацдарм для внедрения в смыслы пациента: возможность настойчиво убеждать пациентов в безполезности сопротивления греху, раз он природен и ему соответствует целая область в душе: БЕЗСОЗНАТЕЛЬНОЕ.

Тогда как областью безсознательного у человека просто напросто называются разные физиологические процессы тела, которые в своём протекании не нуждаются в осознании. Например, кровообращение, дыхание, порядок сокращения мускулов. Бесы имеют к этому отношение только постольку — поскольку могут отчасти вредить и физиологии человека, если человек не желает себя защищать Богом.

Можно назвать частично неосознаваемым то, на что не направлено в данный момент внимание и что не является в данный момент предметом напряженного обдумывания. Но это не значит, что временно не осознаваемые, например, нравственные установки, привычки как-то поступать и реагировать, отношение к чему-то и кому-то руководят нами, а не мы ими. Человек довольно слабое и ограниченное существо, оно не может оперировать всей информацией одновременно. Пять-семь единиц одновременного внимания к разным предметам — это обычный максимум вмещаемого для человека. Тем не менее, человек может и должен постепенно, по порядку обдумывать всё, что касается его жизни, его работы, его отношений и поступков. И человек это делает. И ни в коем случае нельзя сказать, что то, о чем он сейчас, в данный момент не мыслит — «тьма и грех».

Конечно, к человеку могут приражаться лукавые мысли, зовущие его на грех, соблазняющие на беззаконие. Но это — давно и хорошо известные бесы, которые могут на уровне мыслей приражаться к человеку. Это не есть таинственное и непознанное безсознательное, с которым мы, якобы, и сделать ничего не можем. Теории о безсознательном созданы для камуфлирования бесовского влияния на человека, для оправдания психотерапевтом грешных мыслей, на которые ему жалуется пациент.

Некую греховную навязчивость для человека могут иметь и грешные привычки, от которых не так-то просто отделаться. Устоявшиеся взгляды, не совсем верные. Неверность их человек осознает в критических жизненных ситуациях, которые ему раскрывают неверность, грешность прежних установок. Например, человек не веровал в Бога, и думал, что он прав. А жизнь и чудеса показали ему иное, и он твердо и спокойно пересмотрел свои взгляды, и его «безсознательным», если можно так сказать, стали уже мысли о вере в Бога. То есть, нет такой области, которая была бы только во власти греха и не была бы подвержена покаянию и исправлению. Человека создал Бог, и Бог всё предусмотрел.

На область сознательной нравственной жизни у бесов как раз гораздо больше влияния. Но бесам и их слугам не нравится, когда люди понимают это. Им удобно, чтобы люди считали, что сопротивление безполезно и сами бы сложили своё нравственное сопротивление перед грехом. Вот как просто объясняются все эти теории. А Сыропятов всё это понимает, иначе бы он не мог так тонко солгать. А значит, он из стана сознательного зла. Простой человек, когда он в чём-то не разбирается, то он идёт методом логики и честности: он говорит то, что знает и видит. Честно говорит. А враг и лжец может солгать тонко, только если он отлично знает, против чего лжёт. Не разбирающийся в христианской теории не смог бы так солгать.

Для нас цитата хороша только тем, что упоминается критика «трансформации личности», то есть психоанализа Фрейда. Ну а также для примера того, как надо разбирать ложь.

Психоанализ Фрейда заключается не в том, чтобы анализировать каждую неповторимую личность и давать только ей свойственные рекомендации (как заявляют психоаналитики). Так это происходит действительно в христианстве только при общении с Богом (хоть и смыслы не те, понятия не те, термины не те, там нет механистичности, там всё и во всём — любовь). Во фрейдизме же, в психотерапии есть только жесткая схема, которую прикладывают к каждой личности, невзирая на её особенности, и всем и каждому заявляют, что он грешен в том, в чем не грешен, или хочет освободиться от грехов, а ему намеками говорят: «не надо».

Взглянем на ещё одну выписку Авдеева. Пишет некий Н.А. Лайша врач-психотерапевт, статья «Страсть, как ведущий мотив поведения человека и причина нервно-психических заболеваний». Страсть может быть ведущим мотивом только у грешника, у больного душой, и если Лайша пишет не о норме, а о патологии, то это надо было обязательно указать в названии, потому что иначе происходит подлог, дезориентация читателя: в заглавии одно, в тексте противоположное. Как верно отметил Недельский, сейчас духовные извращенцы предлагаются психотерапевтами в норму духовной жизни. И психотерапевт не для того изучает страсть, чтобы избавить человека от неё, а чтобы найти ложные увещевания для убеждения сожительствовать со страстью.

Мы приводим его цитату потому, что там затронуты Д. Гриндер и Р. Бендлер, современные последователи Эриксона, неофрейдисты. Нам надо хоть как-то проиллюстрировать большую роль именно этих людей и всего НЛП в современной психотерапии. Гриндер и Бендлер — это ученики Эриксона, начальники и последователи самой серьёзной и действующей современной теории психотерапии: НЛП (нейролингвистического программирования).  НЛП — теория глубокого и тайного манипулирования людьми, именно её в подробностях излагает игумен Евмений. При этом игумен не афиширует в тексте источников своих познаний (а только «скромно» даёт их — в списке литературы, но вы посмотрите, одни названия чего стоят. И это священник?!), а даёт читателям уже готовую схему работы с паствой. Это стиль проведения семинаров Гриндером, Бендлером, и по их учению других психотерапевтов: они очень конкретно показывают, что и как делать, но при этом не затрагивают вопросы общей теории, где уж очень прозрачной становится их безнравственность. Они не говорят, почему они так учат и поступают со своими пациентами, а просто сразу натаскивают: «делайте так». При попытках узнать теорию или указать на безнравственность положений и приказов — американские психотерапевты резко обрывают интересующихся, то есть ни в каком случае не объясняют теорию, и особенно нравственную её подоплёку.

Итак, в этом кусочке Лайша пока не лжёт: «Почему же существует такой хаос в сфере психологических и психотерапевтических услуг, оказываемых населению? (Заметим, что Лайша не саму психотерапию ругает, а расстраивается, что там слишком хаотично, ему бы хотелось иметь полный порядок в этих делах. - от авт.) Дело в том, что в современной психологии и психотерапии нет единого взгляда на природу человека, на источник, побуждающий его активность (В психологии то нет, но есть и всегда было в Церкви. Этот источник — Бог. - от авт.) на причину возникновения нервно-психических расстройств. (А причина этого — отхождение от заповедей Божиих. И любые попытки как-то по-другому объяснить беснование, или излечить в обход церковных взглядов — уведут к тем же бесам, а не к правде. - от авт.) Существует больше двадцати (Лайша!) основных концепций личности, признанных в современной психологии. И каждая из них имеет своих приверженцев».

И каждая из них ложь. И Лайша тоже, который в одних своих словах верует в Бога — а здесь полностью на стороне психотерапевтов. Такая очень лукавая позиция характерна для психологов: в одной и той же фразой они делают вид, что ругают недостатки, несоответствия и бездейственность психотерапии, а с другой стороны полностью придерживаются всех основных положений психологической теории личности.

Психологи делают классификацию личностей людей по внешним признакам, не имеющим отношения к настоящей нравственности. Тогда если и попробовал бы кто хоть как-то раскладывать по группам людей, делая классификацию личностей — то не иначе как раскладывая по видам добродетели. Потому что Бог создал нас «по образу и подобию своему», и дал каждому по «кусочку» какой-то добродетели. Трудно объяснить, что и как здесь, и слов таких нет в человеческом словаре, и понятий, — а иначе бы люди сами могли создавать твари, если бы понимали, что и как создаёт  Господь.  Какие-то внешние, примитивные, простые черты мы видим, отмечая разность людей по терпению, например, по прямоте, безлукавству, простодушию, честности, видим множество духовных талантов. Кое-что необъяснимое чувствуем при общении, безошибочно отличая одну душу от другой, — и, тем не менее, это во многом выше нашего понимания… Человек не в состоянии дать такую классификацию, хотя и имеет перед своими глазами её полный набор в лице людей. Большинство законов Бога выше понимания людей. Тем более такие заоблачно, предельно высокие, как классификация творений ПЕРСОН.

Святые Отцы тоже не дали нам такой классификации. Но ОНИ ДАЛИ НАМ БОЛЕЕ ВАЖНОЕ: КЛАССИФИКАЦИЮ, И ОЧЕНЬ ПОДРОБНУЮ: ГРЕХОВ личностей, — и это гораздо важнее и спасительнее. Так и Бог в ЕВАНГЕЛИИ НЕ ВЕЛИТ НАМ ЛЮБОПЫТСТВОВАТЬ К ТОМУ, ЧТО НЕ КО ВРЕМЕНИ НАМ ЗНАТЬ, ЧТО ЗАТОРМАЖИВАЕТ ГЛАВНОЕ: СПАСЕНИЕ.

И личностей будет столько много, сколько этих оттенков. В конечном итоге это все люди, которых мы видим вокруг. При попытках психологов составить классификацию личностей проявляется ещё один вид их ГЛОБАЛЬНОЙ ЛЖИ И БЕЗВЕРИЯ: ОНИ СОЗДАЮТ КЛАССИФИКАЦИЮ ЛИЧНОСТЕЙ ТАК, БУДТО ЧЕЛОВЕК — ШТАМПОВАННОЕ СУЩЕСТВО, КОТОРОЕ МОЖНО ПОВТОРЯТЬ, МНОЖИТЬ, и спокойно рассуждать о схожести людей по диким критериям, никакого отношения не имеющим к правде. На таких конкретных примерах можно видеть ложь психологических теорий. Они могут сами себя иногда критиковать, и даже заявлять о том, что у них появилась вера в Бога, но теории продолжают строить на    принципах абсолютного безбожия.

Психологи делают классификации только ради того, чтобы вызвать заинтересованность праздно любопытствующих и удобнее уловлять в свои сети. Например, при заполнении любого психологического теста человек получает воздействие со стороны извращённых психологических взглядов на природу человека. Так как психологи извращены, то и взгляды их на душу извращены. И любой продукт их деятельности извращён. И кто потребляет этот продукт — тот отравляется результатами его влияния. Проще говоря, тесты и вопросы в них так составлены, чтобы формировать неверное мнение о людях и их взаимоотношениях. «Каков вопрос — таков ответ». Можно спрашивать так, чтобы самим вопросом направлять мысль на неверные человеческие отношения. Или предлагать неверные варианты ответов в тестах: «выберите из двух неверных вариантов один неверный».

Многие не желают думать о том, что стоит за происходящим, люди изо всех сил стараются «прятать голову под крыло». Как будто это освободит их от ответственности перед Богом, который точно знает, сколько и каких вразумлений Он дал каждому, и будет судить об уровне покаяния в соответствии с уровнем этих вразумлений, то есть с уровнем лукавства человека.

Теории психологии потому и разнообразны так, — что о чём бы ни говорить, — лишь бы не правду. Лжи может быть много — правда одна. «Широк путь в ад, но тесна дорога к правде». И когда лжи много, то легче скрыть правду. Да и ни один психолог не удержится в своем «кресле» — если он хотя бы сколько-то выходит на правду, если в нем совесть ещё жива.

Лайша продолжает: «Однако каждая из концепций личности, по сути своей, есть не что иное как «психотеология» или «психорелигия», во главе которой стоит свой мощный проповедник».

Это лукаво, тем более дано Авдеевым как высказывание «верующего психолога». Понятие «религия», которое должно бы относиться только к православию, — он расширяет до любого учения, тщащегося подменить собой религию. И таким образом — как бы узаконивает психологию, если она серьёзно относится к своему делу, с размахом.

Истина не зависит от «мощности» проповедующего человека. «Не в силе Бог, а в правде». Таланты проповедника могут только споспешествовать ей или несколько умалять ясность подачи учения, но ни в коем случае не подменяют собой смысла и сути учения, не есть эквивалент Истины. Сила характера или сила воли не выше силы нравственности. Эти замены и такого типа ложь в психотерапии встречаются «сплошь и рядом», ими «кормится» психотерапия и они есть её продукт. Но и ребенок может, высказав Истину — победить спорщиков — если он будет прав. И если спорщики будут честные, если они желают, или ещё в состоянии (по причине усиливающегося лукавства) оценивать: где ложь, а где правда, а не жить по своим губительным прихотям.

Лайша продолжает: «Это мнение Д. Гриндера и Р. Бендлера, основоположников нейролингвистического программирования — одной из самых мощных современных психотехнологий».

Да, НЛП — основная техника воздействия на людей. Разработки Гриндера и Бендлера хорошо известны и применяются русскими психотерапевтами. Действительно они сильны и очень опасны, но сильны во зле. И сильны среди людей-пациентов, которые добровольно им отдаются. Которые не желают принимать то лечение души, которое требует Церковь и Бог, то есть когда требуется самоотдача, честность, самоукорение, усилия по самовоспитанию, а не только эксплуатация других. Когда требуется признать существование власти более могущественной чем они — то есть Бога. Существование власти и необходимость её существования людям в любом случае придется признать, даже если они полностью будут сослагаться с мировоззрением нейролингвистического программирования — потому что там последовательно подводят человека к поклонению сатане. Вводят подчинение бесам, вселяют «двойников»-бесов, приказывающих, контролирующих человека. Бесы, как бывшие ангелы, сильнее человека некрещеного, немолящегося. И смешно звучит уверение: «человек — венец природы», или: «человек — это звучит гордо». Ничего кроме глупой гордости и дезориентации оно не приносит. Человек много ниже и менее совершенен, чем ангелы. Людям надо научиться встать на свою ступень среди Божиих тварей. Это не значит унижение, как не унижена перед человеком ни одна тварь, ни птица, ни насекомое. Потому что каждая тварь счастлива в меру исполнения своих потребностей. Когда они реализованы — тогда она чувствует наполнение своей жизни, то есть наполнение своих способностей. Тогда она чувствует то, что человек называет счастьем. Когда нет способностей выше и многообразнее, чем даны данному существу или чем есть у другого существа (и здесь абсолютно всё равно: бабочка, синица или человек — по уровню личного ощущения счастья они все абсолютно равны. Поэтому у Божиих созданий, сотворенных мудрым Богом, — нет абсолютно никаких природных, внутренних причин к зависти, или превозношению, или к унижению одной твари другою) — тогда нет и расстройств тела и души по поводу нереализованного. А желание быть выше других или делать больше своих способностей есть обман, болезнь, запутанность души, мировоззрения. Это гордость. Это болезнь сатаны, который захотел быть как Бог, но не в состоянии быть Вседержителем всех. Ему не только силы не хватит и широты охвата всего, а  не хватит и сострадания и сочувствия, жалости и любви к своим подопечным, — чтобы всегда вовремя и во всём их спасать. Только любовью можно спасать, сатана же её потерял вовсе. Ибо источник любви есть Бог, «любовь есть Бог», и кто отходит от Бога — тот отходит от любви. Жалки последователи сатаны. Они лишили себя любви и тепла навеки.

Лайша продолжает: «Автор каждой теории личности, будучи, как правило, атеистом, создает свою «теологию», свою псевдорелигию, свою «веру». Здесь явно видно противоречие и ложь и Лайши и всех психотерапевтов: как можно быть атеистом и при этом создавать веру, религию?! И вера, и религия суть одна. Неправомерно было создавать такой термин как религия и расширять его до создания любой системы любых «богов». Бог один и истина одна. Они же ПЫТАЮТСЯ создать эту псевдорелигию. То есть такое учение, которое походило бы на правду. Такими внешними чертами его украсить, чтобы люди верили этому учению.

Лайша продолжает: «Будучи уверенным в истинности своего воззрения на природу человека, в правоте своего мировоззрения, в чистоте своего опыта, он отстаивает свои взгляды, стремится переубедить своих оппонентов, и, став «учителем», основоположником очередного учения, концепции, теории, призывает всех следовать именно за ним».

Сказано так, будто истины не существует. Будто кто кого перекричит — тот и прав. Будто существуют иные главенствующие законы между людьми — а не закон нравственности. Нравственность хоть и попирается сейчас везде на земле, но она всё же остаётся и навсегда останется главным законом всех взаимоотношений людей. А если люди ей и не подчиняются, то судиться будут всё равно по степени отхождения от нравственности. И высшим представителем нравственности является Бог.

Причина удовлетворения Богом пытливости человека не в силе желания пытливости, а в степени полезности этого знания для души человека и в степени исполнения заповедей. Потому что гордецу знания только вредят. Такая же была причина запрещения Адаму и Еве трогать плоды с Древа познания добра и зла. Эти плоды, эти знания были бы смертельны для их душ, не окрепших в добре. Но они любопытствовали раньше того, чем это стало им безопасно. И погибли. Бог не запрещает вкушать знания, но Он хочет, чтобы эти знания вкушались людьми по мере их нравственного созревания. Точно так же происходит и в ситуации научения «выхода в астрал», которую широко предлагают экстрасенсы, колдуны и психотерапевты. Это ситуации любого «расщепления сознания», когда есть попытки войти в подчинение невидимым силам, то есть бесам. Умение владеть своим духом и телом даётся не раньше нравственной твёрдости в добре. Будет дано не раньше, чем на том свете, и если достигнет душа чистоты. Иначе можно погубить и себя и других. Бог даёт это всем в своё время. А бесы стараются научить людей (напр. видеть «ауру») раньше, чем человек очистил сердце от зла.

Задача классификации личностей, раз уж ей интересуются люди (а может быть только эти так называемые ученые: психологи), равна тому, чтобы описать все виды или «классы» добродетелей: терпение, смирение, безгордостность, целомудрие и т. д. Святые отцы выделяют восемь основных страстей, и соответственно — восемь основных добродетелей. У Бога в Евангелии сказано ещё более кратко: «возлюби ближнего своего». Но это не прежде возможно, чем ещё более возлюбишь Господа — иначе всё будет извращено. Зачем нам эта классификация? Нам достаточно знать, что та половинка, которую Бог создаёт для каждого, долженствующего иметь такую половинку, — будет подведена к человеку в своё время, и искать её специально, тем более блудными путями, не надо. Целый ряд сведений мы узнаём при внимательном прочтении Святых Отцов, и их вполне достаточно, чтобы заполнить этим изучением всю короткую земную жизнь. Человек не успевает совершить своё искупление и покаяние, — если будет заниматься изучением посторонних для истины вещей, — так зачем же ему эти «глубины сатанины» (выражение из Евангелия). Всему своё время.

Психологи же и психиатры безмерно далеко ушли от истин христианства. Больше того, они всё сделали для того, чтобы изгнать из своих психологических теорий даже тень нравственности, то есть заповедей Божиих, в которых заключены и смыслы богосотворенности человека. Потому и все теории психологов заводят во тьму, а не выводят на свет правды, чистоты, освобождения от зла и лжи.

И лучше всего одним махом отвернуться от всех этих теорий лжи, потому что их придумано язычниками и бесами множество, и можно всю жизнь их перебирать и отбрасывать — и так и не успеть вкусить сладости божественной Истины. Не успеть научиться жить по законам справедливости и добра, а ведь Царство Божие грешники «не наследят», туда не войдет ничто нечистое.

Классификация личностей настолько сложна — насколько сложны и многообразны виды добродетелей, дарованных людям Богом.

Выяснилось, что Лайша Н. А. из Могилёва, республика Беларусь. Пришлось познакомиться с ещё одной его работой «Психопатии — расстройства духовно-нравственной сферы личности».

Сначала Лайша с «сочувствием» к христианским понятиям пишет, что психиатрические понятия «не выражают главную особенность этой (психопатии) психической патологии — наличие грубых нарушений в духовно-нравственной сфере больного. В психиатрии принято считать, что психопатии — это аномалии характера» (цитата из Лайши). Дескать мы, психиатры, согласны обратить внимание на ваши христианские мерки и признать, что нарушения в нравственности связаны с психопатиями. Он даже провел некий анализ, и согласен заявить, что «Содержательный качественный и количественный анализ клинического описания психопатий показывает, что психопатология психопатий представлена преимущественно безнравственными (греховными) признаками».

Но если причиной нарушений является греховность, то есть нарушение заповедей, то тогда и называется это не психопатия, а именно греховность беззакония, и поэтому методы исправления должны быть сугубо церковные, нравственные, а никак не психиатрические.

Лайша продолжает: «Эти данные убедительно демонстрируют, что проблема психопатий - проблема не столько медицинская (психиатрическая), сколько духовно-нравственная. Признание этого положения существенно меняет подходы к лечению и реабилитации больных психопатиями».

Удивительно близко Лайша подходит к признанию церковных положений. Удивительно, поскольку при этом он умудряется ни на шаг не отойти от своих психиатрических понятий и принципов. Видимо, софизм и обман в данном случае строится на том, чтобы на словах признавать христианское учение, а на деле спокойно оставаться психиатром, пользоваться психиатрическими терминами с соответствующим наполняющим их содержанием, где напрочь отсутствует христианское содержание. Лайша продолжает пользоваться «научным аппаратом анализа» своих психиатрических данных, называет своих пациентов больными, а не заблудшими, наверно и таблетки им назначает, и уж, конечно, лечение тоже психиатрическое: всякие тренинги, где продолжает развращаться душа; и собеседования с психотерапевтом, где психиатры учат пациентов не прислушиваться к голосу своей совести, предлагают разные упражнения и «интересные мысли», которые могут «помочь» пациенту избавиться от слышания голоса совести. А вот наш знаменитый Анатолий Гармаев умудрился уже и совесть признать — ВКЛЮЧИВ ЕЁ В КРУГ СВОИХ ЛОЖНЫХ ПОНЯТИЙ И ОБЪЯСНЕНИЙ. Теперь Гармаеву и его последователям не страшно и слово «совесть» употреблять в своих безбожных повествованиях — они и совесть уже «сосчитали», и её уже включили в круговорот своих грязных мыслей и дел.

«Главной особенностью психиатрической патологии» Лайша называет нарушения нравственности. Но раз психиатр так близко подошёл к признанию христианских понятий, признавая и нужность нравственности — то мы должны подняться ещё выше — чтобы выявить его ложь. Лайша не признает Бога. Главной особенностью нарушений души надо признать отворачивание человека от Бога, забвение Бога, неверие в Бога. Что даёт Лайше возможность разглагольствовать о духовности и нравственности, НО ПРИ ЭТОМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ ИЗЛЮБЛЕННЫХ ПОЗИЦИЯХ ПСИХИАТРИИ, ПСИХОТЕРАПИИ, НИ В ЧЁМ НЕ ПОСТУПАЯСЬ БЕЗБОЖНЫМИ ПСИХИАТРИЧЕСКИМИ ПОНЯТИЯМИ? Это — ПОЛНОЕ ВЫЧЕРКИВАНИЕ Бога из своих рассуждений, поведения, механизмов работы с пациентами.

Посмотрите на его лукавость. Сокрушаясь, что психиатры зря не признают «духовно-нравственную сферу больного», — он в следующем же предложении приводит чисто психиатрические определения их терминов, которыми он оперирует, и которые и не думает вычеркивать из своей практики. Он пишет: «Для психопатов свойственны тотальность (то есть общее влияние, широкий захват - от авт.) патологических черт характера, их относительная стабильность и выраженность этих черт до степени, приводящих к социальной дезадаптации». Уже из этого определения видно, что на самом-то деле под понятие психопатии наполняется для него не нарушением заповедей Бога — а некими второстепенными по отношению к непослушанию Богу чертами нарушений поведения. И, больше того, психиатры эти черты и ставят главными и определяющими для диагноза нарушений, для понимания причин нарушений. Нигде нет качественного анализа, о котором заявляет Лайша. Мы видим внешнее и общее по отношению к нравственной окраске поведения утверждение наличия или отсутствия общих ЧЕРТ ХАРАКТЕРА. Но к чертам характера относятся не ВЗГЛЯДЫ И МИРОВОЗЗРЕНИЕ, а скорее свойства нервной системы типа темперамента, что вполне нейтрально по отношению к нравственности.

А главное, мы видим, что наличие устоявшихся черт безнравственного поведения объявляется ВЕДУЩИМ МОТИВОМ ПОВЕДЕНИЯ, УЖЕ САМИМ ПО СЕБЕ СТАНОВЯЩИМСЯ ЦЕНТРОМ ЛИЧНОСТИ ЧЕЛОВЕКА, ПОСТУПКООБРАЗУЮЩЕЙ СИЛОЙ, что есть явная ложь, натяжка и не соответствует христианской теории греха и покаяния. В христианском учении ясно сказано, что если человек согрешает, и грех его сильно укрепился и стал проявляться стабильно и постоянно, — то это всё равно не значит, что человек этот грех должен объявить центром своей души, и что с грехом не надо бороться. С грехом надо и нужно бороться и преодолевать его посредством богодарованной исповеди, на которой Бог силен простить любой грех, по крайней мере, ослабить и дать возможность искупать его и изживать. Полная и непримиримая борьба с грехом до конца  — есть постоянный и важный постулат церковного учения.

Лайша пишет: «опытным психиатрам известен такой ценный дифференциально-диагностический признак: если у больного имеют место угрызения совести, чувство вины, то это не психопатия, а невроз». Вот как! Если они и упоминают о совести и чувстве вины, то только затем, чтобы включить их в свои ложные теории. Тогда как и Христос является краеугольным камнем мерила всего, так и Его заповеди — мерило поступков людей во всём.

К чувству вины, к совести — преспокойно относятся как к какому-то критерию, и допускают, что оно вполне может вовсе исчезнуть. Совесть воспринимается в свете психиатрических методик как всего лишь критерий для разнесения людей в ту или иную ложную психиатрическую реальность, заполненную ложными установками: что психопатии, что невроз — всё ложно объясняется. Как можно пользоваться такими теориями? Хотя бы они и самого Бога начали поминать, как это делает наглый Виктор Франкл.

Лайша продолжает: «Исследовав сущность психопатий с точки зрения морали и нравственности, известный американский психиатр Гарпмен даже предложил заменить термин «психопатия» на термин «анэтопатия» — патологическое отсутствие морального чувства».

Но в принципе человек не может никогда избавиться от совести навсегда. И в аду будет грызть людей «червь» стыда, позора, воспоминаний, «угрызающая совесть». «Совесть замучила» — говорят согрешающие. Грешники, живя на земле, могут только в разной степени «забивать» этот голос разными впечатлениями, стараясь не обращать на него внимания, стараясь не погружаться в свои мысли, и применяя другие подобные психиатрические техники. Мы знаем, что человек может довести себя до определенного «окамененного нечувствия» сердца, когда человек теряет сострадание, и не реагирует на голос своей совести, но сам голос вовсе уничтожить не может. Мы знаем, что подвижники христианские по мере своего преуспеяния в добродетели приобретали всё более «ясно слышимый» голос своей совести. То есть по мере исполнения того, к чему их призывала совесть, по причине внимательного отношения к совести — они всё больше места в своей душе и внимании давали ей. То есть от человека зависит, — какое место будет занимать в жизни его души его совесть. Но нельзя как психиатры говорить о ней как о явлении исчезающем, с которым легко можно обращаться, попирать.

Итак, в смысл «патологического» отсутствия совести психиатры вкладывают неверный смысл понимания совести не в смыслах христианского учения, а в своих ложных психиатрических смыслах, когда совесть воспринимается не как вечный критерий нравственности и взаимоотношения с Богом и мерила вечной судьбы — а как нечто легко устраняемое. Так как психопатии — это ещё довольно легкое нарушение психики (для психиатрических смыслов), — это не беснование. Под психопатии можно подвести ЛЮБОГО человека, это видно хотя бы из классификации психопатий: «гипертимные» (то есть активные - от авт.), лабильные (то есть быстро переключающиеся с одного на другое), сенситивные (то есть чувствительные), психастеники (то есть психически устойчивые), шизоидные, эпилептоидные, истероидные, неустойчивые. Мы видим, что под эту классификацию можно подвести вообще любого человека. Потому что классификация как раз и не берет в основу нравственность. Лайша так любит говорить о нравственности, через это принимается священниками, а на самом-то деле строит свои исследования строго в психиатрических понятиях и классификациях. «СМОТРИТЕ ИХ ПО ПЛОДАМ ИХ». Плоды их — горькие, психиатрические, далекие от Христа.

А если под психопатию можно подвести любого человека, то, значит, любому можно объявить, что он имеет полное право забыть о своей совести, дескать, у него болезнь такая.

Таким образом, Лайша — это обычный ярый психиатр, вводящий в Церковь ложные психиатрические понятия, а вовсе не тот, кто делает честный сравнительный анализ и действительно перестраивается на церковные понятия. Просто Лайша, видимо, делает это тоньше, раз некоторые православные люди увлекаются им. Христиане рады услышать что-то наиболее похожее на христианство, желают этого, чуть ли не готовы быть обманутыми, потому что они видят, что избежать объединения с психиатрией не удастся: их не спросят.

Анатолий Берестов. Священник и монах, доктор медицинских наук, профессор Анатолий Берестов — основатель действующего в Москве Центра, где он соединяет в своих методах церковные методы спасения человека и широко поставленную обработку пациентов психологами и психиатрами. При этом Анатолий Берестов объявляет свою деятельность церковной, твёрдо стоящей на позициях церкви. На самом же деле свой сан, официальную принадлежность к церкви и некую небольшую церковную атрибутику Берестов использует для внедрения в Церковь её непримиримого врага: науку психологию и психиатрию, стоящие на чисто антихристианских позициях. Сначала проводится маленький православный молебен, причём перед ним даётся разъяснение, что такое молебен, в котором можно всячески профанировать церковное таинство. И на этом церковное воздействие заканчивается. Затем идёт личный разговор с Берестовым, и когда Берестов видит, что склонил человека к возможности пройти психологическое или психиатрическое обследование, то направляет к психологу или психиатру, которых в этом центре очень много, можно сказать, центр из них и состоит.

Центр Анатолия Берестова называется: «Духовно-медицинский Реабилитационный Центр», и действует в Москве на Крутицком подворье. Из названия видно, что духовность в центре ставится на первое место, тогда как из практики центра видно, что на первое место там ставится именно наиболее антихристианская часть медицины: психология и психиатрия (наиболее антихристианская, потому что они занимаются как раз теориями души, но «антидуши», души греховной, то есть того основного «предмета», которым «занимается» Бог и христианское учение).

Берестов немногословно говорит в письменном виде (в своих книгах) о подавляющей доле таких работников центра как психологи и психиатры (а в устном виде вообще отказывается комментировать такое несоединимое соединение: священник и психолог), как это делают, например, Авдеев, игумен Евмений, митрополит Антоний Сурожский и другие, но зато давно и спокойно действует в своём реабилитационном центре в Москве. «Жертвы оккультных воздействий» попадают «ещё тёплыми» прямо на приём к целой армии психологов и психиатров в его центре. «Ещё теплыми» — то есть в таком состоянии, когда духовная деятельность максимально обострена и человек бы мог придти к Богу — но он попадает в другую не менее худшую зависимость: от психологии. Так священник Берестов проводит «реабилитацию» христиан от «оккультных воздействий». Пользуясь тем, что люди ищут выхода из капкана оккультизма — Берестов препровождает их в капкан психологии и психиатрии.

Отец Анатолий Берестов выпустил две книги: ««Язык зверя» и «Православные колдуны» — кто они?». С большим пафосом он доказывает то, что христианскому миру уже хорошо известно: «нельзя ходить к колдунам, экстрасенсам, ворожеям». Но при этом оставляет лазейку для себя, для психологии, и пишет: «Есть ли традиции истинно православного целительства? Безусловно, есть, и многовековые! Здесь и траволечение. (но психология и траволечение очень далеки друг от друга по методам воздействия, и по результатам порчи душ тоже - от авт.)...Мы никому не отказываем. ...Духовно-медицинский Реабилитационный Центр, действующий в Москве на Крутицком подворье, объединяет усилия врачей и священников, ...чтобы восстановить духовное и телесное равновесие, нормальную религиозную жизнь... Методы здесь и чисто духовные и медицинские, которые тоже очень нужны».

Отец Анатолий Берестов, судя по его практике и высказываниям, стоит на той же позиции, что и критикуемые нами авторы: Ничипоров, Авдеев и другие. Священник Берестов считает, что психология и психиатрия имеют свой «плацдарм» в духовной области исцеления души. Что есть такая область в душе, которая неподвластна священнику, таинствам церкви, знаниям духоносных Святых Отцов, запечатленных в книгах, и, в конечном итоге, Богу как создателю души. Ибо раз он привлекает не благословленную Богом область психологии к врачеванию души — то тем самым отвергает силу создателя души — Бога.

Попробуем это доказать через его цитаты, хотя дела его «говорят громче»: существование его Реабилитационного центра, где основную работу выполняет не Церковь и не церковные методы, — а «реабилитируют» людей всё те же светские, дискредитировавшие себя безбожием психологи, психотерапевты, наркологи. Раскритиковывая «в пух и прах» экстрасенсов и оккультных целителей, с большими эмоциями заклеймляя то, что и так уже себя дискредитировало, — отец Анатолий Берестов всех приглашает в ещё худшее, потому что малоизвестное и более тонкое и лукавое зло: сети психологии. Общим словом «психология» мы договоримся заменять всё это новое течение обработки населения психологическими и психиатрическими методиками. Подразумеваем внедрение психологического материалистического и очень лукавого мировоззрения, в котором нет места покаянию и исправлению грехов, а есть усыпление совести. Общим термином психология мы для краткости называем и психиатрические методики, и взгляды, потому что психиатрия взяла в себя очень многое от психологии. А если психиатрия чего-то и не взяла, то не потому, что не согласна, а потому, что и своего хватает. Психиатрию подразумеваем почти всю, в той большой её части, где она объединила свои взгляды с психологией и работает с психологией в одном ключе, направлении и с едиными целями, жёстко отстаивая своими методами позиции неверующей и богоборческой системы.

На словах Берестов заявляет себя христианином. Но на деле он глубокий противник христианства. Мы вынуждены распознавать его «по плодам его», потому что прямого и честного признания от таких людей не дождаться. Таких безполезно вразумлять, прямая беседа приводит к отрицанию ими любой своей вины, или они вообще не желают разговаривать. Критиковать их можно ради вразумления тех, кто добровольно приходит к ним на приём.

Взгляните на мировоззрение Берестова: он мыслит в категориях не духа, и даже не души, а тела. Вот цитата Авдеева (книга «Духовная сущность психических расстройств) о совместной работе Берестова и академика нейрофизиолога С.В. Крапивина: «Прошли телесеансы Кашпировского, Чумака и других «целителей». Сколько людей пострадало?! Сколько душ было втянуто в эту страшную «игру», шансов на выигрыш в которой нет!».

Что-то тут странно насчет того, что шансов на выигрыш нет. Если кто-то действительно мог бы ещё отойти от интереса к экстрасенсорике — тому Бог всё же даёт помощь и в таких опасных ситуациях. Хотя, конечно, это хождение по острию ножа: близко интересоваться, пробовать на себе методы неизвестной оккультной дисциплины — есть опасность попасть под крепкое влияние бесов.

Мы останавливаем на этом внимание потому, что это обычный прием современных еретиков и софистов: они пытаются внушить христианам мысль, что им всё равно уже не спастись. Всячески подчеркивают силу бесов (и это очень распространенная черта их писаний) например такие современные авторы книг как Андрей Кураев (брошюра «О нашем поражении», игумен Марк (брошюра о влиянии злых духов на людей, одно оглавление которой чего стоит), Иоанн Шаховской («О стране Гадаринской»). Есть несколько основных мыслей, которые, не оформляясь в отдельную ересь — кочуют из книги в книгу современных еретиков, замусоривая мировоззрение христианских читателей. Например, ложное смирение, в которое включают смирение перед ересью, перед безответственностью, перед неправедным начальником и неправедным духовником. Например, упор на послушание типа древнего, когда послушание перед духовником близилось к абсолютному. Сейчас такое послушание  самоубийство, так как нет духовников такого уровня.

Священник Берестов берет в основу исследования духовных процессов простейшие медицинские данные. Это поведение и взгляды не духовного человека, а того, кто свои взгляды строит на сугубом материализме.

Авдеев продолжает: «Экстрасенсы и иные оккультные «целители» используют в своей практике особые состояния сознания. Более того, считают их непременным условием для успешного результата. Отец Анатолий (Берестов) и академик нейрофизиолог Крапивин С.В., исследовав работу мозга людей, находившихся в состоянии медитации (гипноза, самогипноза) пришли к такому выводу: «Полагают, что состояние медитации благотворно сказывается на здоровье человека, поскольку при этом снижается ритм дыхания, частота сердечных сокращений, уровень лактата плазмы в крови, происходит миорелаксация. Считается также, что такое необычное состояние есть лучший отдых. Однако при подробном рассмотрении электроэнцефалограмм ясно, что это никакой не отдых, а совсем особое и странное состояние мозга — опасная мобилизация всех мозговых ресурсов, всех физиологических сил мозга».

Если отец Анатолий священник, то он сразу и прямо должен сказать, что медитация и гипноз — бесовщина, а не пытаться доказать отсутствие или наличие духовного воздействия через энцефалограмму. Никогда и никто ещё из духовных людей не доказывал сущность протекания духовных процессов через телесные. Мозг — это всего лишь точка схождения, сбора нервных импульсов от простых нервных рецепторов тела. Тело — всего лишь оболочка для духа, не имеющая силы жизни сама по себе. Что будет делать душа с этими нервными импульсами, как их обрабатывать и как использовать — этого не зафиксирует никакая энцефалограмма. «Мозговые ресурсы» и «физиологические силы мозга» уже кончаются там, где начинается душа. Если бы Берестов имел духовную начинку, то для доказательства недуховности медитации не стал бы привлекать «ритм дыхания», «частоту сердечных сокращений», «уровень лактата плазмы крови», где, кстати, ничего и не произошло. Эти данные он использовал для придания веса науке, которую он в лице психиатрии и психологии привел в Церковь. И всего-то навсего, что смог сказать профессор Берестов, это то, что даже «при подробном» рассмотрении энцефалограмм» им так ничего и не удалось зафиксировать существенно телесного, а только стало «ясно, что это никакой не отдых», «а совсем особое и странное состояние мозга». Только и всего! Такая простота простительна профессору язычнику, но не священнику и монаху.

К тому же медитация — не просто «мобилизация мозговых ресурсов, физиологических сил» — это ведь отдание себя под власть сатаны. Это отлучение самого себя от Бога. И воздействие бесов здесь может быть очень сильным, в некоторых случаях вплоть до полного беснования: бес может завладеть человеком и с одной попытки отдаться ему. Это как у наркоманов: Бог отступает, и в зависимости от прошлых грехов человека бес сразу и глубоко может овладеть телом человека. И человек становится наркоманом с одного укола. Или бесноватым, то есть подвластным бесу с одной попытки медитации или самогипноза, или гипноза. Ведь что такое гипноз с точки зрения техники его проведения? Это отдание своего тела и души бесу. Невидимым силам. Человек насильно заставляет себя расслабиться, насильно рассеивает своё ум и внимание, сосредотачиваясь «ни на чём», то есть отключает обычные сторожевые пункты самообороны. Человек сознательно отдаёт своё тело в распоряжение невидимым силам. Человек сознательно хочет, чтобы на него воздействовало нечто, чего он не знает, но что сильнее его. Человек сознательно хочет изменений души и тела вплоть до каких-то сильных результатов. И пусть это красивые цели вроде ясновидения при тренировках самоотдачи себя бесам у экстрасенсов или излечение от болезней при самоотдаче себя обычных соматических («сома» — тело) больных. Результат один: разная степень беснования, одержимости. И пусть такой сразу не хватается за нож, не в силах противиться бесу убийства, но некое приращение беса гордости, злобы, блуда или чревоугодия (их там очень много, и самых разных рангов и сил) — как правило случается. Бог смотрит на всё это и терпит, например, ради молитв верующих предков, пусть и усопших. У людей нет веры, а значит, нет и страха перед серьёзностью существования сил невидимого мира. А разве не люди в этом виноваты? Тихую веру внутри себя и тихую молитву никто не отнимет. И насильно войти в медитацию, транс, гипноз — человека заставить никто не может. Этот предел воздействия на человека посторонних ему сил положил Господь, и никто его не перейдёт. Бог положил закон свободы воли, и никакой бес не в состоянии сам овладеть человеком, если человек изначально не соглашается и к тому же прибегает к помощи Бога, как сильнейшего. Итак, люди не могут обвинить Бога во всё усиливающемся бесновании русских людей. Обилие психологических методик самоотдачи себя бесам (вроде учения Владимира Леви об аутогенной тренировке, которое уже давно пользуется огромной популярностью среди русских и немало прибавило бесноватых) находит себе послушников, которые тем самым добровольно становятся жертвами.

В свете всего вышесказанного, в свете христианства, становится ясна эта странная простота (которая хуже воровства, под которой он старается скрыть свою глубокую ложь и глубокую неправедность. Дескать: вот я так по-простому привожу в Церковь психологию, так за что же меня ругать) и запутанность священника Анатолия Берестова: ему надо привнести в Церковь чужое церкви. Берестов пытается выгородить свою позицию тем, что психология — наука, а умная наука, в принципе, никогда церкви не противоречила. Но психология — не наука. Статус науки она имеет только в средствах массовой информации. Защищать кандидатские по этой «науке» разрешили только в последние годы. Но ведь и судьи кто стали? В наши безбожные времена и аборты узаконены.

Психология не имеет статуса науки и никогда не должна его иметь, потому что вся история её возникновения, все основные положения её «древа категориального аппарата», то есть основные понятия, на которых она строит свои теории, — суть недоказанная ложь. Недоказанная, потому что ложь не имеет своего доказательства. Можно приводить похожие на доказательства софизмы, но это не есть честные доказательства. Известно, что все теории психологии по очереди подвергались уничтожительной критике, НО ПРИ ЭТОМ БЛАГОПОЛУЧНО КОЧЕВАЛИ ИЗ УЧЕБНИКА В УЧЕБНИК, ИЗ ВЕКА В ВЕК. В более-менее нечто серьёзное они оформились только в 20 веке, во второй половине. Это в основном НЛП. И стало возможным приятие этих теорий, как и написание — только благодаря всеобщему отступлению людей от веры в Бога.

Вот Берестов и пытается «сыграть» на наукообразности психологии. Он хочет удержаться на двух креслах: на психологии и на церкви, что, как мы знаем из Библии, невозможно, и есть ложь в служении одной из этих крайностей.

Да и что может сказать энцефалограмма о мысленном общении в этот момент человека, например, с бесами, или с Богом, или каких-то воспоминаний, или о нравственном предательстве Господа, о заснувшей совести? Это духовный уровень рассмотрения души. И смешно, и кощунственно рассматривать духовное на уровне энцефалограммы. И объяснить такую тупость и надувательство читателей можно только тем, что отцу Анатолию и иже с ним очень надо реабилитировать психологию и психотерапию. Кому тогда служит отец Анатолий? При личной встрече с ним мною ему был прямо задан этот центральный вопрос: «Как может заниматься психологией не кто-нибудь, а священник, — когда Церкви давно известно, что психология — богоборческая наука?». Только один вопрос и был задан, потому что отец Анатолий сразу оборвал разговор сам, хотя до этого очень благожелательно разговаривал с другим человеком. Это только в наши богоотступнические времена возможен такой парадокс и безобразие: вновь рассматривать психологию как возможность научного знания в практике пастыря. Вопрос священнику Анатолию Берестову изначально был поставлен так, чтобы дать понять, что вопрошающий вполне понимает суть психологии. Объяснять и дискутировать, что, дескать, психология (и психологические методы в психологии) не такая уж плохая, или, что она исправилась в наши дни, — было безполезно. И что же в ответ? Опустил голову, замолчал, ушёл. А ведь если бы он чувствовал свою правоту, то «положа руку на сердце», и перед лицом Бога отвечая за излечение от заблуждений верующих, как священник, обязан был дать четкие аргументы правоты своей позиции. Он не мог. Потому что был не прав. А разыгрывать шута, простака, разыгрывать честность было безполезно. В том случае безполезно было лукавить и обыгрывать психологию как полезную науку. Тогда как предыдущему собеседнику отец Анатолий живо и подробно отвечал на льстивые и заранее во всём согласные замечания. Из самой постановки моего вопроса было ясно, что объяснение, выход из логического противоречия может быть каким угодно, но только не оправданием психологии. И что же? Ответа не было. Безполезно было лукавить. И так психологи и психиатры останутся безответными и перед лицом Бога. Это только в наши богоотступнические времена возможен такой парадокс и безобразие: вновь рассматривать психологию как возможность научного знания в практике пастыря.

Благословение священника — критерий истины?

Какой же критерий истины предлагает отец Анатолий своим пасомым для определения того, к кому можно ходить, а к кому нельзя? «Благословение священника» — говорит он. Но это хорошо, если данный священник сам разбирается в критериях истинного старчества. А в наше время, по моему опыту, это единицы. Например, отец Анатолий называет истинным старцем отца Николая с острова Залито. Тогда как из личного опыта общения с отцом Николаем я могу сказать, что у него нет не только прозорливости, но даже духовного рассуждения, даже просто благочестия и просто элементарной человеческой жалости. Всё поглотила гордость, если и было чего — самовлюблённое исполнение роли всероссийского старца. Есть излишняя простота от неразбирательства в этих вопросах старчества и лжедуховности вообще, — у Юрия Воробьевского, автора смелой и прямодушной книги о масонстве (если там нет никакого второго дна, когда нас просто стараются запугать. Бояться от масонов есть чего, но и способы борьбы с помощью Бога есть, и конечная победа на стороне сторонников Христа), — потому что он ездил за благословением к этому «всероссийскому старцу», фотографировался с ним, и похоже, не имеет никаких причин сомневаться в его духовности. И до того отец Анатолий упирает на это благословение, что уже из одного этого можно заключить, что честность в познании жизни и Бога для отца Анатолия Берестова — не есть принцип жизни. Потому что благословение — вовсе не достаточный критерий Истины, тем более сейчас, когда так много ереси пишется. Например, отец Анатолий пишет: «Знайте: лечение без благословения пользы ни в каком случае не принесет!». То есть если он благословил полечиться у того же психолога или психиатра, то это обязательно будет полезно. Но посылать к психологам — всё равно, что к бесам. Или к колдунам, или к экстрасенсам, или к сектантам.

А наркологи? Известно, что они нередко прибегают к наркотикам при снятии алкогольного синдрома. Так недолго «посадить человека на иглу». Как это, возможно, было в вопиющем случае с Владимиром Высоцким.

Или он же пишет: «Как отличить православное издание от подделки? На православной книге всегда обозначено, по чьему благословению она издаётся: Патриарха Московского и Всея Руси Алексия 2, либо епископа или священника — но всегда конкретного, определенной епархии, а не абстрактного «отца Н».

Но все три книги Авдеева благословлены еретическим «Душепопечительским центром во имя св. праведного Иоанна Кронштадского», Духовником и руководителем которого является иеромонах Берестов. Сам же еретик и благословил еретичные книги. Книга Бориса Ничипорова «Введение в христианскую психологию» благословлена Тверским архиепископом. Книга игумена Евмения «Пастырская помощь душевнобольным. Православная психология и психотерапия» — благословлена ивановским архиепископом Амвросием (и он сам тоже пишет книги, надо думать, не без умствующей ереси). Список можно сделать очень большой. Берестов пытается скрыться за благословением как за панацеей: дескать, раз я Патриарха упоминаю, — то никто меня не потревожит, преспокойно буду делать свои дела и дальше.

Это, во-первых. Во-вторых, уже немало замечательных современных книг как раз и не имеет благословения, потому что сами епископы не знают, или не хотят знать о том, что хорошо, а что плохо. Книги Серафима Роуза, истинного подвижника недавних лет — не благословлены, например, книга «Не от мира сего», «Православие и религия будущего». (1997, С-Петербург.) Правда, книга «Не от мира сего» — это издание американское, но в любом случае это говорит о том, что благословение не есть показатель безгрешности написанного. Также как и отсутствие благословения не есть показатель грешности написанного. Например, о Роузе и в голову не придет сомневаться, что он неблагочестив, не честен, или преследует тайные цели совращения людей в ересь, или продался масонам. А все эти еретические книжки по христианской психологии как раз и имеют благословение епископов. Сейчас берётся любой внешний по отношению к содержанию признак — чтобы доказать верующим, что еретическая книга хороша и что ей можно доверять. Потому что если будет действительный внутренний анализ по сути, то откроется, что книга нечестива.

Не каждый автор из этих книг или сборников статей подписался. Они сделали это, чтобы скрыть своё нечестие. Если же не подписываются авторы хороших книг, например, которые ходят в самиздате, то это делается для того, чтобы избежать гонений со стороны нечестивых. Во всех случаях критерием правильности поступка будет только нравственность. Кто нравственен — тот и прав. Внешний же вид поступка диктуется обстоятельствами. Под этим углом зрения любое правило может устареть и стать тормозом. Точно так же действует и Бог, показывая нам, что из любого правила можно сделать исключение, если этого требуют высшие соображения. Можно привести наглядный «биологический» пример. Какие бы классы и типы животных не создал Господь, — для вразумления нашего понимания о том, что Ему всё возможно и можно, — Он дал нам промежуточные формы таких животных, — которые по человеческому разумению, привыкшему лицезреть тот или иной устойчивый тип животных с устойчивыми чертами строения тела и поведения — не могут существовать. Например, мы знаем, привыкли видеть и понимать, что птица только летает и плавать не может, и на земле жить не может. Но есть вид птицы, которая непрерывно и хорошо ныряет и добывает пищу под водой: оляпка. Есть вид птицы, которая отлично бегает, а не летает в отличие от сородичей: страус. Есть вид птицы, которая в отличие от всех других птиц не поёт, не имеет голоса, а только щёлкает клювом: аист. Есть птица, которая, в отличие от других птиц, имеет мощный жировой покров и может жить и в воде, и на морозе: это пингвин. И так далее, везде и во всех видах животных мы увидим такие переходы, которые, казалось бы, противоречат самой природе. Но если природу и правила создал Бог, то Он и менять эти правила может и нам благословляет, когда эти правила начинают противоречить высшему закону взаимоотношений людей: нравственности, или, что то же, соблюдению заповедей.

Можно указать целый ряд хороших книг, не имеющих на обложке благословения.

Священник Анатолий Берестов заинтересовывает читателей интересными случаями, которые ему рассказывали пострадавшие от сект и колдунов. Но для нас это само по себе не есть доказательство праведности и правильности действий иеромонаха Анатолия. В его книге о «православных колдунах» хорошо описаны лжестарец Феодосии и центр «Проис», но не надо нам бросаться «из огня, да в полымя». Уйдя от колдунов — нельзя приходить к психологам. «Перепортят людей, а потом будут друг на друга кивать» — так говорила старица Макария о взаимоотношениях колдунов. Психология — это «наука», приходящая к тем же силам невидимого мира, что и колдуны, только немного другой дорогой. К тем же самым бесам. Поэтому психологов и самого Берестова теперь можно назвать «православными колдунами».

В книге «Число зверя» можно увидеть, что иеромонах Анатолий слишком увлекается понятиями энергетики, а не благодати. Видно желание Берестова, чтобы читатель в результате прочтения книги придал большее значение не духовным процессам, а физическим, по крайней мере, физические не сбрасывал со счёта. Это ещё один аргумент Берестова «в пользу» привнесения психологии как «точной науки» в Церковь.

Это важный признак современных еретиков: всё описывать через физические, биологические или социальные понятия, всё равно какие, только бы не Божии. Берестову это нужно как ещё один кирпичик в построение его здания «нужности психологии для церкви».

Чтобы разглядеть суть истинности в наше время и её соотношение с разными формами жития, — нужно смотреть на содержание, суть, а не на форму, не на внешние декларации, не на внешнюю «упаковку». Анатолий Берестов сказал, что и сейчас есть целительство. Есть, но совсем не такое как раньше. Анатолий Берестов хочет подчеркнуть именно исцеление от живых людей. Именно психологов и психотерапевтов и психиатров ему нужно поднять во мнении людей, нужно провести в Церковь. Мы же должны понимать (из своего опыта, из рассуждений, из книг и предсказаний святых отцов), что теперь люди в основном исцеляются силою Бога, по молитвам усопших святых, а не живых, хотя бы и праведников. А старцев, как официально открытых духовных руководителей (каким, например, был Серафим Саровский) — нет. Тем более не могут идти исцеления от носителей психологической ереси: не монахов, не аскетов, духовно неразвитых, чуждых церкви светских людей. Как бы они себя ни называли верующими и воцерковлёнными, — их дела, их мировоззрение на деле показывают, их бездуховность, отвержение основных церковных понятий, и глубокую духовную порчу людей.

Абсолютное «правило», по которому современник может отличить Истину от лжи, есть свидетельство Святаго Духа. И его имеет только тот — кто духоносен. Ему истина ясна без долгих разъяснений. А не имеющему водительства Богом ― ни благословение, ни авторитет батюшки, ― не помогут. Только сам Бог, как сказал Иоанн Богослов (см. Евангелие) — есть конечный и неизменный ни при каких обстоятельствах критерий истины. Более материалистичные правила тоже существуют (нашедшие своё отражение в реалиях более материалистичной жизни), но они будут действовать только в строго очерченной ситуации, с соблюдением всех условий данной ситуации, которые существенны. С соблюдением той духовной подоплёки, от которой изошли, которой питаются, которой оправданы, в которой имеют своё порождение. Как только изменяется ситуация, или не те люди применяют правило, как только хоть что-то изменяется из той духовной сущности, которая питала существование этого правила, окружала его и была источником этого правила,— как оно перестаёт действовать. Для действенности таких правил хорошо бы иметь человека духоносного, «подправляющего» правило для конкретных ситуаций. Но сейчас таких нет для «широкой публики», «для широкого пользования». Все действуют в одиночку. И избавляться от прелести приходится тяжелыми путями: «только скорбями и болезнями» ещё могут спастись современники: такие лукавые и неспособные на благое произволение без «жезла железного» люди, как люди последних времен.

Можно сказать, что истиной будет всё, что делает честный перед Богом человек. Истинный православный может практически на любом месте принести пользу людям. Даже если он коснётся оккультизма или психологии, то будет разбираться в них и критиковать, а не приглашать попользоваться. А Берестов живёт, «не предложиша Бога пред собою», хотя и официально священник.

Эти духовные, тонкие и правильные переходы: человек-Бог-человек очень глубоко и точно описаны для современника архиепископом Софронием (Сахаровым), автором книг «Видеть Бога как Он есть», и «Отец Силуан». Эти книги должны стать настольными для современников. У нас так мало умных книг без умствующей ереси. Есть духовность, а есть подделка под духовность, мимикрия, чисто внешняя похожесть. Сделать умное лицо, льстить, помалкивать, когда речь заходит о деле, о действительном разбирательстве — это обычное поведение лгуна. Но у Бога есть критерии точные. Он смотрит на сердце — невзирая на слова. Человек судится и осуждается Богом по тому взаимоотношению дел и понятий, которые у него есть. Чем больше понимает сердце, или чем больше оно получило вразумлений, но не пожелало ими воспользоваться для изменения своего мировоззрения и своих дел — тем большее наказание его ожидает. Тут психологам не поможет болтовня о том, что они якобы верующие.

Можно было бы по-человечески пожалеть своих многочисленных друзей и знакомых психологов в том смысле, что тяжело бросать профессию, для обучения которой отдано столько сил, тяжело найти работу, равноценную по оплате или перейти на гораздо более низкую по оплате и неквалифицированную работу. Тяжело лишиться того уважения и особого заинтересованного отношения в обществе, каким пользуются психологи, и какое вокруг психологов создают средства массовой информации. Но истинная жалость — это та, которая будет цениться на Страшном Суде Божием: это жалость в свете заповедей Бога, а поэтому, надо всё же сказать вполне определённо и недвусмысленно: работать в психологии нельзя вообще, надо как можно скорее бросать эту профессию, потому что времени для исправления осталось очень мало, земная история близится к концу. Даже просто имея табличку «психолог» на своём кабинете — человек уже осуществляет агитацию к принятию психологических принципов в мировоззрение. И как бы тяжело не было материально, или на уровне души (душе, привыкшей к лести и превозношению) — но это будет спасительно. Никаких оправданий психология не получит, а также и психиатрия в тех её методиках — которые выходят за рамки простого попечения о душевнобольных: ограждения их от «собственных» бесов, и ограждения их близких от безчинств душевнобольных.

Но так жалеть можно тех, кто не вошёл в такую степень сознательной работы бесам, как «начальники» введения в православие психологии и психиатрии. Эти люди сознательные служители бесов, уровень их теоретических разработок — книг, и их практических дел по организации целых центров — таков, что не позволяет остаться им необразованными в отношении истинного лица психологии или «православной психиатрии». Бог не оставляет тех, кто стоит «у руля» введения в целую страну целой ереси — без специального и точного, и глубокого вразумления (если бы они действительно не понимали в начале своей деятельности по введению психологии в Россию, что они  делают). Потому что такие люди губят тысячи и миллионы через введение в Церковь психологической ереси. Таким людям Бог не даёт энергии на эти дела, у таких людей события «не поспешествуют» их делам. У таких людей случаются ситуации, ясно показывающие губительные последствия психологии для людских душ. Такие ситуации, которые должны испугать человека, отвратить от своей деятельности, разбудить стыд и страх ответственности перед БОГОМ. Бог не может помогать беззаконию. И если такие люди продолжают свои дела: пишут книги, создают центры, читают лекции о психологии перед церковным руководством и прихожанами, — то это говорит о том, что такие люди стали сознательными служителями сатаны. Наивно думать, будто инженер, создающий космический корабль, так же мало понимает в механизмах его работы, как и обыватель, интересующийся устройством корабля. Священники — пытающиеся выгородить «православных психологов» в своих глазах и в глазах общественности — глубоко преступны перед своей совестью и перед своей паствой, вводя её в заблуждение относительно правомерности существования «православной психологии и психиатрии».

Тот, кто «делает» новую теорию: «православную психологию или психиатрию» — понимает много. Тот, кто пишет теории психологии или создаёт, по сути, новую теорию сращения церкви и психологии, — тот отлично разбирается и в церковных положениях и в том, что психология во всём противоречит церкви и борется с Церковью. Писать такие тонкие по своей лжи принципы сращения церкви и психологии, так тонко лгать — может только отлично разбирающийся во всём этом человек. Надо знать, где и как солгать,  чтобы ложь была принята за правду. У психологов разработаны многие методы лжи, вполне официально, есть списки десятков таких методов: как солгать пациенту так, чтобы он принял это за правду. Это дано в методиках так называемого Нейро-Лингвистического Программирования или НЛП, и не скрывается.

Такие люди идут против Бога и опираются на помощь демонов. И духовность у них демоническая и все события их жизни, помогающие развитию психологии, — организованы демонами.

Иначе говоря, сомнительно, чтобы человек долго занимался психологией и не понимал, что это такое. Бог никого не оставляет без вразумления. И если человек в годах уже, как, например, иеромонах Анатолий Берестов, и до сих пор не понял, что психология — ложь и разбой в душах людей, ― то значит, он занимался в жизни не поиском истины, а нарабатывал «защиты», «защитные механизмы» в стиле психоанализа, когда все силы уходят не на покаяние, а на построение сложной системы самоуверений «я о'кей». И вся она как карточный домик рухнет в день Страшного Суда Божия.

Авдеев и Немирович в книге «Нервность, её духовные причины и проявления», пишут: «Только от благодати Божией душа человека очищается, просвещается и вразумляется».

Это верно. Но это приманка, за которой следует тот крючок лжи, который предлагается, далее, «заглотить» читателю. Душа, не питаясь благодатью, не только не способна к совершенствованию, но и не может познать весь трагизм своего бедственного положения. Это та степень окаменённого нечувствия, когда говорят: «больной и не лечится». А психиатры говорят о появлении стадии, когда больной не желает больше осознавать себя больным. Может быть, это входит в такое сильное противоречие с нормами поведения, что человек греховно выбирает позицию: «а я и не болен». Как это часто случается у неверующих: они не могут покаяться от подспудного осознавания величины своего греха. Например, надо признать, что вся земная жизнь была «под флагом» сплошной ошибки: неверия в Бога и нарушения всех заповедей. Человек понимает, что за это последует только ад. И хотя он должен чувствовать, что прощение возможно всё равно в силу человеколюбия Бога — но чтобы обратиться к Богу с просьбой о прощении — нужно смирение «вровень» со своими грехами. Но возросшая гордость не даёт мысленно встать перед Богом на колени. Вот и получается, что и все болезни и ад человек получает за гордость, что гордость — изначальная и конечная причина грехов, нераскаянности, ада.

Но если у неверующих страх поверить часто основывается на страхе от величины их грешности, то психологи предлагают другое, более грешное основание: ПРОСТО, без всяких подоплёк и оснований оставить все размышления о смысле жизни, вины и покаяния. Они предлагают людям считать себя «о'кей» во всех случаях жизни без всяких анализов. Это — уничтожение ума как стража нравственности и анализатора степени нравственности поступков и мыслей.

А вот и крючок с мировоззренческой отравой Немяровича и Авдеева: «ПО МИЛОСТИ БОЖИЕЙ ТЕПЕРЬ ПОЯВЛЯЮТСЯ КНИГИ И СТАТЬИ СВЯЩЕННИКОВ, ДО САНА ИМЕВШИХ СПЕЦИАЛЬНОСТЬ ПСИХОЛОГА, верующих (что значит «верующих»? Если они стали верующими ― то они не могут быть психологами. - от авт.) психологов. Эти факты радуют и обнадёживают. В психологии восполняется тот духовный вакуум, который по известным причинам господствовал почти восемь последних десятилетий».

Что значит «духовный вакуум»? Количество священников? Но надо ведь смотреть, кого брать в священники, так можно и бандитов набрать. Как недавно рукоположили во священника в Дивееве человека, отсидевшего за изнасилование (священноначалие говорит, что этот человек скрыл, что он сидел в тюрьме. Но как такое можно скрыть? Есть документы, да и сама личность истинных преступников сильно меняется, их видно, и уж кому как не священникам различать эту вопиющую разницу в степенях испорченности или целостности души), он служил в Череватове и вот опять изнасиловал, уже будучи священником. Также хотят рукоположить одного моего знакомого, который раньше был в бандитской группировке, легко доходившей до убийств, он пьёт, начал курить и с женой разводится, и в таком состоянии души ему настойчиво организуют рукоположение. Хотя этот человек теперь через каждое слово говорит «Господи» и положительно теперь относится к православию, но всё же этому человеку нет пути в священники. За одно появившееся внешнее благообразие в священники нельзя рукополагать. Для священника должна быть гораздо более высокая планка. Внутреннее благочестие приходит через тяжёлые скорби, смиряющие человека. Чтобы учить других, — и самому надо приобрести хотя бы правильные понятия о том, как надо спасаться. Так вербуются те, от которых требуют только одно: послушание начальству. От таких легко добиваются «жительства по благословению», которое приведёт к полному духовному краху. А так как от священника требуется святить людей, то ад такому, скорее всего, обезпечен.

Психология не может «восполнить духовный вакуум», как уверяют Немярович и Авдеев, потому что сама недуховна. Это похоже на то же явление, что происходит в телепередачах: нам показывают не любовь, а животные отношения. Вместо решения духовных проблем, которых действительно много между людьми и всем приходится их решать — показывают примитивные телесные отношения.

Подобные высказывания психиатров и психологов спокойно присутствуют в их книгах, и никто не поднимает вопрос о правомерности таких заявлений, книги продаются и покупаются в православных церквях.

Достаточно сравнить цитату любого духовного автора с этой мешаниной механистических терминов, которую психологи нагло называют наукой, — чтобы увидеть невероятную разницу в подходе, в духовном уровне разработки любого вопроса, разницу терминологии, то есть содержания понятий, которыми оперируют та и другая сторона. И возмущает не столько уже спокойствие их лжи — сколько безчувствие христиан к этой лжи. Русские всё шире принимают психологию в свою жизнь.

Если бы психолог стал верующим — он бы перестал быть психологом. И наоборот, если психолог остаётся психологом — то это значит, что он не стал ещё истинно верующим. «Вера без дел мертва», потому что вера подтверждается делами, и только если человек ушёл из психологии, перестал быть пропагандистом её и активным насадителем — тогда его можно причислить к верующим. А все данные психологи, психиатры и психотерапевты активно входят в Церковь, неся с собой ересь психологии. Они заявляют о своём покаянии только на словах. Церковь не нуждается в священниках, приносящих в неё нецерковное, в том числе психологию. Тогда как Невярович и Авдеев уверяют, что Церковь нуждается в священниках-психологах. Церковь нуждается в духоносных священниках, чтобы священник мог святить народ (что и означает слово «священник»), а не осквернять чуждыми христианству теориями. Недостаток в количестве священников не должен восполняться отступниками от христианства.

Церковь по-прежнему молчит, не поднимает своего голоса против новых и старых ересей, против психологии в данном случае. Церковь со всем этим согласна? И прихожане, и пастыри не протестуют против введения в неё новых психологических понятий. По крайней мере, нет и пассивного протеста, когда попросту такие книги с примесью психологических понятий не покупаются или не используются в жизни на практике. Наоборот, прихожане интересуются психологией. А пастыри используют психологические понятия и приёмы обращения с прихожанами в своей пастырской деятельности, на исповеди, в таинствах, в духовных беседах. Так, довелось присутствовать при таинстве соборования, когда в него был внесён психотерапевтический приём телесных прикосновений к незнакомым людям. Психотерапевты используют приёмы разных форм телесных прикосновений в групповой психотерапии для растормаживания низменных рефлексов, в особенности блуда, о духовности здесь и речи нет. Церковное же соборование — высокое таинство, призванное освящать и душу и тело соборующихся. Люди становятся особо чистыми, каждый погружается в свой внутренний мир и остаётся наедине с Богом. Таинство соборования приближает человека к Богу, и в прикосновениях к незнакомым людям, мужчинам и женщинам вперемежку, нет никакой пользы, а наоборот, привносит разлад в сам смысл обособленного от остальных людей и глубоко сосредоточенного на своих молитвах к Богу человека. Для усиления духовной любви и сочувствия вовсе не обязательно прикасаться друг к другу. Здесь же священник, протоиерей, закончивший обучение в Московской Духовной Академии, повелел всем многочисленным соборующимся (было около пятидесяти человек народа) наложить руки на плечи друг друга, и совершенно незнакомые друг с другом мужчины и женщины растерянно и смущённо, вынужденно подчиняясь приказу, повинуясь привычке доверять священнику, боясь, что их выгонят с таинства за неподчинение, — держали руки на плечах друг друга, довольно долго, пока священник неспеша обходил всех с крестом. После такого соборования люди смущенно друг у друга спрашивали, что это такое было, что раньше такого не было, но никто не находил ответа, почему пожилой и опытный пастырь, уважаемый, ввёл такое новшество. Так как священнику помогал соборовать молодой священник, то на другой день ему был задан вопрос: зачем было введено это новшество, но священник тут же ушёл от ответа, сославшись на волю старшего.

Пастыри всё чаще дают примеры и рекомендации своим пасомым в соответствии с психологическими воззрениями на душу, а не христианскими. Например, советуется психологический уход от проблем, вместо церковного подхода: когда человек обязан настойчиво и до конца разобраться в грехе и изжить его, уходить от решения проблемы нельзя. При психологическом подходе к пастырству рекомендуется оставление покаяния, забвение вины, а при истинно христианском — пастырь должен твёрдо настаивать на необходимости покаяния, оставления греха. Мучительное чувство вины («камень на сердце», «совесть гложет») должно использоваться человеком и пастырем как мощный рычаг к исправлению, или к молитве перед Богом. А не как причина для поверхностных упражнений на изгнание чувства стыдливости, стыда, застенчивости, для чего у психологов имеется целый банк методик, теоретических разработок. Просто удивительно: какого «до зубов вооружённого врага» христиане пытаются впустить в Церковь. Если тигр мурлычет — это не значит, что он перестал быть безпощадным хищником. В наше время реальным становится возникновение воплощения евангельского образа, предупреждающего, что волк может рядиться в одежды агнчи. А в наше время и тигр по своим хищническим установкам и безжалостности к людям может рядиться в одежды врача. Достаточно вспомнить эвтаназию, забор жизненно важных органов у людей, близких к смерти; торговлю детьми, множественные аборты, производимые этими же врачами. А разве такая психотерапия под видом даже церковного служения не есть расхищение и убийство доверчивой души христианина. Если и осталась ещё где-то доверчивость ― так это в церкви. Не страшно ли Церкви допускать в свои ряды таких вот тигров по сути и врачей по одежде, которые вносят в души смертоносные идеи. И волк, и тигр могут прекрасно рядиться в одежды агнчи, что и происходит на наших глазах в отношении психологии, пытающейся заигрывать с Церковью и обильно льстящей церкви.

Также пастыри могут, начитавшись психологии, в соответствии с психологическими теориями, начать советовать пасомым переход на другой уровень греха ради освобождения от предыдущего. Это обычный приём психотерапии. Например, ради избавления от курения советуют заняться бизнесом, ставя вопрос таким образом, что бизнес превращается в деятельность только ради зарабатывания денег, поглощает человека полностью, становится главной в иерархии ценностей человека. Только таким ведь образом и можно отлучить человека от греха, если использовать только бесовские методики и принципы: один грех, или один бес может уступить дорогу другому, но никак не Богу. Когда создаётся более сильный грех, такая своеобразная «доминанта Ухтомского» (и теории-то все у них об одном и том же: как сделать перестройку организма человека не затрагивая его божественной сущности и не затрагивая его отношений с Богом. Но такая перестройка будет поломкой, а не безболезненным, безопасным процессом), ― тогда он в силе подавить собой более мелкие страстишки вроде курения. Потому-то возможен переход от зависимости от беса курения на зависимость от беса сребролюбия. Бесы разрешают. Психологи помогают. Без Бога такой переход может совершиться только в сторону ухудшения духовного положения человека (ведь известно, что «легче верблюду пройти сквозь игольные уши, чем богатому в царствие небесное», настолько тяжело освободиться от привязанности к деньгам душой, когда деньги становятся мерилом всего для человека: и любви, и дружбы, и принципов). Поэтому бесы соглашаются на такую подмену и переход. Поэтому такого типа исцеление от курения вполне возможно, и случается, получается у психотерапевтов и даёт им статистику «исцелений». Эти случаи входят в тот малый процент избавления от наркотической зависимости, которым козыряют психиатры, наркологи, а теперь и священники типа Берестова. Это тот же переход «из огня да в полымя», как например, алкогольная абстиненция, когда приступы потребности в алкоголе могут купироваться уколом наркотика. В этом отношении преступна методика «лечения» алкоголиков. Вместо того чтобы признать, что медицина безсильна против бесов, признать существование бесов, признать их неподчиняемость врачебным методам, признать необходимость церковных и только церковных методов (или, лучше сказать: Бога и только Бога. Церковный экзорцизм сейчас отсутствует) — врачи упорно губят людей кодированием, которое есть в первую очередь набор бесовских методик на запугивание пациента. А главное: такой пациент подпадает под проклятие Бога. Можно быть уверенным, что в дальнейшем эта зависимость усилится или перерастёт в ещё худшую ступень, перейдёт в зависимость от ещё худшего беса. Так об этом сказано в Евангелии: если изгнать беса и не занять его место Богом, то придут семь худших бесов и будет последнее человеку горше первого.

Исцеление от бесовской зависимости курения или алкогольной зависимости, или зависимости от наркомании возможно только через Бога и Его святых. И Бог или Его святые это дадут только в случае признания человеком своей вины и покаяния. Психологи же и их преемники по методикам психиатры всегда твёрдо стоят на обходе принципов указания вины и покаяния. Иначе они будут вынуждены признать и сказать пациентам, что без Бога ещё ни один человек не избавился от бесовской зависимости, тем самым признать свой институт психологии незаконным. Психологи и психиатры не признают бесов и Бога — поэтому не могут утешать пациентов Раем, не могут прибегать к помощи молитвы, или будут это делать в виде богохульного паясничанья, когда они только делают вид молитвы и веры, на самом же деле проповедуют только безбожное медицинское вмешательство.

Если священник недостаточен по своему духовному разумению, чтобы внятно объяснить своей полуверующей (вообще маловерной, на полпути к вере; или такой, у которой культивируется вера на словах, реальная жизнь не затрагивается) пастве путь к покаянию, если он не может сам привнести свою лепту в молитве за страждущих, то хотя бы он не должен мешать Божию промыслу о человеке и вносить в мировоззрение человека вообще чуждые христианству методики психотерапии. Под видом хоть какой-то деятельности священник или прихожанин начинает заниматься вообще незаконной деятельностью по изучению приёмов психотерапии. Трудно идти за Богом — и начинают идти за сатаной.

С прилавков церквей спокойно продаются книги с психологическим содержанием, лектора- священники ездят по епархиям, и в больших аудиториях пропагандируют новые веяния. Так, диакон Андрей Кураев постоянно ездит по всей России, и на вопросы об отношении церкви к психологии, о применении психологических знаний в окормлении паствы, — даёт вполне положительные отзывы о психологии. Вообще, непонятно: неужели нет в церкви никого достаточно умного для разбирательства с психологией, и страдающего от этих ересей? Кто бы посмел заступиться за паству свою, терзаемую психологией и её служителями? Нельзя, критика церкви запрещена. Но так гниль овладеет всем организмом, и последний оплот православия — русская Церковь —погибнет. Как это произошло в Америке, где почти каждый считает себя православным, да только все понятия православия настолько у них извращены психологией, что никакого действительного исправления и смирения и в помине нет, и такие верующие все в аду будут. Каждый пропсихотерапевтированный американский гражданин считает себя уже спасённым только потому, что он решил уверовать, крестился и посещает изредка Церковь. Это было бы смешно, если бы американцы со своей непревзойдённой самоуверенностью (НАВЕРНО ЭТО ЕСТЬ МАКСИМАЛЬНАЯ ГОРДОСТЬ) не сообщали всем и вся, что они уже все спасённые, попадут в рай, чего и русским желают.

Наверно, сейчас каждый пастырь будет решать сам за себя: применяет ли он психологию в своём мировоззрении и методах, или нет — раз нет официального разбирательства с психологией официальной церкви.

Так что не по «милости Божией» (как утверждают Невярович и Авдеев) эти люди, психологи, пришли в Церковь!

А теперь приглашаем безкомпромиссно ищущих истину читателей проследить две другие ложные мысли священника Анатолия Берестова. 1) Веру в Бога и врачевание болезней он объявляет возникшими одновременно. И этим пытается узаконить необходимость присутствия психиатрических и психологических взглядов в церкви. 2) Искажает понятие «образ Божий» в человеке.

Для доказательства первого ложного постулата священник Анатолий сужает понятие «богообщение», объявляет его существовавшим только после падения прародителей и выведения их из Рая. Но богообщение всегда существовало от момента сотворения человека и возникло, конечно, до изгнания из Рая. После согрешения непослушанием и «вкушением плодов» с запрещённого «древа познания добра и зла», то есть после принятия в своё мировоззрение неправедных мыслей и чувств, таких понятий, где тонко смешаны понятия добра и зла, — люди до сих пор не могут освободиться от путаницы, смешения в своих умах и душах добра и зла, не в силах вести праведную жизнь. Настолько тонко это смешение, настолько губителен был этот плод лукавых знаний, что и по сей день люди мучаются, пытаясь разделить правду от лжи, и всё меньше в этом преуспевают. В аду будет существовать наказание для молочниц, подливающих воду в молоко: они вечно и безуспешно для изглаждения своего греха будут стараться отделить эту воду от молока и не смогут. Потому что легче совершить зло и отхождение от мудрых Божиих правил — чем своими средствами исправить это зло. Так же происходит и в отношении различения истин добра и зла. Святые отцы пишут, что для человека познание смешанных истин: добра и зла, — было равнозначно смерти. Человек не в состоянии быть на таком уровне ума и нравственности, чтобы любопытствовать к таким смешанным понятиям и не повредиться умом и чувствами. «Смертию да умрёшь» ― сказал Бог человеку ― «если вкусишь плодов с древа познания добра и зла». Человека сгубило любопытство и нетвёрдая надежда и вера в благостность и честность Бога: человек склонился послушать клевету на Бога со стороны Диавола. И до сих пор человек мучается, впадая во всякие грехи, не в силах разобраться в происходящих событиях мира сего, которому князь ― сатана. А ведь Адам и Ева сами выбрали себе такого предводителя, начав ему доверять больше чем Богу. И до сих пор все люди страдают тем же: они любопытствуют ко злу, или к правде, но имеющей примесь зла, или ко злу, имеющему примесь правды. И с удовольствием «пробуют на вкус» плоды этих смешений. Люди любопытствуют к буддизму, католицизму, к любой земной светской или религиозной теории, которая всегда несёт в себе нечистоту неполной правды.

Чтобы принять в себя смыслы и глубину Евангелия — человеку нужна вся его жизнь, и даже не хватает. Что же говорить о ложных теориях, которые для того и созданы, чтобы отнимать силы и время человеку для возвращения в рай. Чтобы освоить одну такую заповедь: «возлюби Бога превыше всего», или чистоту от любой отдельно взятой страсти (гнева, гордости, блуда, чревоугодия), ― человеку требуется с максимальными усилиями перестраивать всю свою внутреннюю жизнь. Поэтому Бог и сказал человечеству ещё в раю: вкушайте от древа жизни, и только от него. Бог заповедал и разрешил вкушать от древа правды и добра, без всякой примеси лжи, потому что человеку этого достаточно для саморазвития. Развитие в сторону добра требует максимального вложения сил, полностью поглощает все интересы и полностью задействует все силы человека. Может быть, со временем, Бог открыл бы человеку и опасности зла, но только тогда, когда человек достаточно укрепился бы в добре.

Развитие духа на Земле происходит в тесной борьбе со злом. Если бы человек от дня своего создания развивался только в добре, то не было бы ему так тяжело, так опасно. Но постоянно низлагаясь разными видами бесов — человек привыкает видеть своё ничтожество, — когда он не живёт в тесном контакте и подчинению только Богу. Таким образом, тот, кто достигает Неба в своём покаянии, — получает, хотя бы, мощную «прививку» смирения, ненависти к бесам и ко всякому злу и боязни любого отпадения от Бога, боязни любого неподчинения Богу, и это тоже важно. Потому что гордость, непослушание, рассеянность, расслабленность, — серьёзные причины отпадения от царства Правды. Святые Отцы пишут, что наиболее смиренен именно Сам Христос. Поэтому и вся сила заклинательных молитв против бесов и самого сатаны состоит именно в перечислении тех поруганий и унижений, которые согласился перетерпеть Бог, а сатана, например, именно этого никак не может сделать. Сатана больше всего как раз ненавидит всякое смирение и страдание за других, жалость, самопожертвование, сострадание, доброту. Удивительно, как может человек становиться сатанистом при такой безжалостности их предводителя? Наверно, степень омертвения и окаменения души у такого человека достигает невероятных размеров. Действительно, что случится с душой, если она присутствует и соглашается с убийством на её глазах человека, если участвует в поедании живой плоти, в пиении крови убитого? Так в своих черных мессах сатанисты изображают потребление «тела и крови» по примеру литургий христиан. И эти черные мессы делают именно масоны, в том числе масоны. При всей их внешней представительности и учености это не люди ― а звери.

Сила заклинательных молитв состоит в подчёркивании превышающей силы Бога, и, конечно, в том, что сам Бог Своею Силою хочет и может помочь ничтожному по силам человеку в его борьбе с силами зла. Почему же Христос вообще допускает такое насилие и разбой бесов по отношению к человеку? Потому что так мы лучше можем уяснить всю греховность бесов и всю несправедливость по отношению к себе и к Богу ― когда не желаем слушаться Бога.

Но Христос смиренен по своей благости, по своему благому произволению творить только добро. Такого же типа было и смирение большинства святых в истории человечества. Люди же наших, последних времен, в большинстве своём приходят к смирению от видения обилия своих грехов.

Возвеличивая Бога, ― мы возвеличиваем не Его гордость (как нам внушают современные масонские еретические «христианские» книги), ― а возвеличиваем Его жертвенность, Его мужественные, благие и смиренные страдания за нас во имя спасения всего человечества. Бог положил в сообщество людей некие законы добра, и законы искупления зла, законы справедливости, которые необходимы для строгого, без «сбоев», и правильного существования общества. И Сам осуществляет эти законы нам для примера. Если полагается жертва за прегрешение — то эту жертву необходимо внести. И Он готов сам стать этой жертвой за всех — раз мы часто не в состоянии ответить за то, что натворили со своими душами. Если Он положил необходимость крещения для человека — чтобы наследовать рай, получить Духа Божия, — то и сам велел Иоанну Крестителю совершить над собой это крещение, хотя как Бог не нуждался в освящении Себя Духом святым, прибавлении себе святости. В результате мы получаем урок того, что в этом мире не должно быть никакой лазейки злу, потому что если «зачнёшь беззаконие — то обязательно родишь грех». Злу нельзя давать появляться даже в малейших зачаточных формах. И человек должен прилагать к этому всё попечение. Для всего и всегда должны существовать свои строгие и красивые правила, которые вполне по силам выполнить человеку, «Иго бо Моё благо и бремя Моё легко есть». Мы не можем достаточно глубоко понять причины и принципы: как и почему именно так Бог сотворил мир и почему именно такие законы дал для его правильного функционирования, но веруем теперь, что всё в Божием мире, все законы Бога преподаны им глубоко и мудро и их никак нельзя обойти. Что они нам все — во спасение. И если Он что-то говорит, то это именно так и никак иначе. Когда не хватает понимания — то спасает от неверного шага вера. Мы просто верим, что это именно так и никак иначе. И другого «механизма» для научения ребенка нет, люди это знают по отношениям со своими детьми. Маленький человек, не знающий что такое хорошо и что такое плохо — должен во всём доверять своим родителям, без всяких объяснений, потому что объяснения до маленьких пока ещё не доходят, они не доросли до того, чтобы умом понимать опасность. Дав людям необходимость воспитывать детей, Бог показывает на примере отношений родителей и детей: насколько важно полностью доверять родителям и слушаться их. Другого пути для воспитания как верить Отцу, что Отец знает правду и добр — нет. Именно такое отношение ребёнка спасительно. Когда отец говорит ребёнку: не играй с огнём, то нормальный ребёнок должен немедленно бросить такие игры, чтобы остаться живым. А если он не будет доверять отцу, не будет слушаться, будет любопытствовать к запретному и продолжать играть с огнём, как только родители уйдут, — то, конечно, погибнет. И разве не ребёнок будет виноват в этом? Таким образом, Бог научает людей тому, что вера и послушание просто необходимы человеку в отношениях с Богом. Да и в отношениях со святыми.

Вера необходима там, где не хватает знаний и понимания. А в отношениях с Богом их всегда будет не хватать, потому что хотя Бог и не скрывает своих знаний от человека, и готов вечно развивать понятия и таланты человека, но человек безконечно более меньшая величина, чем Бог. У Святых Отцов можно прочитать, насколько безконечно обширное поле деятельности дал Бог человеку в отношении развития своей души, хватит навсегда, и всё же Бог не будет человеком исчерпан до конца. Бог всегда останется притягателен для человека, самым интересным и важным центром жизни человека, самым приятным «объектом» общения и целью любви.

После грехопадения и изгнания из рая, уровень богообщения постоянно снижается от поколения к поколению, он высок только у отдельных христианских подвижников. Уже у сыновей Адама и Евы мы видим это серьёзное разделение, когда Каин вобрал в себя всё зло, а Авель — добро.

Берестов неправомерно суживает понятие «богоообщения» до понятия «религия», в которое вкладывает узкий смысл некоей деятельности, начавшей своё существование только после грехопадения прародителей и изгнания из рая. Берестов намеренно разделяет понятия, чтобы искусственно ввести медицину в её худших проявлениях в область христианской практики и теории. Берестов пишет: «...медицина корнями своими уходит в религию. ДО ГРЕХОПАДЕНИЯ И ИЗГНАНИЯ ИХ ИЗ РАЯ первые люди не нуждались во враче, ибо они не болели, КАК НЕ НУЖДАЛИСЬ В РЕЛИГИИ, ИБО РЕЛИГИИ КАК ТАКОВОЙ В ЕЁ НЫНЕШНЕМ ПОНИМАНИИ НЕ СУЩЕСТВОВАЛО».

Раз священник Анатолий Берестов использует этот софизм «религия», то мы должны разобраться в корнях происхождения этого слова.

Введением этого странного понятия «религия» вместо нормального понятия «вера», «Богообщение» противники Христа открыли себе дорогу вкладывать новые неправильные, языческие смыслы в отношения человека с Богом, правильные отношения заменяли на неправильные. Теперь религией называют любые языческие культы, запросто объединяя их по этому признаку: поклонение «богам», неважно каким, языческим, то есть не только Богу-Христу, Троице, но и бесам. Здесь и более тонкие отклонения и ереси записываются в религию, например, католицизм, протестантизм и разные христианские секты. Тогда как истинное Богообщение, вера, какие они были до падения человека и какими должен обладать каждый христианин, поднявшийся над засилием телесных и материальных удовольствий, ― всегда остаются одними и теми же, единственными в своей сути, и только такими, какими они были в раю, и как их отражает православное учение. Медицина, когда бы она ни возникала и в каких бы целях — не имеет права отождествлять себя с православием, тем более что она всегда очень вольно вела себя по отношению к христианским нормам, всегда была свободна попирать их и теперь в своём наиболее антихристианском виде (психология и психиатрия), не имеет никакого права объявлять себя единой с христианской теорией.

Все люди в разной степени совершенства и степеней способностей приближаются к общению с Богом, но этот путь и стезя всегда одинаковы в своём направлении и свойствах и не имеют ничего общего с языческими культами и любыми отклонениями, хоть бы и в современных психологических трактовках, медицинских, психиатрических. Не просто поиском разных смыслов жизни должен заниматься человек (как уверяют психологи, уводя христиан от правильного и единственного смысла жизни: соединения с Богом. Например, корифей психологии Виктор Франкл, с его книгой «Человек в поисках смысла», предлагает целый набор разных мелких «смыслов жизни», не относящихся к главному. Его «смыслы жизни» ни что иное, как попытки разжечь в человеке какую-нибудь потребность до уровня страсти и наслаждаться, сидя в этой низости и грязи низкого смысла. Будь то чревоугодие, блуд, гордость или пустое умствование, безконечное пережёвывание мелких смыслов повседневных дел), а «единственным и неповторимым» поиском соединения со своим Творцом. Поиском покаяния, разбирательством со своими грехами. На это и дана жизнь.

Действительно, религии в современном её понимании у Адама и Евы не было, не было этих мерзких подмен. Григорий Нисский пишет, что Адам «наслаждался самим Богоявлением лицом к лицу». И Афанасий Великий пишет: «Будучи безгрешным, Адам мог общаться непосредственно с Богом, взирать на Его неизреченные совершенства, ибо он был сотворен, чтобы лицезреть Бога и Им озаряться, и Им просвещаться».

То есть слово «религия» не имеет права на существование: ибо всё, что кроме истинного богообщения, кроме веры в Троицу ― есть ложь. И уж, по крайней мере, не может этого слова употреблять православный священник: если он употребляет его не для критики этих многочисленных религий, а для введения православия в разряд любых других неправославных религий, для экуменистического объединения православия с нехристианскими течениями (в этом отношении и психотерапия есть религия: как сборище методик и мировоззрение, направленное на соединение человека с бесами). Мы употребляем слово «религия» потому, что оно привито в сознании народа как определение веры, и православия в том числе. Но мы употребляем его в чистых целях защиты православия, а не профанации.

Мы не против объединения усилий медицины и церкви в борьбе с развратом духовности, в борьбе с болезнями. Но если что и нужно сейчас, то это истинное и честное возвращение медицины на православные взгляды, христианские нормы отношения к больным, приведение медицинских методов и взглядов в соответствие с христианскими нормами отношения к миру и к людям, а не введение в Церковь худших и психологизированных взглядов медицины. Но этого-то как раз почти и не происходит, чисто стихийно. По крайней мере, то, ЧТО НАМ ПРЕПОДНОСИТСЯ КАК ИСПРАВЛЕНИЕ МЕДИЦИНЫ И СРАЩЕНИЕ ЕЁ С ЦЕРКОВЬЮ — НА САМОМ ДЕЛЕ ЯВЛЯЕТСЯ ЕЩЁ ОДНИМ НАБЕГОМ НЕХРИСТИАНСКОЙ ЧАСТИ МИРОВОЗЗРЕНИЯ И МЕТОДОВ МЕДИЦИНЫ ― НА ХРИСТИАНСКИЕ.

Мы видим явное искажение Анатолием Берестовым правильных христианских понятий, и всё с той целью, чтобы, изменив истинные понятия ― упрямо твердить о правильности и необходимости введения в Церковь психологических и психиатрических методик. Посмотрите, как он странно определяет слово «религия»:

«РЕЛИГИЯ ОЗНАЧАЕТ ВОССТАНОВЛЕНИЕ РАЗРУШЕННОЙ СВЯЗИ ЧЕЛОВЕКА С БОГОМ». Какая мягкая размытая формулировка. Как будто бы она не противоречит с исходным понятием «богообщения». Но из таких слишком расширенных смыслов можно всё что угодно вывести, включить туда не только правду, но и ложь. Это неоправданно расширенная посылка. А потому и выводы, которые строятся на ней — ложные. Если бы действительно он вкладывал в понятие религии только восстановление прежних отношений с Богом — то тогда не надо бы вводить туда медицину. Ведь медицины в раю не было.

Берестов продолжает: «ЛИШЬ ПОСЛЕ ГРЕХОПАДЕНИЯ И ИЗГНАНИЯ ИХ ИЗ РАЯ ПОЯВИЛАСЬ НЕОБХОДИМОСТЬ ВОССТАНОВИТЬ ЭТУ НАРУШЕННУЮ СВЯЗЬ, И ВОТ ТОГДА ВОЗНИКАЕТ РЕЛИГИЯ. Но тогда же возникают болезни, страдания и в жизнь людей вошла смерть... Но смерти предшествуют болезнь и страдание».

Берестов продолжает в следующем абзаце: «ПОСЛЕ грехопадения возникают и РЕЛИГИЯ и медицина С ЦЕЛЬЮ ПОМОЧЬ ЧЕЛОВЕКУ В СТРАДАНИЯХ, т. е. одновременно возникает необходимость в лечении духовной болезни — греха и телесных болезней». Выделено мною. Посмотрите, какой и простой и ловкий заход: раз религия и медицина возникли одновременно, то и должны одновременно теперь действовать, хотя ведь это вовсе не обязательно. Чисто механистическое свойство одновременного присутствия объявляется нравственным правилом для совместного сосуществования их сейчас. Да ещё какого сосуществования(!): медицина в её худших проявлениях и новообразованиях объявляется превышающей полномочия церкви (над паствой). Но законы духовности (нравственности) не имеют прямолинейности законов механики.

Берестов продолжает: «И длительное время медицина развивалась в недрах религии, а затем стала развиваться параллельно ей, и лишь сравнительно недавно она отделилась от религии. Отделилась, но не отошла. Ибо у них одни цели — помогать человеку в страданиях, ТОЛЬКО У РЕЛИГИИ СВОИ ПУТИ И МЕТОДЫ ПОМОЩИ, НАПРАВЛЕННЫЕ НА ВСЕГО ЧЕЛОВЕКА (? - от авт.) — на восстановление падшего, греховного человека. У медицины свои методы помощи, направленные, главным образом, на лечение болезни отдельных органов и систем».

Но если у них разные методы, то зачем эти методы объединять? Так Берестов пытается нас уверить в одинаковости и целей деятельности медицины и религии. Но известно, что медицина часто и далеко уходила от христианских понятий в своей деятельности, одна эвтаназия чего стоит (лишение человека жизни самой медициной с согласия пациента или родственников). Приводятся в защиту эвтаназии странные аргументы: дескать, если человек существует на искусственном поддержании жизни, то не лучше бы такую жизнь оборвать? Но ведь не только медицина вперёд прошла (в своих железяках, но не в нравственности, здесь она далеко отстала), но и человек ослаб. То, что у человека есть сейчас лифты и машины, которые за него и пашут и сеют и жнут — не значит, что человек освободил себе много времени на расслабление. Это всё уравновесилось болезнями и той же расслабленностью, физической слабостью. И никакой спорт тут не поможет (это только единицы имеют неплохое здоровье, а в основном человечество «чахнет»). Человек по-прежнему «в поте лица своего» вынужден зарабатывать себе на хлеб, и эту заповедь Бога не удастся отодвинуть на задний план сатане, сколько бы он ни тщился создать «механизированный рай» без проблем, например, автоматизация стирки или готовки благодаря готовой пище в столовых или полуфабрикатах. Через создание многоквартирных домов с отоплением, водой, газом, — сделана попытка поместить человека в условия безбоязненности и беззаботности его материального состояния (тогда как материальные трудности сами по себе очень трезвят человека), но и в таких домах человек чувствует всё нарастающую слабость.

Сторонники эвтаназии лукаво говорят, что не надо продлевать человеку жизнь вечно, потому что это не имеет смысла. Но правда в том, что медицина никогда и не может этого. Цель бесов: сделать убийство человеку раньше, чем он покается. Пока человек лежит на аппарате искусственного дыхания, пока хоть как-то дышит — он может обратиться мысленно к Богу и покаяться, даже и без наличия сознания — его страдания засчитываются ему в искупление перед Богом его грехов. А его тяжёлое положение тем более легко подвигает человека к покаянию, а также и его родственники могут обратиться к Богу. То есть очень много причин к положительным результатам такой тяжёлой формы существования. Не зря в Библии сказал Бог о том, что для покаяния Он продолжит старость пожилых людей, и именно в болезненности и немощи. У нас же в стране накручивается испуг перед тем, что всё больше становится стариков в общем проценте населения. Другое дело заморозка или трансплантация органов. Заморозка вообще не может существовать. А трансплантация — это пересадка органов и она не имеет права на существование в принципе. Потому что связана с убийством другого человека.

Здесь опять софизмы, то есть сознательно ложные умозаключения. «Помогать человеку в страданиях» — неправомерное расширение смысла, слишком широкая посылка. С одной стороны — можно сказать всё то, что здесь сказано, но с другой стороны из этой малой зацепки делается огромный вывод: необходимость подчиниться Церкви притязаниям вмешательства психологии, психотерапии и наркологии, как способах химического подавления активности тела, нервных процессов, а значит, и свободы духовных действий. Душа с разрушенным телом не может реализоваться на этой земле, (если она не перешла в разряд святых, то есть имеет «разрешение» от Бога действовать на уровне духа, отделенного от тела).

Нормальная медицина (без отрыва от веры и без новомодных неправильных методов) никогда и не противоречила православию. Но психиатры хотят ввести в Церковь новые атеистические взгляды и методы психиатрии.

Другой софизм. Что означает фраза о том, что религия лечит всего человека, а медицина отдельные системы и органы? Почему из неё делается странный вывод о том, что религия, то есть Церковь не может лечить и эти отдельные органы. Если всего человека — то и отдельные тоже. Не означает ли это необходимость подчинения в первую очередь медицины под церковные догмы? Об этом и всегда было известно всем здравомыслящим людям: всё, всегда и везде должно подчиняться догмам церкви, если остальные структуры человеческой организации жизни на Земле хотят сохранить здравый смысл своего существования.

Берестов же неправомерно вычленяет из этого смысл отдельной и подавляющей ответственности медицины над Церковью, и даже именно в решении духовных вопросов. Всё это было бы смешно по несуразности этих софизмов, — если бы не было так опасно по последствиям введения в Церковь этой ереси. Смешно: какими мелочами, какой поверхностной ложью нас пытаются обмануть, какими мелочными по содержанию аргументами. Да, в общем-то, и не убеждают уже, а преспокойно действуют: и центры есть и типографии, и книги, и лекции читают. Центр Берестова существует, и никто не ставит вопроса: «А правомерно ли объединять психологию, психиатрию и православие?». Почему эти люди так легко начали свою деятельность? Почему даже вопроса такого никто не поставил. Получается, что у нас свобода и безпредел для зла? Ведь психология в церкви — не мелочи. Такие центры множатся. «Доверьтесь нам!» — их наглые лозунги. Значит, нет церковного руководства и в делах церкви. Значит, каждый только сам за себя: «спасая — спасай свою душу». Значит, нельзя слепо доверяться табличке: «православный центр», если таковую увидим. Так ведь и схимонахиня Макария говорила, что в церквях будет «не пойми что». Ну а если так, то эта книга послужит для спасения тех, кто хочет хотя бы себя лично спасти, а на других влиять не в силах. Или она послужит как отъятие надежды на прощение и спасение у тех, кто понимает суть дела и не раскаивается, от кого зависит положение этих дел в Церкви. Или не понимает, но мог бы понять, но не желает разбираться. Чтобы не мог человек сказать на страшном суде Богу: «Мы не знали. Ты, Господи, не дал никому сказать нам». Дал, но не напечатали или не захотели помочь распространить знание.

Берестов продолжает: «Но эти медицинские методы помощи потеряли то, что объединяет органы и системы в человеке, — его душу». Что значит потеряли? Посылайте людей в церковь, если вы наконец-то признали бездуховность медицины. Молитесь сами, креститесь, причащайтесь. До сих пор, до этой психиатрической и психологической компании, — такой цели как привнесение врачебных знаний в Церковь не было. Если человек болен — он шел к врачу. Возвращался в церковь, если врач не мог помочь.

Берестов продолжает: «Задачей верующего врача является при лечении соединить воедино тело и душу, то есть одухотворить медицину, — продолжает Берестов». Увы, Берестов под этим подразумевает не просто советы: как больному покаяться, причаститься или креститься, как изменить мировоззрение на христианское, — а как возможность во время беседы воздействовать на мировоззрение пациента в русле антихристианских психотерапевтических методик.

Берестов продолжает: «ПОЭТОМУ ВЕРУЮЩИЙ ВРАЧ ГОРАЗДО ЛУЧШЕ МОЖЕТ ПОМОЧЬ безнадежно больному человеку, (лучше кого? Священника! В контекстах всех этих разговоров так получается! «Гораздо лучше» вовсе не в смысле «лучше, чем неверующий», а в смысле лучше, чем священник, ― потому что дела их говорят об этом. Берестов по сану священник, по деятельности и образованию ― врач, а в своих делах он стоит на стороне психиатрии, на стороне преобладания её над способами церкви. - от авт.), ибо он способен прибегнуть и к духовному врачеванию, призвав на помощь священника, или частично сможет его заменить», ― так кончает Берестов свою мысль. Как аккуратно сказано: скрыта истинная деятельность под этими слишком расплывчатыми фразами, которые на вид кажутся вполне допустимыми. Но дополним эти фразы их действительной деятельностью. А в действительной своей деятельности Берестов под крылом одного и того же церковного учреждения дает возможность доступа к прихожанам психологам и психиатрам.

И дополним эти фразы другими фразами, которые он как бы невзначай и слишком смело или под видом предположений бросает то там то здесь на страницах своих текстов: эти фразы вполне приемлют деятельность психологии и психиатрии в церкви, причём в эту свою область они как раз и не допускают священников, не допускают церковные взгляды. На деле Берестов―врач уж слишком широко «заменяет собой священника»: Берестова―священника. Он его вообще отодвигает. На правах хозяина в церкви: раз я сам священник ― то сам и решаю ― он позволяет себе и другим превышать полномочия врача над полномочиями священника и церкви. В центре Берестова, в Москве для обратившихся проводят маленький молебен (по крайней мере, только о нем сказано в статье о его деятельности), а всё остальное занимают беседы с персоналом центра, из которых большинство — психологи и психиатры. Сказано, что эти психологи и психиатры работают безвозмездно, безплатно. Но каким маленьким оправданием звучит эта их «благотворительность». Лисица согласна безплатно «попасти» курочек прямо у них в курятнике. И когда ей это дозволят вполне официально и в массовом масштабе, когда дверь «общественного наблюдения» за ними закроется ― тогда мало что от курочек останется.

Берестова трудно критиковать по книгам. Он не столько говорит криминальное, ― он просто действует по криминальному. А в книгах он просто делает себе рекламу безусловно положительного деятеля, к которому почти не за что придраться (о возможности применения психологии ― два-три предложения вскользь). На что эти книги и рассчитаны. Достигается это таким способом, что там пишется то, что давно известно, и не вызывает сомнения у православных: о вредности оккультных воздействий и оккультных центров, об ужасах наркомании. И на этом фоне как бы само собой разумеющимся является тот факт, что сам Берестов занимается положительным делом, не важно каким. Как бы само собой разумеется, что раз психотерапия ― это не колдовство и не наркотики ― то её конечно можно применять для борьбы со злом и можно вводить в Церковь. Но психология и психиатрия (где она восприняла психологию в свои методы) — это всё же колдовство. Потому что колдовством является всё, что связано с привлечением бесов вместо Бога. Психотерапевты широко используют гипноз явный и скрытый (НЛП), и все их методики: это присоединение беса к душе человека или внедрение бесовских теорий в мировоззрение человека.

Если врач не сможет вылечить своего больного, хотя бы и того же наркомана от болезни и посоветует ему обратиться к экстрасенсу или к колдуну — то конечно общественное сознание это будет порицать. Почему же тогда Церкви разрешают переправлять прихожан к психологам, методики которых построены на том же оккультизме привлечения бесов в структуру души человека?

Берестову никто не мешает, никто не разбирается: правомерна ли перед церковными канонами его деятельность. Берестов уже выступает на Рождественских чтениях сопредседателем. Он написал книги, но никто не реагирует отрицательно на его взгляды. А ведь его деятельность немаловажная: целый центр в Москве, и он намеревается открыть такие центры по всей России.

«Смотрите их по плодам их» ― неплохой критерий в данном случае. Берестов говорит правильные слова о необходимости врачам воцерковиться, а на деле занимается вводом в Церковь новых ересей, разработанных в недрах безбожной медицины.

Берестов предлагает привлечь психологию из-за трудностей духовного врачевания у священников. Духовное врачевание ― сложная тема. Священник не сможет с ним справиться, если малодуховен, ― и тогда он остается в рамках требоисполнителя или автоматического передатчика знаний из книг святых отцов. Ну, пусть смиряется, если не может. И это ещё хорошо, если он не соблазнится лжетеориями психологии и психиатрии. «Вы не много имеете ― держите что имеете», ― сказал ангел Филадельфийской Церкви.

И надо бы объединяться всем православным, но вот только почему-то объединение это происходит во зле, на основах зла, на объединении методов зла. Церковь соглашается использовать методики психологии, а психология их любезно предоставляет. Это признаки последних времен. Неужели больше невозможно истинного духовного объединения на основах добра, а только вот такое лживое, когда трубят о добре, а сами суть волки хищные.

И дело не только в сложности духовного врачевания, а в том, что этим может заниматься только истинный христианин, а в наше время это по сути дела подвижник. Лукавство и гордость столь велики, что избавляются от них только те, кто имеет в жизни немало унижений и, по крайней мере, никакого душевного комфорта: самоуспокоенности (а самоуспокоенность является постоянной целью психологических методик ― так как они искусственно вызывают состояние: «Я о'кей», то есть хороший вне зависимости от существования реальной вины).

Призывы Берестова о том, чтобы врачи становились   православными ― на самом деле есть научение их подменять собой священника в деле властвования умами и сердцами христиан. Может быть Берестов чего-то не понимает? Не понимает, чем отличается демоническая «духовность» и «христианская»? Оказывается, отлично понимает: именно на эту тему у него есть рассуждения: вразумительные и четкие разъяснения (когда он не хочет затуманивать истину — он говорит вполне вразумительно, не напуская сентиментальности, не скрывая за ней серьёзность привносимого им зла), как и чем различаются методы оккультного воздействия на душу человека и методы христианского обучения.

Посмотрите, как ясно и логично говорит Берестов, когда ему нечего скрывать, и он говорит правду (хоть и не всю, а то, что и так уже известно), когда ему не надо говорить маловразумительные, совершенно поверхностные, легковесные аргументы типа того, что психология имеет право равноправно заниматься душами людей, потому что медицина и психология одновременно появились на этом свете: «Гипноз, (но в психиатрии и психологии это очень широко распространено! - от авт.), экстрасенсорика, колдовство, кодирование используют методы насильственного воздействия на психику человека, подавляя его волю и вырабатывая поведение людей по чужой воле ― воле отдельного внушителя: (это точь в точь относится и к психологии, и к психиатрии; методы у них одинаковы. Прочитайте откровения Берестова в применении к нему самому и к психологам. - от авт.): гипнотизера, экстрасенса, колдуна и т. д. (психолога, психотерапевта. Скоро ли мы начнем со знанием дела продолжать этот всем известный ряд новыми еретиками? - от авт.). Воздействуя на подсознание человека, они вкладывают в него свою программу поведения и мышления. Эта программа, проходя в сознание, определяет поведение, поступки и даже образ мышления человека... В НЕМ УБИВАЕТСЯ ОБРАЗ БОЖИЙ».

Удивительно, что Берестов так хорошо понимает деятельность гипнотизеров и никак не хочет признать, что тем же самым занимаются психологи и психиатры.

Берестов отчасти лжёт насчёт того, что «вкладывается программа поведения». Это очень распространённая современная еретическая мысль. Настаивая на запрограммированности, на механистичности и насильственности воздействий, ― хозяева этих теорий хотят сломить у людей волю к сопротивлению. «Совершите самоубийство своими руками, потому что мы так хотим» ― так кратко можно назвать эти взаимоотношения и механизм погубления душ.

Берестов лжёт насчёт «Образа Божия». Как сказал святитель Игнатий Брянчанинов (работы Брянчанинова очень помогают в разбирательствах при таком разгуле лжи в самых высших инстанциях), «образ Божий» в человеке не погибает даже в аду. При жизни искажается от неправедного жития «подобие» Божие, что аналогично, скорее всего, понятию «нравственности», ― а образ не разрушается, не «убивается», как хотелось бы Берестову. Почему он так ненавидит Образ Божий, что на целой странице излагает целую теорию по попранию Образа Божия в человеке? Потому что ему невыносимо, что бесы хотят уничтожить создание Божие и не могут. До конца не могут. Соблазняют человека на всякие невероятные грехи, одурманивают теориями, льстят во всём ― лишь бы слушал и согрешал человек, ― но уничтожить нечто основное, костяк, который всюду и везде говорит им о том, что человека создал только Бог и изменить никто не в силе ― не в силах. И это бесов бесит. Так чей же слуга Берестов, если он так отлично изучил эту теорию отличия ОБРАЗА БОЖИЯ в человеке и ПОДОБИЯ, которую и знают то единицы христиан. Зачем Берестову эти знания, когда нам, христианам, они и невдомек, мы работаем над смирением и терпением, и если бы не насущная необходимость защищаться от таких вот Берестовых, Франклов и т. п. ― то и не подняли бы этот вопрос. А вообще-то бы надо. Образовательный и философский уровень осмысления христианских понятий у русских христиан ― чрезвычайно низок.

В следующем абзаце Берестов показывает, что он отлично знает, в чем суть понятия «Образ Божий» в человеке, а значит, и извращение смыслов у Берестова есть сознательная ложь. Итак, Берестов пишет: «Образ Божий несет в себе каждый человек, каким бы плохим и падшим он ни был». Это верно: человек создан по образу Божию, и это не изменить, ни сатане, ни его слугам-психологам, колдунам и другим. А дальше опять ложь: «Образ Божий в человеке состоит в том, что человек имеет свойства, присущие Богу: разум, свободную волю, безсмертную душу». Человек «создан по образу и подобию Божию», но нельзя сказать, что человек имеет напрямую свойства Бога, человек не есть частица Бога. Человек обожается Богом «за своё прилепление к Нему, обожается по причастию Божественного озарения, а не претворяется в Божию Сущность» (цитата по Игн. Брянчанинову, «Слово о человеке»). «Душа» ― это не «свойство». И как можно сказать про Бога, что Он «имеет душу». Это человек имеет душу, созданную Богом. А Бог ― Творец этой души. Ставить Бога и человека на одну ступень нельзя. Тот, кто имеет безсмертную душу — тот имеет смертное тело, тело здесь подразумевается. Но Бог не имеет тела, Он весь дух ― и дух полностью безплотный.

Душа человека и «состав» Бога настолько различны, что так говорить об их сходстве — значит извращать истину, значит слишком сближать эти сущности. Душа человека имеет некую плотность, плотяность. Бог же единственно безплотное «существо». По причине некоей степени плотности души и человеков и ангелов зависимы от пространства и времени и ограничены ими. Неограничен и независим один только Бог. Это весьма существенные различия, и если их не понимать, но при этом говорить о них, — то можно запросто впасть в ересь смешения свойств Бога и человека, в ту ересь, в которую впал сам сатана, который возомнил (из-за болезни гордости), что может стать как Бог, что он равен Богу по свойствам, и потому может выполнять работу Бога и получать почести Бога. Вернее сатана желал бы получать только почести, но не работать так, как Бог. Сатана хочет подавлять, а не руководить и не поддерживать. Но почести Бога может получать только тот, кто способен понести и тяжести Бога и Его огромную работу ВСЕДЕРЖИТЕЛЯ. Сатана же — как нынешние начальники: хочет получать почести без такой работы. А такую работу он выполнять не может, потому что не обладает подобной силой Вседержителя, и, что очень существенно, не обладает любовью и заботой Вседержителя, которая позволяет Вседержителю заботиться о людях и жалеть их даже при очень больших грехах. Сатана же не то чтобы пожалеть, но и даже благополучного человека топит в грехе, погружает в грех. То есть проделывает совершенно противоположную Богу работу, а значит, не может быть Богом, потому что Бог — это забота, а не злоба и погубление. То есть власть сатаны вся только на зле, унижении, ненависти. Если отдать ему всё творение Божие — то он уничтожит его в один миг и не на чем ему дальше будет паразитировать. То есть он может только пользоваться уже созданным и достигнутым Богом. Как можно подчиняться такому? (я говорю о сатанистах и масонах, и обо всех балующихся чернокнижием и вызыванием бесов). Пока у человека есть хоть капля добра, и пока он сам рассчитывает на жалость к себе ― он не может полностью сознательно принять власть сатаны. Разве что обманным путем. Потому я и говорю, что сознательные масоны — суть прожжённые сатанисты. Упиваться гибелью миллионов людей от своих извращающих умы и сердца писаний — может только очень больной душой человек, злыдень. Таких безполезно перевоспитывать и к таким лучше не подходить. Возможно, они упиваются ВЛАСТЬЮ над умами миллионов? А также благоденствием материальным ― потому что это обещают им масоны. Но душевное состояние таких поистине плачевно: полно злобы, тоски, безнадежия когда-нибудь испытать вновь жалость, всепрощение, слезы раскаяния. Поистине зло имеет черту, из-за которой очень трудно вернуться. Это только доброте Бога по плечу: простить так много и освободить от зла. Но ведь для этого нужно возыметь перед Богом смирение. Благостное смирение от радости, что тебе всё прощается. Но у таких смирения как раз уже и нет.

О различии свойств Бога и человека разъяснено нам в важнейших писаниях (брошюра «Слово о человеке») Игнатия Брянчанинова: «Ни одна тварь не имеет ни одного безконечного свойства: все свойства тварей конечны, т. е. ограничены... Дух ― один Бог, как имеющий безконечную тонкость, как превысший всякого пространства. Бог безконечно тоньше всех тончайших сотворенных существ, и потому существом Своим безконечно различествует от существа тончайших тварей: ибо между безконечным и самовеличайшим числом разница ― безконечна».

Произнесённые профессором, монахом, священником,― такие оговорки не могут остаться незамеченными. Обычный прихожанин может этого не знать, но не священник, и, по крайней мере, не тот, кто именно эту тему затрагивает в своих писаниях. Какая тонко переплетённая ложь у Берестова. Он так любит в своих книжках показаться простаком, «с плеча рубящим» свои «истины» «повышения духовности врачей» через психологию.

От еретической мысли возможности запрограммирования человека проистекает и еретическая мысль о непреодолимости механизма гипноза. Но человек создан более автономным от человеков, чем от Бога: «Человек человека не разумеет». Без сознательного и глубокого послушания пациента гипнотизеру ― ничего гипнолог не сделает. Молитесь ― и даже бесы им не помогут сломать вас (если уж вы попали случайно, а не сами готовы сделать всё что ни попросят). Скорее они поверят, что вы страшный гипнотизёр — почувствовав непреодолимую защиту вас Богом. Эту ложь о непреодолимости гипноза вкладывает в людей не только Берестов, а давно уже все средства массовой информации, чтобы мы не делали даже попыток освободиться… Им надо убедить народ, что сопротивление безполезно, потому что на самом-то деле можно и нужно поставить предел всякому оккультному воздействию. Человек достаточно автономен от человека. Хотя гипноз действительно паразитирует на данной людям способности к взаимовлиянию, взаимозависимости, сочувствию, любовью и желанием, и умением проникать в дух друг друга, подстраиваться друг под друга, ― но это всё создано для взаимно полезного воздействия, для доброго друг к другу отношения и при честных и добрых целях обоих сторон. Когда же один из общающихся держит сознательную (или не очень) связь со злом, с бесами, и имеет целью внедрить мировоззрение сатаны в другого человека, и пользуется силою бесов, и если друг согласен подчинить себя и открыть себя этому влиянию,— то это и можно назвать гипнозом. Как видим, гипноз возможен только при согласии человека сознательно подчиниться в целом ряде условий. Отказавшийся от защиты Бога человек, не молящийся сознательно, ― тоже есть сознательно отдавшийся в руки темных сил гипнотизёра или колдуньи или психолога (НЛП не что иное, как гипноз).

Можно сказать, что неверующий есть всегда потенциальная жертва гипнотизёра, потому что лишает себя адекватной силы сопротивления бесам (с которыми всегда в паре работает гипнотизёр) ― из-за своего сознательного неверия: сам лишает себя Бога. Мы с лёгкостью отрицаемся хлопот по крещению, о молитве и по раздумью о Боге, ― не желаем видеть, к каким трагическим для нас последствиям это приводит. Бог ведь не насилует как сатана, и мы спокойно так отрицаемся раздумывать о вопросах веры и стараться понять эту область жизни. Бог «льна курящегося не угасит», и «трости надломленной не переломит». То есть, ради свободы, не помешает человеку, загоревшемуся грехом ― реализовывать этот грех, потому что человек так хочет. Человек в этом запутался и желает в этом пребывать. И по закону свободы воли Бог отпускает его грешить. Но «смотрите, како опасно ходите». Не будет оправдания человеку за его грехи и ошибки и попадания в капкан. Потому что человеку дано достаточно ума, знаний, чувство совести и стыда, даётся и ангел-хранитель при крещении,― чтобы он мог избежать всех ловушек неверия, ловушек гипнотизёров, всех ловушек зла.

Поистине: лиши человека веры в Бога ― и он будет как «лист, влаемый ветром», то есть носимый по воле слепого случая или вот такой злой воли желающих управлять людьми психологов, психиатров и людей вроде иеромонаха Анатолия Берестова.

Берестов прекрасно понимает разницу в демонической «духовности» и христианской, он пишет: «Экстрасенс и колдун вторгаются в мир духовный своей греховной, неочищенной душой, и, естественно, в духовном мире они могут общаться только с миром отрицательных энергий». А не лучше ли сказать: с бесами, как и психологи? Если Берестов понимает, в чём демонизм духовности экстрасенсов, то почему он не понимает, что у психологов точно такой же демонизм? Ведь Берестов специально глубоко занимается этим вопросом. Значит, его ложь сознательна. Значит, Берестов сознательно делает вид, что не понимает: что экстрасенсы и психологи из одного и того же лагеря демонической «духовности».

Берестов пишет: «Вторжение в мир духовный без нравственного очищения и покаяния, но через физические и духовные (что значит духовные? - от авт.) упражнения приводит к развитию гордости, ощущению себя всемогущим, могущим управлять силами природы, человеком (этим ли соблазнился Берестов? - от авт.), и нередко такая гордыня приводит к тяжким психическим заболеваниям». Гордыня или бесы? Кстати, странным словом «гордыня» вместо «гордость» эти авторы частенько манипулируют, вкладывая в него особый смысл: способность вызывать душевное повреждение, беснование, но без бесов. Это передергивание. Подмена смыслов через изменение терминов — распространенный способ обмана в психологии.

Так что никакое духовное врачевание от таких вот психологов невозможно. И весь Реабилитационный Центр Берестова с его психологами и психиатрами ― есть очередная ловушка для людей, задумавшихся о мире невидимом и могущих придти в этот момент к Богу. К Берестову приходят от потрясений, связанных с оккультными воздействиями. Приходят люди испугавшиеся, отторгнувшиеся в какой-то мере от оккультных способов врачевания в результате страшных случаев, произошедших с ними. И вот Берестов вместо препровождения их к Богу, ― препроводит к психологам и психиатрам. Люди улавливаются в психологию вот в таком вот «Реабилитационном Центре».

Теперь посмотрим любопытное описание последствий воздействия оккультистов, данное Берестовым. Точно таковы же и последствия психотерапии. Посмотрите: «Можно проследить такую цепочку развития «постоккультного синдрома»: временное улучшение или даже «исцеление» ― латентный (скрытый) период от нескольких недель до года (чаще от 2 до 6 месяцев) ― возобновление заболевания с новой силой, часто с поражением других органов ― появление немотивированных страхов (напр., страх смерти, страх езды в транспорте, страх за близких людей и т. п.) ― появление голосов, повелевающих делать то-то и то-то (то есть управляющих психикой человека), депрессивное состояние ― мысли о самоубийстве ― самоубийство (часто!). Нередко, особенно дети и неверующие, видят являющихся им бесов, устрашающих их или повелевающих совершать те или иные поступки».

Воспользуемся этой готовой цитатой из Берестова, хорошо оформленной мыслью: она точь в точь описывает и последствия воздействия психологов, особенно в последних фазах. Статья А. Берестова в газете о выступлениях на Рождественских чтениях в Москве.

В газете «Православная Пермь» была напечатана статья о работе Анатолия Берестова в его Центре, о которой он сам рассказывал на Рождественских чтениях в Москве. Давайте посмотрим на серьёзность его работы. Вот почитайте: «27-28 января 2000 г. В рамках Восьмых Рождественских образовательных чтений состоялось заседание секции «Православие и медицина», посвященное актуальным проблемам современной российской медицины и системы здравоохранения. Заседание прошло в Московской медицинской Академии им. Сеченова под председательством доктора медицинских наук, профессора, иеромонаха Анатолия (Берестова) и доктора медицинских наук, профессора, руководителя Московского общества православных врачей А. В. Недоступа. В работе секции приняли участие более 200 человек, был заслушан 21 доклад. Участники слушаний обсудили вопросы биомедицинской этики, рассмотрели проблемы лечения наркомании, говорили о недопустимости внедрения в школьный курс обучения программ по валеологии, растлевающих детей, насаждающих оккультное представление о мире. Обсуждалась проблема геноцида в России, лежащего в основе современной системы планирования семьи. На заседании были представлены доклады о. праве на жизнь детей с аномалиями развития, о влиянии биодобавок на здоровье человека, о христианской антропологии и психотерапии, обсуждалась проблема абортов».

Интересные темы, важные проблемы, но только почему мы не можем отделить зерна от плевел и, наряду с правильными темами, преспокойно пропускаем такие как психотерапия и взгляд на наркоманию в стиле Анатолия Берестова (с привлечением психологии).

Православная медицина — говорим мы, — однозначно имеет право на существование, вообще единственно приемлема (если она православная, то не уклонится в разные ереси) и всячески должна приветствоваться. Господь благословлял занятие людей лечением тела всегда. Лечение тела можно рассматривать как ешё один вид попечения человека, который заставляет человека быть собранным, ответственным, осторожным, — то есть воспитываются важные качества в свете христианских заповедей.

«Православный врач» — это здоровое и правильное сочетание, никаких конфликтов с Церковью здесь нет, и никакой странной борьбы, которая происходит при внедрении в Церковь психологии и психиатрии — нет. Книги, выпускаемые православными врачами — весьма неплохие. Например, книга «Современная медицина», где последовательно и толково, без всякой оккультности рассказываются разные современные направления ложной медицины и отвергаются. Жаль только, что автор не смог толково и вразумительно написать о вреде и безсмысленности транссексуализма (смена пола хирургическим путем, подкрепляемая введением гормонов противоположного пола, психологической «перенастройкой» с помощью психолога и сменой паспорта) обещав покритиковать его в следующем выпуске книги. Тогда как это очень просто разрешается в свете православия. Человек создан по образу и подобию Божию, всё равно, что женская душа, что мужская. У Бога есть все свойства людей, и «женские и мужские». Мы ложно их разделяем по полу. Но пол в различиях душ не играет ровно никакой роли. Пол — это преходящее свойство. На Небе не будет ни мужей, ни жён, а все как ангелы будут на небесах. А так как душа — владычица тела, и тело — всего лишь оболочка души — то сколько тело ни крои — душа не изменится — и будет большой стыд на небесах тем, кто половые проблемы положил целью жизни и мерилом своего самочувствия и определения статуса души. Таким образом, если различия на мужчин и женщин происходят, в первую очередь, на уровне душ, а не тел (половые же различия были даны ради предвидения падения размножения человека до уровня «скотов несмысленных», и «включились» в действие только после падения духа после первородного греха непослушания Богу), и даже само размножение было изначально задумано Богом, как духовное и, следовательно, половые органы размножения по типу животных были вовсе не нужны,— то любые хирургические вмешательства в телесные признаки отличия людей по телу — не принесут и не могут принести разрешения духовных проблем и расстройств, которые и вызывают различные страсти и отклонения в поведении человека.

Итак, мы ничего не имеем против существования «православной медицины», потому что она, по крайней мере пока, по нашим данным, ведет себя как православная, а не как тайный враг, пытающийся провести в Церковь что-то чуждое церкви.

Статья в газету названа: «Сила любви. Опыт духовно-социальной реабилитации молодежи, попавшей в наркозависимость». Вроде бы всё правильно и благожелательно и даже с прекрасными результатами. Но в названии не звучит важнейший пункт «лечения»: использование психологов и психиатров (которых он называет психотерапевтами, видимо, не желая употреблять слово «психиатр»). Настолько серьёзное использование, что на деле оно перевешивает христианские методы воздействия. И «силой любви» человека к человеку нельзя затушёвывать силу Бога, только и имеющего силу исцелять.

Да и вообще, если рассмотреть статью, то мы увидим, что результатов деятельности у А. Берестова почти нет. Что такое 15-20 человек, согласившихся пожить в «общинках», да и то только потому, что он заинтересовывает их возможностью построить себе жильё.

Статья построена так, что сначала отец Анатолий нагнетает страх от наркотиков, пишет: «России угрожает героиновая гибель... В Санкт-Петербурге число попробовавших наркотики школьников составляет 100%, а постоянно их употребляет каждый третий школьник». Тем самым он хочет придать веса своей работе: ведь его главная цель: утвердить психологию, а больше того психиатрию в церкви, в церковных методах. Ему неважно, чем заниматься, лишь бы деятельность была шумной и социально важной — в глазах общества. А то, что такого уровня грешников уже, пожалуй, и не излечить, да они и сами не хотят,— это его не волнует. Попробуйте уговорить полечиться алкоголика, — он вам заявит, что он и не пьёт почти. Это «мертвому припарки», по крайней мере, никто бы ему ничего не сказал, если бы он действительно только церковными методами лечил наркоманов. Посмотрите на круг его занятий, о которых он пишет: «Сначала мы занимались реабилитацией лиц, пострадавших от тоталитарных сект и оккультизма, но были вынуждены заняться и проблемами наркоманов, потому что ОККУЛЬТИЗМ в лице САТАНИЗМА неотделим от НАРКОТИКОВ, от ПРОСТИТУЦИИ, ОТ УБИЙСТВ, ОТ ТОРГОВЛИ ОРУЖИЕМ». В конце статьи он спокойно констатирует тот факт, что «наркоман в моральном плане — глубоко испорченный человек. На 80% это ПРЕСТУПНИК, ВОР, УЧАСТНИК БАНДИТСКИХ ГРУППИРОВОК И ДАЖЕ УБИЙЦА». Так о каком моральном воспитании таких может идти речь?! Следующие по тексту слова о. Анатолия смешно и беззубо звучат за таким серьёзным перечислением пороков: «Чем больше ЛЮБВИ И ТАКТА ПРОЯВИТ СВЯЩЕННИК, тем лучше будет, и для него самого и для страдающего наркотической зависимостью». Но любовь ничто без Божией помощи. Излишнюю сентиментальность нагнетают там, где хотят что-то скрыть. ПОД ВИДОМ ЭТОЙ ПОМОЩИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОТЕЦ АНАТОЛИЙ ПРОВОДИТ СВОЮ ТАЙНУЮ ЦЕЛЬ ВРЕДА ДЛЯ ЦЕРКВИ: происходит привыкание общественного сознания к тому, что монах и священник преспокойно занимается методами психологии и психиатрии под крышей церкви, «под крышей» христианского учения, объявляя себя в первую очередь христианином и священником, а свой центр назвав именем известного праведника Иоанна Кронштадского, боровшегося тоже с алкоголизмом и нищетой. Но Кронштадский боролся силою Бога, а в материальном плане не имел никаких денежных средств со стороны: отдавал и деньги из своей зарплаты и одежду с себя нищим, и без всякого объявления об этом всем вокруг. Так было в начале его пути, пока не пришла всероссийская известность, и люди не стали посылать деньги. А теперь, когда люди нищие, на что существует отец Анатолий, когда он в состоянии даже купить финскую пилораму и несколько больших срубов?

Описывая свою работу в Центре, отец Анатолий предпочитает умалчивать о ведущей роли психологии и психиатрии в его методе работы с пациентами, он пишет: «В нашем душепопечительском центре (ДПЦ) созданы неплохие условия для ДУХОВНОЙ И СОЦИАЛЬНО-ТРУДОВОЙ реабилитации, которая проходит в два этапа». Но конец этой «реабилитации» мы видим в кабинетах психологов и психиатров. Причём для церкви отводится всего лишь маленький молебен раз в неделю. Мы видим это, посмотрев на факты, о. Анатолий пишет: «Первый этап начинается с того, что молодые люди приходят в ДПЦ на молебен, который мы совершаем для наркоманов по вторникам в 11 утра. Перед молебном проводится небольшая разъяснительная беседа для пришедших... После молебна священник проводит живую беседу с наркоманами... Затем я провожу индивидуальное собеседование с каждым наркоманом. ДАЛЕЕ ИХ ОСМАТРИВАЮТ ВРАЧИ-НАРКОЛОГИ И, ЕСЛИ НУЖНО, НАПРАВЛЯЮТ К ПСИХОЛОГУ И ПСИХОТЕРА-ПЕВТУ... НЕРЕДКО МЫ РЕКОМЕНДУЕМ И ГОСПИТАЛИЗАЦИЮ БОЛЬНЫХ ДЛЯ СНЯТИЯ ИНТОКСИКАЦИИ И КАКИХ-ЛИБО ПСИХИЧЕСКИХ РАССТРОЙСТВ». Вот и всё, церковное влияние ограничивается молебном, причём с пришедшим перед молебном опять же проводится разъяснительная беседа, что такое молебен. Такими беседами, если иметь такую цель, можно уничтожить всякое воздействие от молебна. В основной же части обработки пациентов мы видим всё ту же медицину, зарекомендовавшую себя безпомощной в разрешении всех этих проблем и наркомании, и оккультизма. Мы видим даже рекомендацию к ГОСПИТАЛИЗАЦИИ со всеми её нехристианскими методами.

Человек, который мог бы придти к Богу и церкви в результате своих сильнейших жизненных потрясений — теперь снова препровождается отцом Анатолием в ту же медицину, в самую её безбожную часть (психология и психиатрия в своих методах, на практике, отрицают существование Бога и бесов, хотя на словах могут говорить всё что угодно). Люди призываются вновь уповать на психиатрию, но теперь под ореолом церкви. Такая «научно упакованная церковь». Но на самом деле это не Церковь. А всё та же безбожная психология и психиатрия, лукаво прикрытая словесами о вере. Всем этим просто полностью дискредитируется Церковь. Закрываются пути к церкви. Такие люди, обработанные в таком центре, вообще вряд ли когда ещё раз заинтересуются смыслом слова «Бог». И так-то очень сложно современному человеку отойти от светских норм, отрицающих любые намёки на всё церковное, а теперь, имея перед глазами такое странное сращение науки и религии, люди и вовсе оставят попытки прийти к чистому церковному учению. Переживать тяжёлые жизненные встряски, которые единственно могут заставить человека задуматься о жизни и смерти,— это очень тяжело. Без конца это не может продолжаться, человек многого не может вынести. И потому особенно прискорбно, что человек, в преддверии такого жизненно важного открытия и решения о смысле жизни, о причинах и источниках жизни и смерти,— мог бы прийти к Богу, но в этот момент улавливается всё той же безбожной и безпомощной наукой под видом церковной принадлежности. Достаточно и просто один раз увидеть ханжество и духовное нечестие людей, относящих себя к церкви — чтобы отвратиться от церкви.

Всего-то один молебен раз в неделю! И при этом постоянно действующие все нехристианские разделы: психологи, наркологи, психиатры, беседы с соответствующим наклоном. Ведь в этих беседах, судя по направлению работ и забот священника Анатолия, всё поворачивается на значимость психиатрии, а не церкви. Можно так рассказать людям о Боге, так провести молебен, что просто таки холодом веет. Это обычный приём фильмов и мультфильмов о Христе: так рассказать и показать, чтобы посеять в душе отвращение и недоверие к церкви. Такие внести небольшие изменения, которые в корне разрушают само отношение к церкви. Так об этом сказала Матрона, когда её привели в один московский храм: «Бежим отсюда, здесь замерзнуть можно». Замерзнуть от духовного холода, от отсутствия истинной живой веры, отсутствия упования на силу Бога в таких собраниях, где всё опирается на человека. В таком окормлении процветает ЧЕЛОВЕКОУГОДНИЧЕСТВО, ЗДЕСЬ НЕТ ОПОРЫ НА БОГА. Посмотрите, как о. Анатолий описывает их взаимоотношения: «Большое значение в процессе духовной помощи наркоманам имеют вера и убежденность священников в благоприятном исходе реабилитации. Даже в самых тяжелых случаях нельзя опускать руки». Как будто от этого в первую очередь зависит благая подвижка. Это Моисей с Аароном руки не опускали — но у них была истинная вера и богообщение, они не вводили богопротивных ересей в свою паству. А здесь отступление от верных отношений с Богом и людьми. Здесь сила веры переключается на силу человека. Человек же безсилен сотворить чудо перерождения души наркомана — если он не имеет дерзновения перед Богом. А о каком дерзновении перед Богом может идти речь, если священник Анатолий уповает на психологию — антихристову науку, использует психиатрию и медицину в ее худших проявлениях (типа наркологии, сексологии и всех американских методик, которые свободно входят в жизнь).

Берестов пишет: «Мы занялись активной реабилитацией наркоманов осенью 1998 г., и за год в нашем попечительском центре побывали 350 человек, страдающих наркоманией». И далее: «По сводным данным, из 350 человек 60% наркозависимых вошли в состояние ремиссии». И далее: «Но... всё зависит от того, как ребята поведут себя дальше... У нас было немало случаев, когда ребята... даже вошли в состояние устойчивой ремиссии..., и сказали: «Большое вам спасибо, отец Анатолий... мы обойдемся без Церкви». И судьба их была плачевной». При так поставленном деле я и не сомневаюсь, что судьба их была плачевной. Тех людей, которые побывали у Анатолия Берестова.

Бог может исцелить наркомана, но это такие же почти редкие случаи, как исцеление современных бесноватых. И, конечно, Анатолий Берестов не преминет вострубить о таких случаях, представляя их скромно почти что своей заслугой.

Мы слышали и читали о подобных случаях исцелений у раки какого-нибудь святого. Если у него в центре и есть случаи исцелений, то это всё же делает Бог не смотря и на присутствие психологов, потому что человек — это всё же главное. Известно, что и от грешника услышав о Боге — человек может придти постепенно к вере и излечиться. Но в отрыве от этого источника, который замутнен, и скорее в нем утонуть можно. Есть случаи, когда и из католиков выходили христиане, но всё это исключение из обычного правила, с болью и страданиями, — которые необходимы для преодоления ещё одной ереси (кроме неверия надо преодолеть в данном случае ещё и психологию).

В понятие «сила любви» о. Анатолий вкладывает смыслы бездейственной, абстрактной любви, «любви просто так». Они все, современные еретики, любят провозгласить любовь абстрактную, вкладывая на деле в свои слова и действия любовь не божественную между людьми, а человеческую: удаляются некоторые в плотское, а некоторые, как о. Анатолий — в человекоугодничество: оторванность от Бога в отношениях, упование на человека вместо Бога. Вообще, в общении с такими человек впитывает «отсутствие Бога» в отношениях, отсутствие веры. Бога делают скучным, серым, всё христианское учение занудным и надоедливым, глупым и вертящимся всё на одной и той же «ноте»,— это легко передать через стиль общения или через стиль проповедей, или, даже, через стиль или индивидуальную окраску проведения молебнов и литургий. Ведь спасает Бог, а не само по себе Евангелие. И отец Александр Мень был священником, и весьма известным и писал книги, однако оказался глубоким еретиком и масоном, за критику его убит Санкт-Петербургский митрополит (есть его аудиокассеты и статьи в газете «Жизнь вечная», в которых приводится подробная критика Александра Меня).

Тут же в этой рубрике о рождественских встречах опубликована статья тоже известного в Москве иерея Олега Стеняева, руководителя Центра реабилитации жертв нетрадиционных религий памяти А. С. Хомякова. Он объявил себя занимающимся больными СПИДом, гомосексуалистами, транссексуалами. Интересно, как он ими занимается, когда даже в двух словах не изложил свою точку зрения на транссексуализм и способы борьбы или разъяснений? А только удивился, что при причастии девушка назвала себя женским именем, тогда как при беседе на улице и в церковном доме — мужским. Интересно, о чем они с ними говорят? Ни о чем наверно, такое вот абстрактное хождение вокруг и около. Действительно, остается надеяться только на чудо со стороны Бога. Ведь у нас, увы, толком о транссексуалах с точки зрения христианства нигде не написано. Олег Стеняев предлагает быть неравнодушными, действовать, но ведь надо знать, как правильно действовать. «Возлюбленные, испытуйте духи» — сказал Иоанн Богослов: не лестчи ли они, то есть не от Лукавого ли прелестника искушают вас. Скорее всего, кому-то нравится просто активность, и не важно, какая она.

Анатолия Берестова трудно критиковать, потому что он из разряда не проповедников психологии и психиатрии, а из разряда действующих: пока остальные пропагандируют, а общественность и Церковные Верхи просто молчат — он просто действует. И в результате его деятельности в среде церковного народа укрепляется мнение о нормальности сосуществования таких вот странных центров, где заявляется о преобладании христианства, а на самом деле преобладает психология и атеистическая психиатрия с их методами и взглядами. Пока, может быть, и скорее всего, не слишком грубыми и самораскрывающими себя, но потом они, конечно, покажут свои возможности. Но ведь сказано: нельзя усидеть на двух стульях, нельзя служить двум господам: одного из них человек забросит, а другого будет превозносить. Если эти господа действительно разные — то им обоим служить будет нельзя. И будущее обязательно покажет неправославность всех тех, кто станет принимать в себя взгляды психологии. Но сколько людей погибнет духом, прельстившись на «церковность» «христианских психологов и психиатров».

В 2000 году вышла книга В. Невяровича «Терапия души» с подзаголовком «Святоотеческая психотерапия», издательство «Русский Хронограф».

Это попытка максимально сгладить острые углы при приближении церкви и психотерапии. Невярович готов абсолютно со всем согласиться в христианском учении — лишь бы Церковь не критиковала психотерапию и позволила психотерапии «войти в долю» воспитания паствы. Здесь множество цитат православных святых. Здесь мы видим аккуратное перечисление многих правильных положений христианства. И наряду с этим — перечисление положений психотерапии. Дескать, мы вас не трогаем, ну и вы нам не мешайте делать свои дела в церкви. «Замечательная позиция»! Полное примирение с грехом. Полное миротворчество, только не на основе христианских принципов-заповедей Бога, а на основе примирения с ересью и грехом. Христиан считают или за умственно отсталых, или за умственно ленивых, или просто ни за кого не считают, а просто при нашей свободе зла берут и начинают психологическую обработку населения, и никто им не мешает.

Мы видим множество аккуратных анализов: что такое невроз, что такое истерия, что такое душа. Определение души дано по святым Отцам. Идут такие два параллельных взгляда, не пересекающиеся. Психотерапевты делают вид, что эти две системы: Церковь и психология — по сути своей не противоречат. Не идёт серьёзного сравнительного анализа: по соотношению Церкви и психотерапии. Нет настоящего сравнительного анализа, нет честного подчёркивания неразрешимых противоречий. По мелочам кое-что сравнивается, но так, чтобы создать видимость честности и серьёзности их намерений по христианизации медицины, но на самом деле оставить основные рубежи психотерапии незатронутыми. Или, по крайней мере, обезпечить себе НАЧАЛЬНОЕ вхождение психотерапии в Церковь, безпрепятственный контакт и доверие. Ну а потом делай что хочу.

Читатель может заинтересоваться определениями неврозов в книге Невяровича. Там верно описаны некоторые признаки. Но этот интерес возможен только потому, что сами современные богословы давно уже не дают описаний современных уклонений души в грех. Это не позволяется им, потому что воспринимается как критика на народ (а ведь среди народа есть и священники). Но и медицина не даёт верного истолкования неврозов и причин их появления, потому что она безбожна. В одном месте Невярович пишет, что согласен с тем, что бесы существуют и вызывают нарушения духа у неверующих и не молящихся. А в другом, где анализ идёт серьёзнее, —преспокойно всё отдаёт на откуп психотерапии, всё объясняет влияниями загадочных структур, не поддающихся исцелению кроме как через медицинское вмешательство.

Например, «невроз навязчивых состояний», Невярович, как и все психиатры, объясняет без всякого учёта существования бесов. Врачам-психиатрам выгодно приписывать физическую автоматичность бесовским влияниям. Тогда они могут совсем исключить Церковь из своего влияния на пациента.

Так, Невярович определяет навязчивость как нечто, совершаемое «помимо воли и желания человека». Но это определение говорит о независимости болезненного состояния души человека от первоначального греховного выбора человека. Тогда как христианская теория твёрдо говорит о том, что сначала у человека идёт добровольное сослагание с грехом: мысли о грехе, услаждение грехом, поступки греховные, а потом уже человеком овладевает бес, в результате этого и по причине этого. За этим часто стоят именно бесы, а не некая таинственная автоматическая сущность греха: такое автоматическое скатывание в разные болезни «ни с того ни с сего».

Навязчивость — это такая степень овладения человеком со стороны беса — когда человек сам уже не может сбросить эту зависимость. Но поначалу человек «долго и упорно», вполне устойчиво сослагается с грехом. И вот эту первую часть психотерапевты стараются тщательно скрыть, на том и основаны их теории, это и имеют своей целью. Если бы психотерапевты желали познать истину — они бы её познали. Ум нормально функционирует не только у святых подвижников. И Библия открыта для прочтения не только уже уверовавшим. В результате возникают два совершенно противоположных отношения и к корням невроза страхов и навязчивости, и к способам «лечения». Бог зовёт к покаянию, предлагает Свою помощь (потому что без помощи свыше человек не может победить того, кто его выше: то есть естество бесов сильнее, чем человеческое), а психотерапевты зовут к отказу от покаяния.

Бог предлагает крещение и возможно более частое причащение, что и даёт чудеса исцеления от пороков и болезней. То есть это Бог делает чудеса, и через церковные таинства Ему это делать лучше, так как Он так захотел. Не отчитка сама по себе спасает, а Бог. Когда же исцеления и облегчения происходят через употребление церковных «обрядов», — тогда человеку легче сделать вывод о том, что ему помог Бог. Но не человек, человек лишь посредник. Но, к сожалению, сейчас многие паразитируют на отчитке.

Если бы медицина действительно была православной — то христиане с удовольствием воспользовались бы её классификациями тех же неврозов. Но, увы, эти экскурсы в психиатрию могут только повредить священнику и погубить паству.

Невярович пишет: «Нередко человек уже при одной лишь мысли о чём-то впадает в страх» — стараясь укрепить нас в позиции автоматизма страхов темноты или мерзких животных, или высоты, или воды.

Священник Михаил Дронов верно критикует Карнеги и Шострома, но приветствует Антония Сурожского.

Вышла небольшая книжечка протоиерея Михаила Дронова «Искусство общения. Дейл Карнеги или авва Дорофей». Простодушно и, в общем-то, верно он удивляется: как это можно так манипулировать людьми? С точки зрения простодушной нравственности ему кажутся недальновидными и неуклюжими советы критикуемых ими Дейла Карнеги и Шострома. У нашего батюшки и «в голове не укладывается», как это можно приписывать родительнице такие дикие, непонятные и извращенные мысли — манипуляции по отношению к детям, как их описывает Шостром. Не по-матерински быть такой холодной, расчетливой, инфантильной, безответственной по отношению к безпомощному и беззащитному ребёнку. Хорошо, что Михаил Дронов такой целомудренный: сохранил в целости и сохранности христианские понятия о воспитании. Но всё же этого недостаточно, чтобы достойно противостать такому противнику, как психология, как тонкое извращение смыслов на уровне мировоззрения. И эту свою слабость (если это слабость, а не сила лукавого) он обнаружил как раз в заключительном своем слове об учении митрополита Антония Сурожского, вполне «проглотив» рассуждения митрополита о «методике» общения с Богом: «здесь и сейчас», — которая по сути дела вообще убирает Бога из общения и оставляет человека наедине с самим собой, тренируя человека рассматривать какие-то третьестепенные смыслы своей повседневной, сиюминутной жизни. По сути дела тренируется отвлечение внимания, ума, чувств на что угодно, на быт, — только бы не выходить на богомыслие. И если это у Михаила Дронова «по простоте», от недостаточного радения к верному постижению смыслов современного мира (а такая простота хуже воровства!) — то может быть это ещё простительно. Но ведь он этим портит свою паству. Тогда нечего и выходить с такими-то понятиями на широкую публику. Такие ошибки приносят горькие плоды миллионам. Вообще-то странно, что такой умный Дронов, что даже первый в нашей стране написал критику на психотерапевтов Карнеги и Шострома, (и неплохую, потому что разобраться в этом, доказать это на бумаге и с «фактами в руках» не так-то просто. Легче увидеть ложь и почувствовать отвращение ко лжи и оберечься её — чем всё это ещё и описать. Это слишком скользкие темы. Это как угорь: все видят, что он скользкий, а рукой поймать и удержать для доказательства этого — сложно) — не смог заодно разглядеть и Антония Сурожского. Принципы-то словесного блуда у них одни.

Поэтому делаем неутешительный для нашего читателя вывод: и священник Михаил Дронов — есть сторонник внесения тонких ересей в мировоззрение современной церкви. Будь то целая система психологии, или вот такие отдельные «пассажи» в правильных вроде бы книгах — это всё же вылазка врага церкви, это всё же еретик, это всё же очередной улавливатель неутвердившихся душ, не научившихся и не постаравшихся разобраться: где есть правда нынешнего времени. Нельзя его книги читать таким вот недостаточно разборчивым или нерадивым в обучении своих душ и в нахождении Истины в наше черное время.

Игумен Евмений приводит хозяйские рассуждения психологов о том, какую широкую и основательную работу они проводят по «ремонту человеческой души», работу в русле «христианской психологии» (в «Московском психотерапевтическом журнале», № 1, 1999): «Так, психоанализ, гештальттерапия используются, по преимуществу, для попыток преодоления раскола ума и сердца (ничего себе! Высочайшего духовного уровня святые отцы осторожно и мудро касались этой темы, исписано море литературы о том, как «ум сходит в сердце», и что без благодати Бога этого не достичь. Вся литература об умной молитве относится к этой теме. А они лекарством этого раскола называют блудливый психоанализ и мелкую по теории гештальттерапию, вся теория которой крутится на простейших механизмах восприятия, которые даже и психологией-то стыдно назвать, это физиология глаза. - от авт.), бихевиоризм ― поведенческая терапия ума и воли и т. д. (если девиз бихевиоризма: «человек — большая белая крыса», то там ни ума ни воли нет. Все эти направления не раскол преодолевают, а под видом благородного преодоления раскола увеличивают этот раскол. Бихевиоризм, например, «по-простому», обходя и ум и волю,— тренирует подопечных через «психотренинги» на нужное греховное поведение. Вот как они преодолевают раскол! Попросту отодвигают и ум, и совесть, и волю человека в тень. Это общий принцип психологии: исцеление боли душевной не через покаяние и исполнение заповедей, а через отворачивание от боли стыда,— через отход от совести, ума, воли, сердца, как центра стыда — вообще. - от авт.) На наш взгляд, христианская психотерапия, не умаляя этих задач, направлена, по преимуществу, на устранение главного, центрального раскола: раскола между сторонами души — внутренней, духовной и внешней, обращенной к миру... («к миру»? А, может, к Богу? Где же Бог? Как легко психологи обращаются с Богом. Вроде бы о христианской психологии говорят, но опять сводят на мир. Не от глупости это у них. Вполне сознательная наглая ложь. И слушатели не от глупости слушают. Это всё тот же грех. А вообще-то, здесь вместо доказательств честных, простых, прямых и ясных — используется обычный приём: набрасывание множества непонятных (в принципе) понятий без связи и логики: нечто «заумное» и ничего не говорящее. Увы, это простенький приём, а употребляется очень часто, и у людей не хватает ни ума, ни честности, ни неравнодушия, чтобы разобраться во всём этом. - от авт.). ЛИШЬ С 90-х годов стали появляться в печати ОТДЕЛЬНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ, ОРГАНИЗОВЫВАТЬСЯ ПЕРВЫЕ СЕМИНАРЫ ПО ХРИСТИАНСКОЙ ПСИХОЛОГИИ. Непосредственно в области психотерапии и коррекции это некоторые работы Ф. Е. Василюка».

Этот Василюк известен среди психологов интересными работами, «продвинутыми» (как выражаются психологи) в области действенной психологии. Продвинутыми, разумеется, в сторону зла, и «действенные» в смысле большей силы разрушать души. Он сумел подать эту психологическую ересь так, чтобы заинтересовывать, чтобы это как можно больше походило на правду. Когда мы были обычными языческими психологами — нас это радовало и привлекало, мы устали от скуки и бездейственности прежней русской психологии. Но теперь это мерзко, это страшит, потому что это действительно губит людей. Василюк отличился вот таким вот «творческим подходом» в своей работе.

Это тот самый Василюк, который сначала «не благословил к публикации» (а потом, спустя долгое время, «благословил», когда, видимо, были сделаны нужные ему акценты) даже такую ограниченную по своему охвату психологических теорий критику психологии (только Карла Юнга, хотя и крупнейшего «столпа» психологии) сербским автором, философом Димитриевичем «В плену герметического круга», чем задержал и так уже четыре года тянущуюся публикацию этой замечательной книги. Вот как получается: за консультацией по критике психологии обращаются к самым продвинутым психологам, то есть самым тонким и лукавым извращателям истины. К психологам идут спрашивать совета и рецензии, и мнения на возможность и правильность такой критики. Может быть, привлекает в таких психологах свежесть мысли, выражений, кажущаяся свобода мысли и взглядов, кажущаяся независимость и честность суждений (но скорее всего желание остаться в мире с сильными мира сего, ведь психология одобряется в верхах и скорее всего сверху и спускается). Но она кажущаяся, потому что это свобода во зле. А зло — это только половина мира (и даже меньшая и временная, если сравнить с вечностью, а не с земными реалиями). Василюк не познал вторую половину: Добро. А может и познал, но гордо отвернулся, потому что люди такого уровня свободы во зле обычно знают, что Бог есть. Но у них нет, всё же, свободы в добре. Они знают, что добро есть, но не учатся в нём, не познают его, не принимают его в свою душу. Это холодные люди. Люди холода, люди гордости, самовлюбленности, самообожания. Так что психологов ошибочно принимают за интересных и свободных. Эта свобода и интересность мелкого плана. Она не взлетает на высоты духа. И кто ею интересуется, — тот поступает так, потому что: «на безрыбье и рак рыба». И психологи привлекательны, когда истинные христиане вынуждены молчать. И психологи улавливают в свою кажущуюся свободу много неосторожных или нерадивых в распознавании добра и зла людей, не отделяющих добро от зла в своей жизни

Теперь книга уже издана, но, как написано в книге: «выпуск в свет книги стал возможен... также благодаря ценным замечаниям кандидата психологических наук Ф. Е. Василюка». Это цитата из книги, второй её части, написанной М. Медведевым и Т. Калашниковой. Авторы дополняют своими размышлениями точку зрения Димитриевича. Они согласны, что теории Карла Юнга ложны, но уж очень глубокомысленно пытаются поискать, нет ли в остальных теориях остальных психологов чего-то конструктивного. Их не убеждает ни Фрейд, ни Юнг, хотя они являются одними из центральных фигур в психологии. А теперь распространено неофрейдистское НЛП. Неужели в нем они надеются найти «что-то конструктивное», полезное христианам? И в предисловии книги, и Медведевым и Калашниковой говорится о том, что они много надежд возлагают на работы Виктора Франкла. Дескать, его работы о поисках смысла в жизни, в книге «Человек в поиске смысла жизни» не противоречат христианской теории о том, что человек должен искать смысл жизни. В предисловии доктором психологических наук Верой Абраменковой психология Виктора Франкла названа даже «вершинной психологией», «в отличие от глубинной Карла Юнга». Дескать, раз уж Юнг запутался в глубинах и опустился так низко, до бесовщины в своих изысканиях — то уж Франкл-то не запутается, раз он наверх пошёл, о смыслах жизни говорит, да и в Бога вроде бы верует, что-то всё про Бога говорит. Но только что? Виктор Франкл просто извращает уже высшие этажи христианской теории. Он не вверх свою душу поднял, а дерзнул грязными руками прикасаться к высшим христианским смыслам. Под поиском смысла жизни он понимает в первую очередь не христианские смыслы, а смыслы вообще. Чего в принципе и быть не может, поскольку смысл жизни только един: в достижении безсмертия через союз с Богом.

Ибо и жизнь нам даёт Бог. И смысл этой временной и мучительной жизни на Земле состоит только в покаянии. Уничтожив и утопив его в «земных смыслах» — Франкл разом перерезает даже возможности осознания себя в этом мире, как существа временно проживающего.

Виктор Франкл дерзает называть смыслами жизни любые второстепенные, земные цели, а вовсе не достижение рая и примирение с Богом. Христианские цели он ставит всего лишь в равный ряд с другими земными целями. И всячески низводит и уравнивает христианский смысл жизни с этими земными смыслами получения наслаждений тела, денег, славы и так далее. Неужели этого нельзя понять? И не лукавство ли тогда все эти глубокомысленные реверансы в сторону психологов, которые пишут милые предисловия, постоянно поминая христианство, но только, в конце концов, всё же, оставляют за собой главную мысль: «психология должна занять своё место в обществе, её только надо «причесать» и примирить с христианством». И будет у нас как на Западе: люди будут поклоняться психологии и ходить к психотерапевтам, а не к священникам. И каждый, кто к этому мостил дорожку — ответит за своё, какими бы глубокомысленными и тонкими они сами себе и другим не казались.

Зло, если не вырвано с корнем — то будет отравлять здоровый организм и дальше. Если всю психологию авторы опасаются отрицать — то они дают лазейку этой «науке».

Книга «О психологии Карла Юнга» В. Димитриевича, М. Медведева и Калашниковой выпущена тиражом пять тысяч экз., в Перми.

Такую скромную критику, такую деликатную, такую узкую привёл Димитриевич: только насчет психолога Карла Юнга и «психологического писателя» Германа Гессе, без далеко идущих выводов, то есть не распространяя её на всю психологию. Написано «ласково» и мягко, с философской обходительностью, эмоционально выражать свои выводы и отношение предоставлено читателю. Но при всём при этом там сказано главное. Может быть, для первой книги более резко и нельзя было высказаться (она издана в Болгарии, где уже давно засилье всей этой психологии). Поэтому книга отличная и нужнейшая, и недостатки в ней искать нечего, за которые любезно просит прощения Димитриевич (любую книгу можно совершенствовать до безконечности, но если книга в сути своей правильна, то многими мелочами можно пренебречь, ибо знания до конца никто выдать не может, и книга пишется ради главных нескольких мыслей). В ней представлены такие уничтожающие налет романтичности и научности психологии и психологов факты, что эта книга должна быть широко растиражирована по всей России, чтобы русские люди имели возможность услышать хоть что-то с другой стороны о психологии, а не только положительные отзывы, искусственно всеваемые в народ. Но теперь книга состоит из двух частей, половину её занимают изыскания русских авторов. И хотя они согласны с Димитриевичем — но постоянно в их работе проходит мысль, что может быть другие психологи не такие плохие.

В книге Димитриевича даны яркие свидетельства общения Карла Юнга с бесами, личное глубокое общение и поклонение им. Юнг прямо заявляет, что он Иисуса Христа никогда не признавал. А вот общения с сатаной всегда ждал и желал.

Игумен Евмений приводит фамилии авторов, чьи работы содержат смешение психологических и христианских понятий: «А. В. Гнездилова, А. Ф. Копьёва, Е. Н. Проценко, Т. А. Флоренской, отца Владимира Цветкова, Л. Ф. Шеховцовой и др. В области образования — исследования В. В. Рубцова, Слободчикова. В области общей терапии и методологии — С. Л. Воробьева, А. В. Махнача, Н. Л. Мусхелишвили, Б. С. Братуся и др. Проблема соотношения христианства и психологии с позиции священника рассматривалась прот. Борисом Ничипоровым (тем самым, который написал книгу «Введение в христианскую психологию», тем самым положив начало этому еретическому смешению с позиции священника, то есть как представитель Церкви. - от авт.). Предварительным итогом этого периода можно считать выход первого в России учебного пособия для вузов по христианской психологии («Начала христианской психологии». М, Наука, 1995)».

Посмотрите, какое идет широкое, разнообразное и основательное наступление психологии на Церковь. Зря думают многие, что психология — это локальное явление в церкви.

В заключительном обзоре игумена Евмения даётся видимость объективного изучения соотношения церкви и психологии. Называется и противоположная точка зрения «о непреодолимом разногласии... науки и религии». Но из дальнейших рассуждений видно, что эти разногласия они считают несущественными и вполне обходимыми. Приводится такая невероятная каша смыслов, что не только что обычному христианину, но и священнику не разобраться в ней, если он не будет внимательно и особо изучать приёмы психологической лжи. По крайней мере, если читатель будет доверять и опираться только на то, что написано. Впрочем, честный и вдумчивый человек сразу увидит множественные противоречия почти в каждом предложении. Если человек хоть сколько-то знает христианское учение, то с необходимостью увидит абсолютно вольное обращение с ним. Психологи многие сотни лет нарабатывали свои уловки. Мы теперь сражаемся не с их правотой, а с их умением обмануть, подстроиться под смыслы собеседника. Цель психологов — не найти истину, а «обвести вокруг пальца» собеседника. И разве это для нас новость? Сколько уже лет мы знаем Карнеги, всю американскую систему обмана, унижения собеседника, смешения его с низшими страстями, и знаем, что психологические методики «наведения транса» (т. е. погружения человека в то, что нужно психологу: в смыслы, нужные психологу) — пришли в основном из Америки, из-за рубежа, и учат плохому. Что именно эти методики активнейшим образом изучают и изучили уже наши русские психологи. Наказание им будет не хуже, чем американцам. В этом русские психологи вполне догнали американцев.

Тяжело будет серьезному читателю разбираться с психологией, если он не знает тех глобальных обманов, на которых зиждется вся система психологии, то есть хорошо бы знать: в чем ложь основных понятий психологии как науки.

Психологи теперь ловко и нагло начали утверждать, что: «психология, в общем-то, никогда и не отрицала душу». Но психология как раз всегда всячески унижала понятие «души», ставила его ниже тела, ставила в подчинение телу, отрицала безплотность души и её богосозданность, отрицала и ад и рай, а теперь, когда настолько укрепилась в обществе, когда дерзает и о смысле жизни говорить, — теперь ей удобно и можно и даже необходимо признать существование души. Психология дерзает уже признавать и существование Бога, и дерзает объединяться с Церковью, потому что это психология будет губить смыслы Церкви, а не Церковь исправлять психологию. Теперь психология лжет уже на высших пластах христианской теории, скоро она и на самого Бога будет лгать, извращая христианские понятия о Боге.

Изначально психология отрицала существование души, признавала, что человек произошел от обезьяны, а жизнь самозародилась, — так преподавалось это студентам-психологам в университетах, но до конца и последовательно, без софизмов, психология этого доказать не могла, ведь душа — это то, на чём она паразитировала. Это как в случае с паразитом, который если до конца съест своего хозяина, — то и сам умрет. Психология до конца не могла заявить, что души нет, потому что её работа состояла в извращении смыслов именно души. А сейчас психологи спокойно заявляют, что «душу никогда совсем то и не отвергали». Тогда как вплоть до 20 века психологи только тем и занимались, что душу пытались объяснять механистически, как порождение тела, как, например, мысль объявляли результатом нервных импульсов коры головного мозга.

Для «среднего» читателя, не знающего теорий психологии глубоко, но при этом как-то затронутых психологией в своей жизни, — доводов, приведенных здесь, — будет вполне достаточно, чтобы остеречься и психологии, и «православной психиатрии», и «пастырской психотерапии». События торопят, и психология наступает: проникает во все сферы жизни. В принципе, открыв любую книгу по психологии, вы найдете непрекращающийся поток софизмов: ложных умозаключений, попросту противоречий. Честно ищущий истину — найдет её; по крайней мере, увидит, что его улавливают в ложь.

Священник Анатолий Гармаев, директор «Епархиального училища православной катехизации и церковной педагогики им. Преп. Сергия Радонежского», (Волгоградская епархия), которое готовит при 4-х годичном курсе обучения «катехизаторов, православных педагогов и кандидатов для принятия священного сана» (взято из объявления училища), является также и автором многих книг и учебных брошюр, содержащих еретическое смешение психотерапевтических и христианских понятий. Ученики Гармаева — единственные, — кого можно увидеть стоящими в Дивеево и других крупных центрах, на всяких крупных христианских собраниях типа конференций — которые держат в своих руках и продают книги своего «учителя».

Гармаев пишет под рубрикой «Нравственная психология и педагогика». В основном он любит заявлять о себе как ПЕДАГОГ, но при рассмотрении содержимого его книг мы видим, что он занимается распространением именно ПСИХОЛОГИИ, и специализируется на распространении теории Эрика Берна, которая изложена в давно уже изданной в России книге «Игры, в которые играют люди, и люди, которые играют в игры».

В своих книгах он настойчиво пропагандирует полезность посещения приёмов ПСИХОТЕРАПЕВТОВ. Как пишет Гармаев, к психотерапевтам надо обращаться во всех трудных случаях жизни, когда у человека что-то не получается. То есть охват населения психотерапевтами предлагается самый широкий, как это и предлагают сами психотерапевты, с тем лишь изменением, что теперь СВЯЩЕННИК Гармаев агитирует идти к психотерапевтам церковную паству. Если раньше верующие спокойно отмахивались от психологов, как ложных учителей, находящихся вне ограды Церкви, то теперь их приглашают к психотерапевтам «УСТАМИ СВЯЩЕННИКА». Не является ли это глубокой ересью и нарушением всех канонов Церкви?

Нередко можно было слышать в прежние доперестроечные времена, что «Запад прогнил» в том числе от того, что там давно вместо священников люди начали ходить к психотерапевтам, и наши СМИ осуждали это. А теперь, получается, нам предлагают то же самое, отверженное, ввести в России.

Редактором книги Гармаева «Психопатический круг в семье» является известный приверженец введения психотерапии в Церковь игумен Евмений, из Макариев-Решемской обители Ивановской области. Только игумен Евмений специализируется на пропаганде в Церкви НЛП, ПСИХОАНАЛИЗА, а священник Гармаев занимается привитием в Церковь понятий другого крупного течения психологической «науки» — ТРАНСАКТНОГО АНАЛИЗА, «отцом» которого является Эрик Берн. Как известно, в основе своей ни одна из теорий психотерапии не противоречит другим теориям. Все они против Бога, все они лгут, все они извращают христианские понятия до неузнавания, все они ведут человека в ад.

Трансактный анализ — это анализ взаимоотношений ролей: «ребенок» — «родитель» — «взрослый». Хотя достаточно условно такие роли и можно выделить во всегда меняющемся общении людей — но в данном случае это выделение ставится ВО ГЛАВУ УГЛА ОТНОШЕНИЙ. Некоторые закономерности, которые являются ВТОРОСТЕПЕННЫМИ по отношению к НРАВСТВЕННОЙ составляющей поведения человека, по СООТНОШЕНИЮ ЧЕЛОВЕКА С БОГОМ, — объявляются главенствующими. И от этого весь анализ взаимоотношений до неузнаваемости искажается, становится бесовским и сатанинским, дезориентирует изучающего его и приводит ко множественным ошибкам и к оправданию грехов поведения.

Так, священник Гармаев в книге «Психопатический круг в семье» взял за основу во взаимоотношениях «механизм образования психопатического круга», и всячески и везде этот механизм применяет к описанию взаимоотношений, в том числе в христианской верующей семье (как православный священник), и навязывает читателю его ложные законы.

Священник Гармаев старается описывать всё как можно более «похоже на жизнь», но убирает из отношений главное: Бога, — и тем самым, оставляя своё здание «без крыши», грешит в описании выходов из создававшихся конфликтов. Так, он призывает читателей прислушиваться к голосу своей СОВЕСТИ, и говорит много правильных слов, но христианин знает, что человек никогда не сможет правильно поступать, если под этим смыслом он понимает только СВОЮ совесть, а не присутствие САМОГО БОГА, через совесть бдящего над душой. То есть без главного образования — страха Божия, присутствия Божия в душе человека, призывания Бога, — человек остается наедине сам с собой, хотя бы и со своей совестью, и побеждается соблазнами бесовскими. По описаниям священником Гармаевым примеров жизненных ситуаций видно, что под словом «совесть» он хочет вывести именно некую урезанную совесть «без Бога», как собственно человеческое свойство души, с которым можно делать что хочешь, как-то договариваться, сделать её подкупной. Вообще слово «Бог» священник Гармаев приводит крайне редко, не в тех ситуациях, когда приведение этого понятия должно стать краеугольным и спасающим.

Священник Гармаев приводит в пример образование «психопатического круга» из книги Эрика Берна: «мать говорит сыну: «не рановато ли тебе пить виски?», — и Берн трактует это как установку на то, что, «чтобы получить любовь и внимание матери — надо пить виски» (стр. 83). Это совершенно безстыдный, безсовестный, но классический для психотерапии пример, где безстыдство, в том числе, заключается в невероятной лукавости трактовки психотерапевтами поступков людей. Своими ложными умозаключениями они преследуют только одну цель: запутав человека в ложных и лукавых, — слишком «глубокомысленных», чем это требует существо вопроса — объяснениях — соблазнить их на потакание своим грехам. Употребление слова «виски» — ещё не означает механистического призывания пить эту виски (то есть водку). Всегда люди смотрят на тот контекст, в котором произнесено то или иное сообщение. Но психологи предлагают «глубокомысленно» лгать. Да ещё где?! В отношениях матери и ребенка!

Священник Гармаев пишет: «Если матери не хватает какой-то негативной реакции ребенка, она подсознательно ищет её, а внешне — сознательно создает условия для того, чтобы он перестал её слушаться. И чем более он не будет её слушаться, тем более она будет его раскручивать, провоцируя на непослушание до тех пор, пока не сорвётся... И только сорвавшись из-за его непослушания, она успокоится... Это и есть явная ПСИХОПАТИЯ».

И под эту психопатию психологи подводят все отношения. Это видно из их описаний. Налицо совершенно ненормальная и очень лукавая интерпретация происходящего, когда какие-то более мелкие части поведения ставят главными, а главные и вовсе замалчивают. Будто у нас нет уже никакой нравственности и правильных понятий, которые бы давали человеку понять, что, и как, и ради чего надо стремиться делать.

ЯСНО, ЧТО МАТЬ НЕ РАДИ УДОВЛЕТВОРЕНИЯ СВОЕЙ ПСИХОПАТИИ СРЫВАЕТСЯ ИНОГДА В ГНЕВ, а ради исправления ребенка, КОТОРОГО БЕЗ ГНЕВНОГО ВЫГОВОРА ЧАСТО И НЕ ОСТАНОВИТЬ. Это праведный гнев — когда этот гнев направлен на грех, для того гнев и создан. А если гнев бывает слишком сильный, и человек в запале превышает меру проступка или меру того, сколько ребенок может вместить — то это вполне исправимо и поправимо, никакой психопатии и безвыходности нет, тем более нет желания гневаться ради гнева. А если иногда гнев, действительно, неуместен, и является результатом большой усталости, например, — то это надо исправлять нормальными христианскими средствами, давно известными. Нельзя ставить редкие и крайние ситуации воспитания мерилом и теорией всех отношений вообще. Это и есть софизм, ложь, обман. Нужно правильно понимать причины поведения и выходы из него. И лечить не путем обращения к психологу, который, кстати, будет вас уверять, что это неизлечимо (как и говорит Гармаев, уверяя, что выход из «психопатологического круга» очень сложен и иногда не находится всю жизнь. У грешников и неверующих — да, но не у христиан. Священник не имеет права преподносить эти теории всеобщими, как суть человеческих отношений. Это есть теории поведения грешников и нормальным верующим не ПРИРОДНЫ), а обычным и давно известным путем излечения страстей, описанных у святых отцов. Выход из «психопатического круга» священник Гармаев предлагает как выход к своей совести. Но, как видим, и совесть он умудрился, изловчился описать без Бога.

Редко встречается мать, которая кричит на своего ребенка только ради того, чтобы на кого-то накричать. И ставить эти редкие случаи во главу угла всего поведения, строя на этом психологические объяснения — это большой грех. Это грех типа хулы на Духа Святого, ибо извращает сами понятия доброго и злого. Когда Господь делал свои исцеления силой Духа Святаго — а ему говорили, что он делает это силой бесов — то тогда Господь и сказал, что это есть хула на Духа Святаго. И сказал, что такие грехи не простятся ни в сем веке, ни в будущем.

Мать не для того снова и снова возвращается к тому или иному греху своего ребенка, чтобы удовлетворить «страсть наказания» (как говорит Гармаев), а потому, что снова и снова встает необходимость излечения ребенка от этого греха, потому что снова и снова возникают схожие ситуации, когда мы грешим одним и тем же. У нас всего только восемь основных страстей, а не великое множество, но снова и снова каждый человек в них впадает. Но НЕ ПОТОМУ впадает, ЧТО он ПСИХОПАТ ЗАЦИКЛИВШИЙСЯ, А ПОТОМУ ЧТО ОТ НИХ ТРУДНО ИЗБАВИТЬСЯ, много путей надо изжить, ведущих к этому греху, много надо осознать, во многом покаяться; И ПОТОМУ ЧТО БОГ всегда и часто дает нам пройти через схожие, одни и те же ситуации, чтобы мы смогли хорошенько ОСОЗНАТЬ СВОЙ грех и попытаться его изжить ЧЕРЕЗ ПОКАЯНИЕ, ИСПОВЕДЬ, СЛЕЗНУЮ МОЛИТВУ К БОГУ, А НЕ ПРОСТО ЧЕРЕЗ ВЫХОД В АБСТРАКТНЫЕ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА И НЕПОНЯТНЫЕ ТЕОРИИ «ЭГО», которые непрерывно приводит священник Гармаев.

Священник Гармаев утверждает, что одно только слово «зверь», один раз брошенное ребенку — может стать «ПРОГРАММОЙ» на всю жизнь и создать из человека крайнего преступника. Очевидно, что это полный абсурд. Безсердечного ребенка могут воспитать безсердечные родители, и это происходит за долгие годы совместной жизни, а также по закону преданности бесам — ребенка грешных родителей. То есть бесы имеют некую власть над ребенком в области тех грехов, которым были подвластны родители. И это вовсе не есть механизм генетического кода.

Священнику Гармаеву и другим психологам выгодно уверять народ в необыкновенной зависимости от каких-то слов-зомби, лишать народ опоры на Бога. Слова «Бог» у священника Гармаева почти не встречается. Зато есть некие абстрактные «Душевные силы», то есть по сути дела человек запирается сам в себе, на уровне энергий, что есть понятия экстрасенсорики, что уже есть дорожка к духовному одиночеству без Бога и гибели.

Священник Гармаев во множестве приводит и термины, и теории, чтобы в этой «мутной воде смыслов» увести душу с ясного и понятного пути осознания своих обычных грехов, увести от нормального священника с нормальными христианскими взглядами на врачевание души, и привести к заумным психотерапевтам, которые потихоньку будут и вовсе уводить человека от покаяния. Потому что погружение человека в самого себя и отдание себя психотерапевту — есть самообожение и предание себя человеку. Но сказано: «проклят всяк, надеющийся на человека». Вот почему так много будет САМОУБИЙЦ. Это пропсихотерапевтированные люди, то есть оторванные от Бога, надеющиеся только на себя и на психотерапевта-человека, — и потому в критической ситуации, когда Бог  оставляет гордо отвернувшегося от него человека, — такой человек, предоставленный сам себе — накладывает на себя руки от невыносимости ситуации. Большинство ситуаций в жизни, — в которые ввергает себя человек — в силах разрешить только Бог. А уж тем более грешник часто и вовсе невыносимо сам себя запутывает в грешных ситуациях, становящихся для него безвыходными.

Если мать иногда и ищет подтверждения того, что ребенок её не прав, хотя бы для того, чтобы доказать это возгордившемуся ребенку — то это не от психопатии, не от зацикливания на грехе, а от необходимости воспитывать. Это не злорадством порождается, а необходимостью жизни. И уж никак не становится ведущим мотивом поведения. Ребенок, если он исправился, если понял свои ошибки, — лучшая радость и успокоение для матери. Вот когда только мать и успокаивается, а не оттого, что реализовала какие-то дикие психопатические «круги», в самом названии которых психотерапевты хотят отразить безысходность. Дескать, вы грешны, признайте это и перестаньте сопротивляться своему греху, он неизлечим. Это священник Гармаев называет преступно «простотой»: «Будь прост», — пишет он (стр. 263), — «Не говори «не могу», скажи правду: «не хочу»». Но эта простота хуже воровства, когда нет нравственного анализа ситуации (При заголовке на книге «Нравственная психология» — в его книгах нет никакого анализа нравственности как СООТВЕТСТВИЯ ЗАПОВЕДЯМ БОЖИИМ). «Не могу» или «не хочу» — имеет большую нравственную разницу. И если человек не может выполнить какую-то заповедь и вместо смиренного настроения и старающегося в будущем всё же исполнить заповедь, выражения: «не могу», — заявляет: «не хочу»(по совету психотерапевта), то это есть насильственное переведение этого человека в нераскаянность, запирательство во грехе. Это не психотерапия как «лечение души», а улавливание во всякую грязь и грех. И всё у священника Гармаева написано в таком духе и стиле. Как и у всех, кто отлично знает психотерапию и вовсе не раскаялся в ней, хотя бы одел «одежды агнчи», то есть священнические. Неужели в РОССИИ не найдутся священники, желающие противостоять этому психологическому безпределу. Ведь активных проповедников психологии и психиатрии всего где-то с десяток, все они видны и явны стали своими публикациями: «смотрите их по плодам их». И стиль их писаний до удивительного похож. Видимо, кому-то надо, чтобы некая часть «духовных руководителей» христиан, которые и пишут сейчас книги на современные духовные темы, — владела НЛП и свободно лукавила в преподнесении христианам своих лжетеорий. И пока христиане не разберутся с методами действования этого НЛП — они не смогут легко видеть этот стиль и противиться их уловкам.

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

 

Священники говорят психологам: «Сделайте нам учебник сравнительной психологии». Сравнительной с христианским учением, подразумевая, что это взаимовыгодно. Но это не так. Достаточно и критической статьи, чтобы увидеть, что психология (и та часть психиатрии, которая использует её теории) — богоборческое учение. Священники нуждаются в свежем, искреннем слове, ясно и просто вскрывающем язвы духовного застоя. Такое слово они не дают услышать сами себе, под предлогом излишней (по их мнению) дискредитации, под предлогом сохранения внешней видимости благополучия, мира — запрещают к напечатанию то, что вскрывает их ошибки. Но без рассматривания болезни нельзя ее вылечить. Без широкого оповещения о заразе нельзя уберечь от нее многих, всех, задетых ею.

Священники говорят: «Нельзя ли чем-нибудь попользоваться от психологии?». Нельзя ничем. Это важный вопрос. Компромисса здесь невозможно достичь. Если психология в принципе создавалась и взращивалась сатаной как богоборчество, то её не переделать, а её принципы нельзя использовать. Если этого не понимают большинство психологов — исполнителей, — то это не значит, что Церковь должна идти на поводу их духовного младенчества.

Интерес к психологии священников и большая степень проникновения психологии в общественную жизнь говорит о том, что Церковь должна неотложно рассмотреть этот вопрос и высказать свое отношение к этой лженауке. Церковное руководство должно дать священникам точки опоры при рассмотрении этого вопроса в практике окормления паствы. Церковное руководство должно дать священникам официально принятую программу отношения к психологии и к её разнообразным проявлениям в среде прихожан. Пока ещё не поздно остановить проникновение психологов в Церковь. По крайней мере, если на официальном уровне не будет поставлено заслона сращиванию психологии и Церкви, то полезно будет ознакомление с этой книгой для самих верующих, чтобы каждый лично мог уберечься от влияний психологии: человек достаточно автономен от других людей и организаций, лишь бы он не оставлял Бога. Для личного спасения каждому человеку достаточно решить вопрос об отношении к психологии лично внутри себя, и с Богом, конечно.

Наконец прочитаем строки соборного послания святого апостола Иуды о лжеучителях. К лжеучителям относятся и психологи, и современные психиатры (в той части, где психиатры выходят на мировоззрение пациентов, где их методы влияют на душу и дух).

«4. Ибо вкрались некоторые люди, издревле предназначенные к сему осуждению, нечестивые, обращающие благодать Бога нашего в повод к распутству и отвергающиеся единого Владыки Бога и Господа нашего Иисуса Христа. (Благодать, то есть то благое, что дал людям Христос: ум, чувства, тело, способность общаться, быть свободными в поступках и т. д. Вместо правильного и целомудренного обращения со всем этим — психологи предлагают полную анархию. Это как безчинные или наглые дети, которые вместо того чтобы готовить на огне пищу — балуются с огнём — и рано или поздно спалят и себя и всех с ними балующихся, - от авт.).

7. Как Содом и Гоморра и окрестные города, подобно им блудодействовавшие и ходившие за иною плотию, подвергшись казни огня вечного, поставлены в пример, (Психологи как раз и являются ведущими специалистами по распространению развратной информации на «уроках полового воспитания», участвуют в комиссиях по транссексуализму, то есть смене пола, участвуют в тренингах по растормаживанию низменных инстинктов и пациентов своих через эти тренинги проводят).

«8. Так точно будет и с сими мечтателями, которые оскверняют плоть, (У человека и плоть «высокая», и представление о человеческой плоти как плоти животного, по уверениям психологов — оскверняет её. Девизом же и конечной целью психотерапии является заявление: «человеку всё можно!», то есть своей целью они видят доказательство пациентам возможности и разрешённости любого греха. То есть по сути дела психотерапевтом является человек — постоянно и профессионально соблазняющий человека на грех. Это прямо-таки заместители роли бесов. Бесы во плоти. - от авт.) отвергают начальства и злословят высокие власти. (Христианство является начальством и высокой властью для всех. И тот начальник, который сохраняет заповеди христианина — всегда «правильный» начальник, и поэтому отвержение начальства — безумие. Но на Земле сейчас начальствующие отклонились от христианства. Истинному начальству совсем не всё равно, что происходит с их подчиненными, и боль любого они готовы врачевать, не считаясь со своим временем и силами. Такое начальство будет на Небе. Таких отвергать — действительно безумие. Так же безумно поступили в отношении высшей власти Адам и Ева в своё время: они усомнились в благостности Бога и согласились с сатаной, злословящим Бога. Так и нынешние психологи отвергают Бога и все высокие постановления, которые Он дал нам во спасение: заповеди Божии. Психологи позволяют себе попирать в своих теориях вообще все заповеди Божии. Светскому земному начальству он готовы подчиняться, потому что князь мира сего пригревает психологов: у психологов есть множество ставок, им платят хорошие деньги. Психологи «отвергают начальства и злословят высокие власти» в области мировоззрения).

10. А сии злословят то, чего не знают: что же по природе, как безсловесные животные, знают, тем растлевают себя. 11. Горе им, потому что идут путем Каиновым, предаются обольщению мзды, как Валаам, и в упорстве погибают, как Корей. 12. Таковые бывают соблазном на наших вечерях любви: пиршествуя с вами, без страха утучняют себя: это безводные облака, носимые ветром: осенние деревья, безплодные, дважды умершие, исторгнутые. 13. Свирепые морские волны, пенящиеся срамотами своими: звезды блуждающие, которым блюдется мрак тьмы на веки. 14. О них пророчествовал и Енох, седьмый от Адама, говоря: «се, идет Господь со тьмами святых (Ангелов) Своих. 15. Сотворить суд над всеми и обличить всех между ними нечестивых во всех делах, которые произвело их нечестие, и во всех жестоких (словах), которые произносили на Него нечестивые грешники». 16. Это — ропотники, ничем не довольные, поступающие по своим похотям (нечестиво и беззаконно): уста их произносят надутые слова: они оказывают лицеприятие для корысти. 17. Но вы, возлюбленные, помните предсказанное Апостолами Господа нашего Иисуса Христа. 18. Они говорили вам, что в последнее время появятся ругатели, поступающие по своим нечестивым похотям. 19. Это — люди, отделяющие себя (от единства веры), душевные, не имеющие духа. 20. А вы, возлюбленные, назидая себя на святейшей вере вашей, молясь Духом Святым, 21. Сохраняйте себя в любви Божией, ожидая милости от Господа нашего Иисуса Христа, для вечной жизни. 22. И к одним будьте милостивы, с рассмотрением; 23. А других страхом спасайте, исторгая из огня, обличайте же со страхом, гнушаясь даже одеждою, которая осквернена плотию».

Игнатий Брянчанинов писал: «Умножились книги, содержащие лжеучение; умножились умы, содержащие и сообщающие другим лжеучение... Кто же может спастись?... Смиренномудрие минует эти сети, и они не могут даже прикоснуться к нему... Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит преданием его в ловитву врагу». Явившись своей духовной дочери Софии Снесаревой, святитель Игнатий сказал: «Молитесь непрестанно, всё истина, что написано в моих книгах».

Смирение — это свобода от гордости, а не бездействие и равнодушие, как сейчас неверно объясняется. Смиренномудрие — это не бездейственность в разбирательстве этих ловушек психологии, а размышления, растворенные мудростью Христовой, которая лишена гордости. Человек, размышляющий с отвержением самовлюбленности и самобожения — становится смиренномудр. Он мудр в решении духовных проблем, и мудрость его процветает ради отсутствия самовозвышения и ради присутствия возвышения его ума и мыслей самим Богом. Он не уничтожает свой ум развитием смиренномудрия, а развивает его: «будьте мудры как змии».

Предоставляя вниманию читателя список литературы по психологии и психиатрии, мы хотели дать возможность убедиться в серьёзности теоретической базы и подробности методических разработок воздействия психологов на людей. Хотя и этот список — далеко не всё, что наработано и издано психологами, в том числе в нашей стране. Доступ ко всей этой литературе в обилии имеют современные психологи в России, и таким образом, ещё со «времен перестройки» они обладают новейшими американскими и др. техниками обработки людей. Современные психологи очень и очень осведомлены насчёт того, что, как и в какой последовательности надо делать с пришедшим на приём человеком. Американские методики, не вдаваясь в подробности теоретической и, значит, нравственной подоплеки своих теорий — подробно расписывают поведение психолога относительно пациента. Другое дело, что психологи не задумываются, или не желают задуматься (но по степени лукавства сердца всё-таки определится Богом и степень наказания психологам) над последствиями своей «работы адовой». Но тогда ещё могут задуматься их потенциальные... то ли жертвы, то ли пациенты, — кто как желает себя назвать. Ведь и пациент настолько же отвечает перед Богом за свою отдачу своей души человеку и бесам, и настолько же получит наказание от Бога, — насколько его сердце чувствует опасность или безнравственность происходимого. А Бог ничьё сердце не оставляет без вразумления. «От слов ваших осудитесь, и от слов ваших оправдитесь». Поскольку и слова теперь стали лукавы, не отражают движения сердца, то: «от движений сердца вашего осудитесь и от движений сердца вашего оправдитесь». Насколько мы понимаем опасность — настолько же и осудимся за бездействие или хождение «на поводке» чужой воли. Насколько понимаем — настолько же должны и оберечься от опасности. Иначе наше поведение будет приравнено к самоубийству. Как если бы кто-то мог бы спастись — но переложил ответственность на другого, не понимающего, или сознательно грешащего.

«Если вы знаете закон — то вы уже под законом» — так сказано в Евангелии. Если вы чувствуете, что что-то неладно и не обережетесь, то вы уже сами повинны в смерти вашей души. Итак, «спасая — спасай свою душу».

Читатель через эти списки психологической литературы может увидеть, что современный маститый психолог — это не просто наивный доброхот с весёлыми раскрашенными тестами с картинками (как любят себя поначалу показывать психологи, а некоторые из них и бывают поначалу такими), а весьма опасный субъект, начинённый им самим, может быть, до конца не понятыми, глубинными методиками разрушения нравственности.

В принципе, для уяснившего основные принципы психологической лжи уже нет необходимости разбираться с каждой из этих книг, так как понят основной стержень их появления и функционирования. В свете христианства эти лабиринты становятся просты и однотипны. Все они о душе, все вокруг души, «вокруг и около», лишь бы увести от центра — правды. Все они вокруг основных заповедей Бога и основных положений христианства. Зеркальная теория, дно которой, низ — теории преисподней.•

Епископ Варнава (Беляев) о святоотеческой психологии и мирской, научной психологии.

Необходимо указать на неправомерность такого аргумента «за психологию» как высказывания о психологии епископа Варнавы Беляева. Епископ Варнава употребляет термин «психологический» совершенно не в тех смыслах, как это делается сейчас. Недобросовестно приводить рассуждения человека, пусть бы и святого по своей жизни и трудам, но написанные о психологии в совершенно другой «психологической» обстановке. В своих писаниях епископ Варнава довольно много критиковал мирскую психологию, и даже очень жёстко, высмеивая её с такой точностью и глубиной, что, пожалуй, психологам вообще опасно задевать в своих аргументах имя епископа Варнавы (что, если действительно возьмут и прочитают? Не только тогда поймут эту ложь, да и вообще могут очень сильно «подковаться» во взглядах на современное и прошедшее общество). Этот писатель глубоко протрезвляет взгляды всех желающих очнуться от сладко-тягучей спячки ума и сердца, убаюканных общественной и научной мыслью, желающий только одного: чтобы никто ни о чём вообще не думал. Епископ Варнава надеялся приспособить термин «психологическое» и для святоотеческого учения, (постольку-поскольку этот термин уже вошел в то время в обиход людей, вернее, был введен искусственно, благодаря всеобщей нравственной спячке, и была нужда сохранить этот синоним «душевности» в церковной чистоте) при этом тщательно очистив его от мирских психологических смыслов. Если бы епископ увидел, во что превратилась психология сегодня и что она делает с людьми, то вообще бы оберёгся употреблять этот термин по соседству со святоотеческим учением. А критику бы свою ужесточил до полного отторжения психологии от церкви даже в виде употребления схожих по произношению терминов. Епископ Варнава удивляется на «тупость» и «глупость» психологов, тогда как за этим стоит расчёт и наглость орудования в душах людей. Не тупость, а твердость позиции. Не глупость, а свобода греха и лжи: преподнесения явной неправды, приукрашенной научными терминами. Может, отец Варнава с его-то умом и принципиальностью и так всё это понимал. Просто его манера говорить вопросами, ставить вопросы — это форма диалога с читателем, очень демократической позиции, а слишком простодушному читателю может показаться неуверенностью эта манера. Что же касается постоянного острого юмора писателя — то это есть великолепный пример острейшего ума, поэтому зря его критикуют за юмор. Ведь юмор — есть подмеченное противоречие. Удовольствие уму доставляет видение и обнаружение изящного противоречия, точного, как скальпелем, разреза проблемы. Здесь нет ничего от желчности, от злости, от злорадства или презрения. Этот писатель очень великодушен, так как весь в Боге, а Бог благ. Ядовитость может привидеться тому, кому не по себе от безкомпромиссности взглядов епископа и от прямоты и честности его души. Злости в нём нет. «Юмор» — даже слишком мягко сказано. По глубине разреза проблем и точности указания противоречий — скорее сарказм. Но без злости. Это у языческих писателей проявляется злость, Варнава же — слуга Бога, у него не злость, а отсутствие лицеприятия и лицемерия. Поэтому ещё так свободен епископ Варнава в своих писаниях, в своём языке, в меткости, широте терминов, свободе игры слов. Но не ради игры слов он так писал, не ради самохвальства, — а просто потому, что так полезно для дела, да и почему не воспользоваться таким даром, если Бог дал.

Так, епископ Варнава пишет: «Но всякий, изучавший психологию научную (мирскую), желая приступить к психологии святоотеческой, должен быть готовым встретить между ними большую разницу». Отец Варнава не пишет: «объедините психологии», он пишет: «увидьте разницу и уберегитесь от смешения».

Епископ Варнава продолжает: «Ученые психологи в миру, сами, будучи душевно-плотскими людьми, изучают всегда душевно-плотских людей и только под душевно-плотским углом зрения. Они настолько погрузились в плотяность, что изучение психических явлений с помощью психометрических методов и разных машин стали считать высшим достижением науки. Эта поразительная узость миросозерцания и рабское подчинение материалистическому направлению, которые делают их подобными каторжнику, прикованному по рукам и ногам цепями к своей тачке, в данном случае — разными «авторитетами» и «духом времени», не дают им возможности увидеть и поверить, что существует, кроме затхлой атмосферы их аудиторий и экспериментальных институтов и кабинетов, ещё другая жизнь, где царит свобода духовной жизни, — жизнь, наполненная сиянием вечного дня и благоуханием небесных откровений. Поэтому учение их о душе и о её способностях односторонне и лживо».

Психологи смеют утверждать, что епископ Варнава поддерживал психологию. Они наверно надеются на то, что многие люди не читали его «Основы искусства святости». Кто читал и усвоил писания епископа Варнавы — того невозможно уловить в целый ряд прелестей современного мировоззрения. Вообще, этот четырёхтомник епископа Варнавы — такой же столп и утверждение Истины для современных христиан, как и для своего времени — книги епископа Игнатия Брянчанинова. Они не перечёркивают друг друга, а дополняют и продолжают. Епископ Игнатий также необходим в своей области для спасения современнику, и его книги вообще можно назвать основополагающими для спасения современника (после Библии). Бог не даёт своим писателям мыслей-вдохновений для повторов. Разве уж что-то, необходимое к постоянному напоминанию для всех и во всём. Просто епископ Варнава ближе нам по времени, а значит, даёт ответы на такие вопросы, которые во времена отца Игнатия ещё не стояли, учит жить в условиях, которых прежде ещё не было. Этим очень ценен его объёмный и всеохватывающий труд.

Правда, издатель епископа Варнавы Павел Проценко — оставляет читателя в большом недоумении по поводу комментариев, которыми Проценко сопровождает писания епископа. Проценко утверждает, что епископ совсем не разобрался с существованием жидомасонской ереси. Дескать, зря епископ так сильно ругает масонов и евреев, которые отвергают Христа и ждут прихода антихриста. Дескать, такого ничего не существует и даже нет ритуальных убийств. И, как удалось выяснить, кое-где Проценко просто вырезал критику епископом Варнавой масонов. И вообще позволял себе нередко кое-что изменять в текстах. Хотя эти изменения не существенны по сравнению с той большой долей глубокой и правдивой информацией, которую дает епископ Варнава, но всё же остается вопрос: кто такой Проценко, по какому праву он это сделал и что вообще творится, если у нас так легко вмешиваются в чужие работы, и никому до этого вроде бы и дела нет?

Без чтения книг епископа Варнавы и американца (по происхождению, но истинного подвижника и христианина, действительно серафима душой, действительно овеянного благословением Серафима Саровского. Этот человек, истинный американец по своему свободолюбивому и волевому, независимому характеру, — сумел подняться до серафимовской любви к людям и самоотречению. Книги его безценны — «спасательный круг» утопающим в современном море ересей) Серафима Роуза, — невозможно приобрести трезвую, здравомыслящую оценку состояния современной церкви. А значит, и определить свою тактику жизни в ней. К этому списку из современных нам авторов надо прибавить описание учения блаженной девицы Пелагии Рязанской (сделанное по её благословению Петром Григорьевичем Глазуновым), блаженной старицы Матрёны (Никоновой), схимонахини Макарии (Артемьевой), старца Сампсона (графа Сиверса).

Посмотрим же внимательней на взгляды епископа Варнавы. Прислушаемся к этому мудрецу, повидавшему на своём веку многочисленные опусы писателей всех мастей, энциклопедически образованному, имевшему в своём распоряжении библиотеку полнейшую, и не просто имевшему, а досконально её изучившему, да ещё и не на одном языке. Епископ Варнава для нас — «ходячая» энциклопедия. Для нас, лишенных литературы всех предшествовавших поколений, сметенной революцией с «наших столов». Для нас, имеющих невероятно узкий кругозор, зашоренный окриками начальства и общественного мировоззрения. Его четыре тома «Основы искусства святости» — дают представление (со многими точными цитатами) о широком круге авторов и их творчестве, познакомиться с которыми современники не могут по многим причинам. Господь позаботился о нашем «ликбезе» вот таким быстрым и кратким путем. Да ещё как познакомиться: без ласкательств и сюсюканья, вполне откровенно и прямо отец Варнава говорит «кто есть кто», точно указывая на «градус нравственности» каждого писателя, поэта, ученого. Какое удовольствие читать его книги при таком необыкновенном юморе. Лучше сказать: «научном юморе». Точном и остром, но ни на йоту не расхлябанном, не делающем уступок увлечению, ненужному отступлению, или являющемуся результатом собственных страстей злости или презрения. Это писал чистый человек, и все попытки объявить епископа Варнаву в нравственной загрязненности души из-за того, что он отчистил многие представления современников от современной грязи — это ложь на епископа.

Итак, епископ Варнава, этот человек, наиболее близкий по времени к расцвету психологии в России в то время (во времена конца 19 века и начала 20 психология как и оккультизм достигли в России некоего пика своей свободы и безнаказанности, психологию ввели в преподавание семинарий, как указывал в своей критической записке в Синод епископ Игнатий Брянчанинов, — и всё это тоже стало одной из важнейших причин гнева Божия на Россию — то есть попущения революции), писал:

«Далее. Психология научная страдает поразительной бедностью мыслей, выводов. Все «открытия» её — толчея на одном месте, разные повороты вокруг того неё самого столба. Под вычурными терминами, производящими впечатление на мало- и полуграмотных, скрывается полное убожество содержания. Ученые психологи не знают и не подозревают ни тех чувств, ни тех настроений, которыми горит подвижник. Даже движения собственных страстей, гордости, тщеславия, неверия, плотоугодия ими не изучаются, а уж, кажется, чего бы проще и естественнее».

Так что же может ожидать от такой психологии священник?! Не лукавство ли и не безумие ли обращаться к такому советчику как психолог или атеист-психиатр?

Епископ Варнава продолжает: «А психология святоотеческая — это откровение новой жизни (курсив епископа Варнавы). Это проникновение в такие уголки и глубины человеческого духа, которые никакому психологу со всеми его тонкими инструментами не под силу».

Как же тогда психологи могут предлагать Церкви свою помощь?! Им в принципе «не под силу» лечение духа, и души, как его основы. Под термином «психология» святоотеческая — епископ понимал только христианские смыслы. Было бы лучше, конечно, чтобы он этого слова «психология» и близко не употреблял по соседству со святоотеческим учением о душе, чтобы недобросовестные последователи не заявляли о его признании психологии для работы совместно с Церковью.

Епископ Варнава продолжает: «Вхождение в изучение святоотеческой психологии — это вхождение в необозримое и бездонное море духовных откровений и осияний». А психологи не знают и не признают у себя даже «движения собственных страстей». И если признают у себя наличие страстей, то не с чувством стыда и покаяния, а с самодовольной удовлетворенностью: «а я всё равно о'кей».

Почему же отец Варнава употреблял слова: святоотеческая «психология», а не «учение» или «душеведение»? Наверно потому, что тогда эта красивая приманка: слово «психология» — не была так опасна, но уже стала модной и привлекательной. Так было понятнее и интереснее его слушателям. Как сказал об этом епископ Игнатий (Брянчанинов): «Редкий, весьма редкий книжник научается Царствию Небесному и износит новое учение Духа пред общество собратий своих, облекая это учение в ветхие рубища учености человеческой для того, чтоб оно было удобнее принято любящими более ветхое, нежели новое. «В то время употребление слова «психология» не было принципиальным предательством святоотеческого учения о душе, как это происходит сейчас. В то время за словом «психология» не стояло мощного учения, погубляющего души человеческие и тщащегося заменить собой и Церковь и священников и Бога, как это открылось сейчас. Только этим можно объяснить такое высказывание отца Варнавы: «Но аскетика тесно связана с психологией падшего человека, которая, в сущности, составляет её теоретические предпосылки. Всё содержание аскетики насквозь психологично, а поскольку приходится на каждом шагу наталкиваться в ней на основы психологии в узком смысле, постольку я и заменяю одно наименование другим». То есть, приходится наталкиваться на распространенный термин «психологическое», который тогда ещё, как правило, означал вполне узкий смысл свойств души. А не агрессивную «науку», тщащуюся войти не только во все светские заведения, но и во «святая святых» православного мироощущения русских: Церковь и церковные понятия, привиться в мировоззрение священников.

Епископ Варнава предполагал, что проводя строгое различие в смыслах мирской и святоотеческой психологии, — возможно сосуществование этих пар терминов. В чистых устах епископа Варнавы — да, возможно. Но только не в том смысле, как это представляют сейчас психологи. Епископ Варнава был не на стороне психологов. Посмотрите, как отлично он видит разницу между этими психологиями.

Епископ Варнава пишет: «Итак, ученые в уме, чувстве и воле видят лишь один определенный аспект — греховный, противоестественный; для них самих, впрочем, нормальный.

Святые же отцы, когда рассуждают о разумной, раздражительной и вожделевательной силах

рассуждают не только в отношении плотского человека, но и борющегося со страстями, и даже святого. Они изучают духовную жизнь в трёх срезах (духовном, душевном, плотском) по трем сторонам (способностям), сразу с девяти точек зрения! Я не говорю уже про без численные переходы между ними и оттенки. Вот это-то каждому и надо иметь в виду при изучении аскетических писаний. Этим-то аскетика и отличается от школьно-университетской психологии».

Что же имел в виду епископ Варнава, когда писал: «Но, конечно, ученым-богословам давно пора бы если не открыть кафедру при духовных академиях по христианской психологии (есть такая, но не христианская, а обычная рационалистическая, преподаваемая по иностранным пособиям еретиков и Неверов!), то, по крайней мере, хотя бы основательную диссертацию по тому же вопросу написать, где бы для решения основных психологических проблем и отдельных пунктов учения о душе были широко и систематично привлечены и использованы писания святых отцов-аскетов, этих величайших и непревзойденных в свете психологов, и другая церковная письменность до богослужебных книг включительно. Ибо прошло уже почти 2000 лет с основания христианства, а такой книги ещё никто не написал, тогда как разного хламу, сплошь построенного на иностранных авторах, достаточно». Конец цитаты.

Видно, что слово «психология» здесь отец Варнава употребляет в двух смыслах: как святоотеческую и мирскую, «научную». И научную психологию он ни в коем случае не предлагал вводить в Церковь. На употреблении одинакового термина «психология» светские психологи и даже священники, желающие применять научную психологию, пытаются заявить, что епископ был на их стороне.

Но этой цитатой епископа сразу отсекаются все попытки психологов заявить, что отец Варнава, епископ Феофан Затворник или иеросхимонах Сампсон (граф Сиверс) были сторонниками мирской, «научной», светской психологии. Тем более что они писали о психологии не в наши времена, а в прежние, когда психология не явила себя ещё настолько богоборческой, не показала свои конечные «плоды», по которым «узнаем их», то есть лжеучения.

Епископ Варнава предполагал создание книги по всем святоотеческим писаниям, известным за всю историю человечества. Говоря о «решении основных психологических проблем и отдельных пунктов учения о душе», епископ Варнава желал обобщить богатейшие сведения прежних отцов (а никак не мирских психологов) и добавить решение тех проблем, что вставали перед новыми поколениями христиан. (Ведь не секрет, что с каждым поколением разрушение духа всё глубже, и чтобы подвижнику выйти хотя бы на уровень предшествующих христиан — ему надо проделать огромную работу. Но обычно и этого он не в силах, и в наше время христиане лишены радости молитвы и бдения в том виде, в котором их имели древние подвижники. Как это и предсказывали святые отцы о последних временах. По причине невероятной гордости и лукавства молитва вся зиждется на скромных плодах смирения, достигаемого, если достигаемого, сплошь на почве болезней и скорбей).

Горячность высказываний епископа Варнавы можно объяснить тем, что в то время, и до революции в том числе, уже был дефицит откровенных и духовных обсуждений насущных проблем современности. Книги епископа Игнатия Брянчанинова, служащие той же цели: обобщение опыта прежних святых отцов и приспособления, раскрытия их опыта к пользе современников,— были напечатаны не все и не в нужном количестве. Отец Варнава пишет: «Правда... есть у нас труды по аскетике, но мало их, ох как мало. Всякая добавочная строчка, поэтому, из святых отцов по вопросам подвижничества не может оказаться излишней».

Итак, отец Варнава желал не учебника по сравнительной психологии (сравнительно с мирской психологией), а сравнения святоотеческих трудов друг с другом. Точно то же самое можно сказать и о Феофане Затворнике. О нем отец Варнава упоминает в связи с этими рассуждениями о психологии: «О лживой формальной деятельности рассудка, с точки зрения аскетической, хорошо и подробно изложено в книге: Феофан Затворник, епископ. Начертание христианского нравоучения., М., 1895, 0. 228-249». Епископ Феофан тоже разделял духовное мудрование и лживый формализованный рассудок, характерный, в том числе, и для мирской психологии. Абсолютно противоположны по содержанию «святоотеческая психология» и «христианская психология» (в том наполнении её, как нам предлагают). Вторую психологи и священники, стоящие на позициях психологии, — полностью начиняют богоборческими понятиями грешащей души. Голословное объединение той и другой психологии — это софизм, ложное умозаключение, не имеющее под собой действительных оснований. Итак, нет ни одного истинно православного, духовного епископа или писателя, которые бы действительно признавали ценность и пользу современной, мирской, светской, «научной» психологии.

 

 

Вместо послесловия.

 

Зачем мучиться с борьбой против психологии и неправославной «части» психиатрии, нападающей на Церковь — ведь всё равно скоро будет конец всему, так как «мерзость запустения» всего святого увеличивается (в данном случае мерзость неправильных понятий, неправильных, неблагоговейных чувств к Богу и всему святому. Увеличиваете видимость благочестия. «Будет только видимость благочестия, силы же его отвергнутся» — сказано в Евангелии о последних временах). Множится количество книг со лжеучениями. Приближается печать антихриста, компьютеры для неё готовы, готовы спутники, налоговая полиция превращается в механизм, тоталитарно следящий за всеми действиями человека, хоть как-то связанными с деньгами: «И сделано будет так, что никто не сможет ни купить, ни продать», пока, в конечном итоге, не поставят печать, на которой будет написано: «истинно твой есьм, волею иду, а не неволею».

Но Бог будет судить человека не по результатам истории всего человечества, а за его личную жизнь, за тот промежуток, в который он жил и на который мог повлиять.

Поставит ли человек Печать Антихриста — будет зависеть не только от одномоментного действия-уклонения от печати — а от всей предыдущей жизни человека. Если человек подклонялся ересям, той же психологии и психиатрии, если нерадел о спасении своей души — то он и печать удобно поставит. Если не постился ни душой, ни телом, как должно — то никто его не спасет от ложных самоуспокаиваний, когда все пойдут ставить печать. Любая ситуация выбора «сейчас» — повлияет на будущую ситуацию выбора. Сейчас мы принимаем легко психологию — завтра мы не сможем устоять перед печатью антихриста. Ведь одним из обманов антихриста будет тот, что он объявит себя и христианином и полезным церкви, как это делает сейчас психиатрия и психология. И если сейчас мы не хотим научиться различать действия масонов, спокойно вводящих в Церковь психологию и психиатрию, объявляющих психологию и психиатрию полезной для Церкви и не противоречащей Церкви — то потом не отличим и обманов антихриста.

И вопрос опять же не только в механистической борьбе с ИНН. Его бы можно и нужно убрать, но тогда надо всю страну выводить из подчинения мировому правительству, а для этого у нас нет достаточного количества верующих политиков. Вообще нет достаточного количества верующих.

Зачем мучиться, КОГДА ПСИХОЛОГИЯ В МАССЕ СВОЕЙ ПОБЕДИТ? То есть, будет принята обществом в целом, большинством. Да и как иначе, если большинство не ищет больше истины и ради неё не хотят утеснять своё тело. Не хотят больше жить ради своего духа, а ставят кумиром своё тело.

Затем, что «в чем застану — в том и сужу», — сказал Христос. Кого застанут чистым от психологии, — того не осудят за психологию. А психология как ПРИНЦИПЫ ЛЖИ — теперь всюду используется, и поэтому её надо видеть. Тонкая ложная мысль, всеянная психологом или психиатром «сидит в уме» как гвоздь, и мы знаем, как долго, годами иногда, — вылечивается человек от неправильных представлений, да может так и не вылечиться.

Тем более что психология и психиатрия, их понятия, — всё больше проникают во все сферы общества. Без лукавства и обмана не обходится ни продавщица в магазине, ни агент по распространению продукции, ни журналист, пишущий «по заказу». Психология — это ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ЛЖИ, которой начали пользоваться всё большие круги человеческого общества. И поэтому не видеть её лжи и приёмов — губительно для христиан, для тех, кто хочет оставить чистой свою совесть и наследовать рай. Для этого надо и самому не согрешать и видеть, в чём согрешают другие, чтобы не быть обманутыми и вовлеченными в беззаконную игру.

В отношении же судьбы лично каждого человека не так важно, победит ли страна в целом, освободится ли от психологии. (Но, конечно, от кого зависит эта борьба «в целом», от кого зависит чистота «в целом всей страны» от нечистоты психологии и психиатрии, в том числе священники, от которых зависит — примут они или нет на своё вооружение эти взгляды, позволят или нет открыть у себя в епархиях «отделения Анатолия Берестова», — те ответят за своё бездействие).

А когда придёт антихрист, — тогда все навыки различать добро и зло, все навыки устойчивости в добродетели очень пригодятся. И здесь важен каждый день, вразумляющий человека, важен процесс выбора «сегодня». Важно, как каждый человек для себя лично решит вопрос о своих отношениях с психологией: принимает он её лукавство или нет. От этого будет зависеть место человека на том Свете. В любом случае с психологией надо разбираться, будет ли это на уровне страны или в частном порядке несколькими желающими спасти душу от лжи и ада.

Накопив умение различать ложь от правды — человек и на том свете будет полезен себе и другим для «возделывания рая души своей», для наблюдения за своими мыслями и чувствами.

И есть ещё один вопрос, который хотя и никто не задает русским людям, и никто их и не спрашивает, «можно ли ввести в русские церкви заграничную ересь психиатрических и психологических понятий», а просто берут и вводят, — но, тем не менее, для каждого человека этот вопрос всё равно встанет хотя бы в личном плане своих отношений с Господом. Каждый сам выбирает рай или ад.

И ведь человек всё же не марионетка. Как бы он ни был «общественным существом» — он всё же в первую очередь Личность, подчиняющаяся В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ САМОМУ БОГУ. И если некоторые, а хотя бы и большинство, — выберут подчинение Диаволу — то это не значит, что и все выберут Диавола. Этот вопрос всё равно встает перед каждым человеком «лично» и «отдельно». Как бы нас ни пытались уверить эти тихие приказы сверху, что всё уже решено и не надо сопротивляться — тем не менее, — душа всё же не продана, пока ещё не продана, не у всех продана; и совесть, и здравый смысл, и ангел-хранитель, и сам Бог, — подскажут, что здесь что-то очень опасное для нашего будущего в вечности. Конечно, трудно сопротивляться большинству, но ещё труднее сидеть вечно в аду.

Масоны насмехаются над Россией, дескать, куда уж вам, пьяницам, запуганным и недалеким в своём трезвении, бодрствовании и даже умственном развитии (ведь и правда никто и не собирается изучать это НЛП, чтобы сопротивляться ему, быть от него неуловлённым). Они во многом правы. Но они, как и бесы — из половины лгут. Они хотят, чтобы руки опустились и у тех избранных, которых Бог хочет спасти вопреки всему. Да и в отношении всей страны, если Бог сказал, что будет спасать смиренных и скорбных, будет им давать ум и защиту, — то таких у нас, по-моему, больше, чем где бы то ни было. Если России было экономически трудно со времени революции, если она так долго была наказана за непослушание Богу и царю, — то может быть теперь, когда Бог ослабляет наказание, когда открыта дорога хотя бы к старой хорошей духовной литературе, — то россияне, хотя бы в какой-то своей части, будут спасаться. А может быть хватит чистых сил в России, чтобы и царя вернуть себе на царствие, то есть без верующего (по-настоящему верующего, как царь Давид) правителя не спастись «в массовом масштабе».

Трудно сопротивляться такому общественному «катку». Но не менее трудно добровольно отдать свою душу в ад, подчинившись безбожным требованиям. Самоубийство — это тоже трудно. Хотя у нас и уговаривают на духовное самоубийство так целенаправленно, долго и упорно, так тихо и вкрадчиво, так «со всех сторон», и со стороны начальств земных. И духовные самоубийства действительно происходят в массовом масштабе, добровольно, «в порядке очереди», скоро будет трудно найти живого душой человека, с живым умом, честностью, совестью, страхом Бога.

 

 

СОДЕРЖАНИЕ В ТЕЗИСАХ.

 

Часть 1. ПСИХИАТРИЯ И ЦЕРКОВЬ.

 

Предисловие автора

1. В Церковь вводятся новые ереси: «православная психиатрия», «пастырская психотерапия», «христианская психология».

2. Ложное признание природности зла в человеке, и поиски путей ко злу, — которыми занимается психология и атеистическая психиатрия (и психотерапия как практическое применение этих теорий) — не должны быть предметом исследования и пропаганды. Тем более не должны быть сращены с Церковью.

3. Психиатры и психологи предлагают СВЯЩЕННИКАМ работать ПО МЕТОДАМ ПСИХО-ТЕРАПИИ, что приведет к ПОЛНОМУ РАЗРУШЕНИЮ ПРАВИЛЬНОГО ХРИСТИАНСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ ИЗНУТРИ САМОЙ ЦЕРКВИ, руками самих священников.

4. Искусственно выделяется область души, не подвластная таинствам Церкви, священникам, и в конечном итоге самому Богу, — но якобы подвластная психологам и психиатрам, что есть ложь и изыскивается для ложного теоретического обоснования подчинения священников — психотерапевтами.

5. Психологи и психиатры претендуют на то, чтобы занять место священников и Церкви в обществе, или таким образом вернуться «к Церкви», чтобы ни в чем существенном не меняя своих взглядов — перестроить взгляды Церкви в самой своей сути.

6. Течение так называемой «православной психиатрии» занимается не тем, что перестраивает свои теории и методы на платформу христианских взглядов (как они это объявляют), а внедряет в Церковь богоборческие теории психологии и психиатрии.

 

1. ПСИХИАТРИЯ И ПСИХОЛОГИЯ, СХОДСТВО И РАЗЛИЧИЕ. Соотношение психиатрии и психологии. Методы и взгляды психологии и психиатрии — как психотерапии — одинаковы. Они имеют разные базы обучения, но одинаковые основные методики и, соответственно, одинаковые результаты психотерапевтической деятельности. Психиатрия имеет право на существование только как «институт призрения за душевнобольными», а психология и психотерапия — вообще не имеют права на существование.

Положение психиатрии относительно церкви: психиатрия может и обязана пользоваться христианским учением о душе, но сама психиатрия не имеет права навязывать свои атеистические взгляды Церкви. В отличие от психологии (которая вообще не имеет права на существование как лженаука) — психиатрия имеет право на существование, как «институт призрения» за душевнобольными.

3. Современная психиатрия занимается навязыванием своих методов и взглядов Церкви, но сама не принимает в себя христианское учение.

4. Встречный интерес священников к психологии, психиатрии, психотерапии.

Вместо разбирательства в новых современных проблемах пасомых с точки зрения христианства (дефицит знания действительно существует, потому что соответствующие исследования не ведутся или не печатаются) — священники соблазняются интересом к психотерапии, которая стоит на научной платформе психологии — богоборческой науки.

Принимающие психотерапию священники идут не «узким путем, а широким», так как теории психотерапии дают во всём послабление, и постепенно разрешают творить любой грех. Трудности современного окормления паствы должны увеличивать личную самоотверженность и старательность священника в поиске правильных путей современного спасения, а не служить косвенным поводом к нахождению легких путей, разрешающих всё.

Происходит уже самовольное нарушение священниками чина христианских таинств через введение в него психотерапевтических методик.

5. Место психиатрии среди медицинских наук.

Психиатрия имеет право на существование, но является не наукой а «институтом призрения душевнобольных». Для науки она не имеет теории, верно отражающей свой объект изучения, так как без веры в Бога правильно понимать беснование нельзя. Психиатрия — и не медицина, а некая прикладная отрасль, существующая ради присмотра за душевнобольными. Дореволюционная психиатрия христианской России была только лишь общественным «институтом призрения» за душевнобольными, продолжая функцию монастырей и церкви, и это единственно верный вариант существования психиатрии, неоправданной агрессивности и насильственности, как это происходит сейчас — не было.

«Православная психиатрия» предлагает ввести в Церковь самые агрессивные по отношению к Церкви свои методы и взгляды.

6. Немного из истории психиатрии.

Древними способами присмотра за душевнобольными было всего лишь присмотр, в крайнем случае, связывание и изоляция. Часто душевнобольные сами уходили от людей. За душевнобольными смотрели родственники. Потом душевнобольных стали оставлять при монастырях. А психиатрические больницы — это «заведение» 20 века. Истинное исцеление происходило по молитвам Святых Отцов, через духовное воздействие. Случаи исцелений бесноватых были редки, а в наше время тем более.

Беснование — не подвиг («подвигом» называет беснование современный психиатр Авдеев, написавший много книг по «православной психиатрии»), — а наказание.

«Пограничные расстройства» — ложные теории психиатрии, созданные ради широкого охвата здоровых людей ложными психиатрическими методиками.

7. Ошибки современного экзорцизма (изгнания бесов). Возрождение кликушества. Появление в церквях большого количества кликуш, а не истинных бесноватых.

Священники попускают и развивают наличие кликушества ради привлечения внимания и увеличения собственной значимости. Кликушество — потакание бесам.

8. Криминальные поступки бесноватых. Могут ли психиатры вынести верный приговор относительно духовной вины человека, если не учитывают существования Бога и бесов? Что вкладывать в понятие: «вменяемость-невменяемость»? Сознательный сатанист Аверин — убийца оптинских иноков — не понес полной ответственности, потому что признан невменяемым, не сознательно совершившим преступление.

9. Святые отцы о ступенях определения степени вины человека при разной степени сослагания с бесами. Обобщено Иоанном Лествичником.

10. Шоковая терапия Химиотерапия в психиатрии. «Лечение» электрошоком и инсулиновым шоком в психиатрии не избавляет от бесов и есть истязание больных. Введение в шок вызывает припадки «по типу эпилептических» и есть разработка вызывания таких припадков в здоровых телах.

11. Шизофрения и другие душевные заболевания. Практикуется сознательное завуалирование психиатрами причин и картины психических болезней, так как иначе пришлось бы признать существование Бога, бесов, греха, и отказаться от разработки всех насильственных методов влияния на тело и душу человека. Отрицание греха и существование бесов как причин духовных заболеваний. Явная атеистическая сущность теорий современной психиатрии никак не совместима со взглядами Церкви, а потому не может быть принята священниками.

12. Современная психиатрия в России создала в своих недрах и приняла в свои методы богоборческие теории психологии (например, психоанализ). Приняла зарубежные, не соответствующие истине антихристианские психиатрические и психологические теории личности: то есть произвела объединение личностей в классификации по ложным основаниям, например: истерики, неврастеники, эпилептоиды, шизоиды, гипертимные, маньяки и т. д.,— тогда как Бог создал человека «по образу и подобию Своему», и люди различаются по видам добродетели, а не порока. Эти теории несовместимы с христианским учение о душе и не имеют права быть применены священниками к своим пасомым.

13. Все теории современной психиатрии проникнуты идеями, противоположными христианским канонам. Они основаны на непризнании существования бесов, и беснование рассматривается как болезнь тела, а не души.

14. Действительного возвращения «православных психиатров» в православие — не происходит. Честного и безкомпромиссного исследования и изменения «православными психиатрами» (хотя бы этой частью психиатров) своих теорий с точки зрения христианства — не делается.

15. Нужда священников немного больше знать о явлениях современного беснования (и в том числе с привлечением фактического материала имеющих возможность наблюдать за бесноватыми психиатров) — никем из священников (с истинно православной точки зрения) не утоляется.

16. Больше того, «православные психиатры» сознательно строят ряд ложных объяснений беснования — ради дезориентации священников и пасомых, — ради введения в Церковь своих «научных», а на самом деле антихристианских способов объяснения душевной жизни.

17. Православные священники, которые ЗАНИМАЮТСЯ ОТЧИТКОЙ и пишут на темы беснования — с легкостью принимают теорию разделения душевнобольных на «больных» и «бесноватых», —  как двух разных типов заболеваний, первое из которых происходит «неизвестно от чего» и находится в ведении психиатров, а второе «от входа в человека беса» (священник Родион, автор первой известной на эту тему брошюры «Люди и демоны», иеромонах Пантелеймон в своей книге «Козни бесовские»). Таким образом, и со стороны некоторых представителей церкви подготавливается почва для объединения христианского учения с психиатрическими теориями.

18. Перестройка малой части психиатрии на «православную» происходит только по мелочам и есть только изменение внешнего «фасада» поведения и слов, «косметический ремонт», мимикрия под православие. Всё это делается для разрушения православия через священников, если священники начнут изучать и применять психотерапию.

19. Современная психиатрия вместо безобидного «института призрения» за душевнобольными (как это было в конце 19-начале 20 века) — стала одной из самых серьёзных и крепко огражденных структур общества, имеющих большую власть насилия над людьми, и тем более не потерпит проникновения в неё православия. Нападение же на Церковь части промасонствующих психиатров вполне им по силам и соответствует их богоборческому мировоззрению. Современная психиатрическая система в её основной массе не примет и не собирается принимать христианских взглядов, по крайней мере, таково положение с объявленной ныне компанией внедрения «православной психиатрии» в Церковь.

20. Современная психиатрия 20 века создала неадекватные, то есть не соответствующие действительному положению дел (при цели: лечение бесноватых) методы воздействия на болезнь и пациента. Это химиотерапия и шоковая терапия, серьёзно разрушающие тело человека, не дающие возможности человеку руководить своим телом,— но не отгоняющие бесов, вызывающих беснование. На область духа, к которым относятся бесы, возможно только духовное воздействие.     

21. Психотерапевтические техники психиатрии и психологии полностью противоречат христианскому учению о душе и о методах лечения бесноватых. Под видом поиска химических методов лечения душевнобольных — психиатры на душевнобольных опробовали и применили новые методы разрушительного воздействия на человека: обездвиживание тела, различные виды и степени разрушения участков нервной системы человека. Методы, не дающие душе человека самореализовываться через тело (так как тело и душа тесно связаны).

22. Психиатрия вслед за «православными психиатрами» заявляет о существовании такой области в душе, которая неподвластна священникам, Церкви, Богу. И считает это именно своей областью, связанной с «психиатрическими» болезнями. Из-за этого она будет требовать своего участия в деле «духовного окормления» населения всей страны наравне с Церковью и даже выше: требовать подчинения им со стороны Церкви. Психиатрия предлагает священникам применять свои методы и работать «в тесном контакте» с психиатрами.

23. Современная психиатрия имеет неоправданно тесное сращение с силовыми структурами общества, неоправданно широкие права насильственного воздействия на практически любую категорию здоровых граждан. Сращение Церкви с психиатрией, с психиатрическими силовыми структурами и силовыми методами воздействия — опасно для прихожан. Церковь становится придатком и преддверием психиатрических клиник.

 

 

Часть 2.

Книги и статьи священников, психиатров, врачей, в которых содержится еретическое смешение психиатрических и психологических понятий — с христианскими понятиями.

 

1. Архимандрит Киприан (Керн), и его статья «Православный взгляд на психиатрию» из его книги «Православное пастырское служение».

2. Архимандрит Киприан ложно выделяет область души, неподвластную пониманию Церкви, христианству, учению Христа, в конечном итоге Богу — как Создателю человека. Тем самым ложно утверждает, будто для психологии, изучающей эту неподвластную церкви область — есть место среди наук, а психиатрия и психология вообще имеют право ведущего голоса в решении Церковью целого ряда нравственных проблем.

З. Необходимость отделения от общества и от постоянного окормления Церковью глубоких бесноватых — объявляют неспособностью Церкви понять причины, беснования, пути и способы излечения бесноватых, способы призрения за больными. Что есть ложь.

4. Епископ Игнатий Брянчанинов (канонизирован) полностью отрицал возможность преподавания мирской психологии в Семинариях. Письмо епископа Игнатия в Святейший Синод о прекращении преподавания психологии во вверенной ему Семинарии.

5. Епископ Лука Войно-Ясенецкий объявляется приверженцем психологии, но это совер-шенно не верно, в его книгах психология упоминалась редко, вскользь, а главное, он не ставил себе целью разобраться с нею.

6. Митрополит Антоний Сурожский (Блум). (Англия, подчинение МП), проповедует введение психиатрических взглядов и психологии в Церковь. Он пишет: «уверен: никакую болезнь нельзя приписывать просто греховности». Также Антоний Сурожский пишет: «Существуют такие состояния души, которые требуют совсем иной оценки, чем аскетическая или нравственно-бого-словская. Существуют такие душевные состояния, которые не могут быть определяемы категориями нравственного богословия и которые НЕ ВХОДЯТ В ПОНЯТИЯ ДОБРА И ЗЛА, ДОБРО-ДЕТЕЛИ И ГРЕХА. Это всё — те «ГЛУБИНЫ ДУШИ», которые принадлежат к области ПСИХО-ПАТОЛОГИЧЕСКОЙ, а не аскетической. » То есть Антоний Сурожский ложно декларирует, что не все болезни имеют начало во грехе. Что особенно кощунственно, так как беснование — особо яркий случай сослагания с бесами, то есть совершение греха. Тем самым Антоний Сурожский уверяет, что у психиатрии и психологии есть свой предмет исследования, (и значит, что она, как будто, — не подменяет собой Церковь) и поэтому она не лженаука, не пустоцвет, не противник Церкви, созданный под руководством сатаны.

7. Психиатр Д. А. Авдеев как один из активных проводников взглядов психиатрии в Церковь. Книга Авдеева «Духовная сущность психических расстройств. Размышления православного врача».

Частично критикуя психотерапевтические методы, Авдеев твердо уверен в необходимости введения взглядов и методов психиатрии и психотерапии в Церковь, что есть глубокая ересь. Нет таких болезней души или тела, которые бы не были подвластны лечению Бога и, значит, тех людей, которых Бог на это благословил, то есть священников. Тогда как психиатр Авдеев такими болезнями, не подчиняющимися священникам — объявляет психиатрические.

8. Игумен Евмений и его книга «Пастырская помощь душевнобольным. Пастырская психология и психиатрия» предлагает к введению в Церковь наиболее серьёзные и разрушитель-ные методики психотерапии, а именно НЛП, то есть нейролингвистическое программирование. Извращая понятия христианства, он описывает все самые современные теории психотерапевтического разрушения личности на примерах применения их священниками.

9. Игумен Евмений ложно объявляет иеросхимонаха Сампсона (графа Сиверса) приверженцем психологии и проводником её в Церковь, тогда как этот воистину святой старец подразумевал под психологией глубокое тонкое душеведческое разбирательство в современных ему проблемах оскудения нравственности. Когда старец Сампсон предлагал ввести в курс семинарии лекции с тонкими психологическими разборками греха — то он имел в виду строго святоотеческое содержание этих лекций и разбирательств. Говоря о ком-то «он хороший психолог» — отец Сампсон подразумевал в этом человеке хорошее христианское понимание тонкостей и глубины освобождения от греха, но никак не то психологическое лукавое сталкивание людей в грех, которым сейчас занимаются психологи. Приводимое игуменом Евмением письмо старца Сампсона (графа Сиверса) ясно говорит о истинно христианских и особо аскетических смыслах спасения и покаяния, которые отец Сампсон хотел возродить в священниках. Отец Сампсон никогда бы не благословил современным методам.

10. Игумен Евмений с помощью софизмов ложно объединяет с христианскими понятиями понятия ПСИХОАНАЛИЗА. Психоанализ есть ложная теория о природности человеку греха. Она прямо противоречит природной чистоте христианских душ, созданных «по Образу и Подобию Божию», и развратившихся с момента отпадения Адама и Евы из Рая.

11. Игумен Евмений предлагает священникам применять психоаналитический механизм вытеснения в работе с паствой. МЕХАНИЗМ ВЫТЕСНЕНИЯ в психоанализе есть методика и теория ПРИМИРЕНИЯ ПАЦИЕНТА с грехом. СОБЛАЗНЕНИЯ ПАЦИЕНТА НА ГРЕХ.

12. Игумен Евмений приводит примеры фрейдовского «механизма трансформации», приспосабливая их для пастырской деятельности. МЕХАНИЗМ ТРАНСФОРМАЦИИ — также есть техника и теория УЛОВЛЕНИЯ ПАЦИЕНТА в грех.

13. Священник Михаил Недельский и его статья «Психотерапия: соблазн подмены», где говорится о «соблазне подмены» христианского душеведения бесовской психотерапией. Священник Недельский под видом критики постулирует необходимость утверждения и признания этого соблазна.

14. Психиатрические больницы — полигон для проведения незаконных опытов на людях и тюрьма для политических заключенных. Такая структура хочет объединиться с Церковью.

15. Доктор медицинских наук О. Г. Сыропятов и его статья «Психотерапия: идеологические предпосылки». Названием статьи утверждается возможность и необходимость привития психотерапии в обществе: как нормального, идеологически, то есть на нравственном и мировоззренческом уровне — нужного людям явления.

16. ТЕОРИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО Зигмунда Фрейда, используемая в методиках психотерапии — есть теория существования такой области в душе человека, которая заселена бесами и подразумевает необходимое подчинение человека приказам из этой области. Эта теория противоречит христианскому учению о том, что человек чист от своего создания, а если склоняется на грех — то сознательно и самостоятельно, или подчиняется бесам за грехи своих родителей. Но в любом случае это изживаемое через молитву и соблюдение заповедей состояние, а не закон человеческой природы, как постулируют психологи. Бесы не могут насильственно руководить человеком, если человек не отпадает от Бога.

17. Врач-психотерапевт Лайша Н. А. и его статья «Страсть как ведущий мотив поведения человека и причина нервно-психических заболеваний», где он прославляет НЛП, а теории психологов возвышает до теорий «личной религии» Тем самым размывается понятие христианства как единственной «теории», имеющей право быть религией как верой в Бога. Рассматривает классификации личностей как правомерные к существованию теории, тогда как психологические классификации строятся на чуждых христианской теории принципах, отвлеченных от сути человеческой души и вообще идущих вразрез с христианским подходом отношения человека к делу своего спасения, когда запрещается излишнее углубление в отвлекающие от спасения души вопросы устройства души.

Н. А. Лайша и его работа «Психопатии — расстройства духовно-нравственной сферы личности».

Лайша описывает христианские понятия «совесть» и «чувство вины» в безнравственных и бездуховных понятиях психиатрии, хотя и заявляет на словах о принятии духовно-нравственных понятий христианства. Его работы — наиболее тонкая мимикрия под христианство.

18. Монах и священник АНАТОЛИЙ БЕРЕСТОВ, доктор медицинских наук (занятие в миру — педиатр), руководитель душепопечительского центра им. Иоанна Кронштадского: «Духовно-медицинского Реабилитационного Центра» в Москве на Крутицком подворье - стоит на позициях объединения психологии, психиатрии и Церкви. Жертвам оккультных воздействий в его христианском Центре (Крутицкое патриаршее подворье) предлагают как само собой разумеющееся «помощь» психологов и психиатров. Это действие: «из огня да в полымя».

19. Авдеев о Берестове в книге «Духовная сущность психических расстройств».

20. Психология — лженаука.

21. Берестов: «благословение священника — критерий ИСТИНЫ?».

22. «Реабилитационный» Центр иеромонаха Анатолия Берестова занимается тем, что передает ПОСТРАДАВШИХ ОТ ОККУЛЬТИСТОВ людей — в руки психологам и психиатрам.

23. В. К. Невярович, врач, соавтор Д. А. Авдеева в книге «Нервность: её духовные причины и проявления. Неврозы с точки зрения православных врачей. Депрессия, неврастения, детские неврозы, навязчивые страхи, пьянство и наркомания». Во всех этих случаях, вынесенных на обложку, они предлагают использовать психотерапевтические и психиатрические подходы и методы, тогда как эти подходы, методы и их теоретическая база противоречат христианским понятиям.

24. Ложная мысль А. Берестова о том, что «вера в Бога и врачевание болезней возникли одновременно» — из которой он выводит необходимость введения в Церковь «медицинских», то есть психологических и психиатрических понятий, методик, теорий.

25. Софизмы А. Берестова в понятиях «Богообщение» и «религия».

26. Всё, что связано с привлечением бесов, а не Бога — можно назвать КОЛДОВСТВОМ, а значит и психологию, и психиатрию, и психотерапию, потому что их методики доходят до открытого соединения пациентов с бесами.

27. ГИПНОЗ и его механизм. Психиатры ложно всевают мысль о непреодолимости гипноза.

28. Выступление священника Анатолия Берестова на Рождественских чтениях в Москве в 2000 году. Рьяно критикуя НАРКОМАНИЮ — священник Берестов умалчивает о том, что тихо сталкивает своих пациентов в другую греховную крайность: психологию и психиатрию.

29. В. Невярович и его книга «Терапия души. Святоотеческая психотерапия» — это попытка ещё больше соглашаться с положениями христианства, но при этом ни на шаг не отступая от позиций психиатрии в Церкви. То есть положения христианства принимаются чисто декларативно, внешне, а параллельно им работают разрушающие христианство психологические теории. Невярович заполняет термин «святоотеческое» светскими атеистическими теориями.

30. Протоиерей Михаил Дронов в своей книге «Искусство общения. Дейл Карнеги или авва Дорофей» верно критикует Дейла Карнеги и Шострома — американских психотерапевтов, но полностью признаёт ересь митрополита Антония Сурожского (Блума) о «методике» общения с Богом, при следовании которой человек теряет всякое богообщение, приучая сам себя (по методике Антония Сурожского) наслаждаться бытовыми сиюминутными смыслами. То есть, Бог заменяется на быт. Услаждение общением с Богом вытесняется растворением в бытовых смыслах времяпровождения.

31. Книга болгарского философа Владимира Димитриевича «В плену герметического круга» —  ПЕРВАЯ В РОССИИ КНИГА ПО КРИТИКЕ ПСИХОЛОГИИ, написанная честным автором и принятая на продажу в церквях. В ней делается глубокий анализ бесовского основания творчества одного из «столпов» психологии Карла Юнга.

32. В России книга издана под названием «О психологии К. Юнга» (Пермь, изд. «Панагия», тир. 5тыс) и дополнена русскими авторами М. Медведевым и Т. Калашниковой (чьими стараниями организован перевод книги). Это дополнение написано в соответствии со взглядами Димитриевича, но ставит под сомнение греховность теорий остальных психологов, в частности Виктора Франкла. Дополнения Медведевым и Калашниковой написаны при тесном сотрудничестве с психологами и предварены предисловием доктора психологических наук Абраменковой.

33. Виктор Франкл в своей книге «Человек в поисках смысла» предлагает единственный истинный смысл жизни человека: в поиске Бога, Рая и Вечности — заменить на множественные «смыслы» услаждения временным материальным житием на Земле, что не может являться СМЫСЛОМ ЖИЗНИ, а есть смысл телесного однодневного попечения о потребностях тела. Душа человека, созданная вечной — не может успокоиться духом в таких приземленных смыслах. Тем самым психотерапевт Виктор Франкл и вовсе уведёт человека с дорожки поиска истинного смысла жизни.

34. Игумен Евмений даёт список авторов, еретически смешивающих психологические и христианские понятия.

35. Священник и педагог Анатолий Гармаев, директор «Волгоградского епархиального училища православной катехизации и церковной педагогики», — является автором многих книг, в которых активно объединяет с церковными христианскими понятиями — еретические понятия одного из крупных отделений психологии —  ТРАСАКТНОЙ ПСИХОЛОГИИ Эрика Берна.

 

 

 

Часть 3. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Можно ли хотя бы в чем-то использовать данные психиатрии и психологии для церкви? Святые Отцы о чистоте православия от ПСИХОЛОГИИ.

 

1. Священнику нельзя попользоваться от психологии ничем, а факты наблюдений психиатрии нельзя использовать без внимательного просеивания их сквозь «сито» христианских понятий.

2. Церковь должна неотложно ОФИЦИАЛЬНО рассмотреть вопрос отношения Церкви к психологии и к той части психиатрии, которая использует в своей практике методики психологии, и высказать свое отношение к этой лженауке. Церковное руководство должно дать священникам точки опоры при рассмотрении этого вопроса в практике окормления паствы. Церковное руководство должно дать священникам официально принятую программу отношения к психологии и к её разнообразным проявлениям в среде прихожан.

3. Послание Апостола Иуды о лжеучителях, то есть, в том числе и о психотерапевтах. Причины греха психологов; суть лжеучений и обманов; смерть совести; разнузданность плоти; дерзновение к совращению других как грех развитой гордости и властолюбия; непослушание «высшим властям» как отвращение к высшим христианским смыслам; неотвратимость наказания; предупреждение об опасности общения с психотерапевтами: «гнушайтесь даже одежд, ибо они осквернены плотию».

4. Епископ Варнава (Беляев) о психологии научной и святоотеческих изысканиях о спасении души. Епископ Варнава резко критикует научную психологию, глубоко отграничивая её от святоотеческой «психологии».

Игумен Евмений ложно трактует высказывания епископа Варнавы (Беляева), предъявляя их как благожелательное отношение к современной психологии.

5. Епископ Феофан (Затворник) в своей книге «Начертание христианского нравоучения» строго разграничивал христианские понятия о душе и греховные поползновения, не природные душе. Последнее и является сборищем психологических теорий. Феофан Затворник делал сравнительный анализ не научной и святоотеческой психологии, а высокодуховных и греховных состояний человеческой души, не принимая греховное в образец и цель развития души. Не Феофан Затворник использовал термины психологии (воля, разум, чувства), а психологи используют в своих теориях святоотеческие термины, заменяя их содержание на греховное, низкодуховное.

6. Вместо послесловия. Зачем бороться, если ересь под названием «православная психиатрия» скорее всего победит и в России, как победила во всём мире? И победит ли «православная психиатрия» в России, последнем оплоте православия?

7. Список литературы, содержащей еретическое смешение христианских понятий с психологическими, психиатрическими.

8. Список литературы по психологии, психиатрии, психотерапии.

 

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

 

КНИГИ ПО «ХРИСТИАНСКОЙ ПСИХОЛОГИИ» И «ПРАВОСЛАВНОЙ ПСИХИАТРИИ»,

СОДЕРЖАЩИЕ ЕРЕТИЧЕСКОЕ СМЕШЕНИЕ ХРИСТИАНСКИХ  И               ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ПОНЯТИЙ.

 

1. Сборник «О душевных болезнях. Духовная беседа», Издательство Московской Патриархии «Благо», 1998 год. Тираж 20 000. По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия 2.

2. Архимандрит Киприан Керн «Православное пастырское служение».

3. Митрополит Сурожский Антоний, (врач) «Может ли ещё молиться современный человек?», Фонд «Христианская жизнь», Клин, 1999. По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси АЛЕКСИЯ 2.

4. Архиепископ Иоанн (Шаховской) «Философия православного пастырства».

5. Архиепископ Иоанн (Шаховской) «Семь слов о стране Гадаринской».

6. Архиепископ Иоанн, Сан-францисский (Шаховской) «Апокалипсис мелкого греха».

7. Архиепископ Иоанн, Сан-францисский (Шаховской). Сборник «О душевных болезнях. «Статья «Смысл проявления в мире темных сил. Семь слов о стране гадаринской (Лк. 8, 26-39)».

8. Архиепископ Иоанн, Сан-францисский (Шаховской). Два тома сочинений, изд. Нижний Новгород, братство во имя вел. Князя Александра Невского.

9. Игумен Евмений «Пастырская помощь душевнобольным», Пастырская психология и психотерапия, том 1. «Свет православия», издание Макариев-Решемской обители, выпуск 48, 1999 год. Ивановская область, Кинешемский район, село Решма. Учредитель: Макариев-Решемская монашеская община. Редактор: игумен Евмений. Тираж 10000. Издается по благословению Высокопреосвященнейшего Амвросия, архиепископа Ивановского и Кинешемского.

10. Д.А. Авдеев, (психиатр) «Духовная сущность психических расстройств, размышления православного врача». Русский хронограф, 1998, Москва. Благословение душепопечительского центра во имя св. праведного Иоанна Кронштадского, духовник и руководитель Центра иеромонах Анатолий (Берестов), доктор медицинских наук, профессор.

11. Д.А. Авдеев, (психиатр) «Беседы с православным психиатром, вопросы и ответы. Святые отцы о болезнях и здоровье». Изд. Русский хронограф, Москва, 1998. Благословение и духовник тот же. Тираж 10000.

12. Д.А. Авдеев, В.К. Невярович, (психиатры). «Нервность: её духовные причины и проявления. Неврозы с точки зрения православных врачей. Депрессия. Неврастения. Детские неврозы. Навязчивые страхи. Пьянство и наркомания». Изд. Русский хронограф, Москва, 1999. Тираж 10000. Благословение Душепопечительского Центра во имя Святого праведного Иоанна Кронштадского.

13. Н.Д. Гурьев, (врач) «Страсти и их воплощение в соматических и нервно-психических болезнях». Издание Макариев-Решемской Обители. Выпуск 45, 1998 год. Тираж 9000. По благословению Высокопреосвященнейшего Амвросия, архиепископа Ивановского и Кинешемского.

14. В. Невярович, психиатр, «Чудесные исцеления. Терапия души». Воронеж, 1998.

15. Протоиерей Михаил Дронов «Талант общения. Дейл Карнеги или авва Дорофей?».

16. Иеромонах Анатолий (Берестов), Алевтина Печерская. «Православные колдуны» — кто они?» (что необходимо знать о современных магах, экстрасенсах, и других служителях оккультизма). Сретенский монастырь. «Новая книга», «Ковчег». По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия 2. Тираж 25 000.

17. Иеромонах Анатолий (Берестов), (Врач-педиатр) «Число зверя».

18. Священник-педагог Анатолий Гармаев «Этапы нравственного развития ребенка». «Свет православия», Христианский собеседник. Издание Макариев-Решемской обители. Выпуск 43.

1998  год. Тираж 10 000. Издаётся по благословению Высокопреосвященнейшего Амвросия, Архиепископа Ивановского и Кинешемского.

19. Священник-педагог Анатолий Гармаев «Психопатический круг в семье. Серия: Нравственная психология и педагогика». Издательство альманаха «Свет православия». Христианский собеседник. Издание Макариев-Решемской обители. Выпуск 50. 1999  год. Тираж 10 000.

Священник Анатолий Гармаев, «Обрести себя. Серия: Нравственная психология и педагогика». Издательство Макариев-Решемской обители.

20. Протоиерей, кандидат психологических наук Б.В. Ничипоров «Введение в христианскую психологию». М., «Школа-пресс» 1994 г.

21. Сборник «Церковь, дети и современный мир». 1997 г., статья Б. Ничипорова: «Православное образование не должно быть образованием исключительно для православных».

22. «Психология саморазвития». Г.А. Цукерман, Г.А. Мастеров, Б.М. (все — психологи) Обзор статьи Слободчикова В.И. «Периодизация развития как основа проектирования образовательного пространства». М. Интерпракс, 1995 г.

23. Учебник. Начала христианской психологии, под ред. психолога Б.С. Братуся, М., Наука, 1995.

24. Д. Мелехов «Психиатрия и проблемы духовной жизни».

25. Московский Психотерапевтический Журнал, № 4 за. 1994г., № 4. за 1997г., № 1 за 1999 г.

26. Статья Б.С. Братусь «Христианская и светская психотерапия», № 4, 1997г.

27. С.А. Белорусов «Религиозно-ориентированное консультирование. »№ 1, 1999г.

28. Диакон Андрей Кураев. Все его книги содержат тонкую ересь, построенные по типу ереси священника Александра Меня.

30. Священник Тимофей Сельский «Пособие по аскетике для современного юношества». Наряду с множеством правильных, но слишком общих и давно известных и устоявшихся положений христианства (чем внимание читателя располагается к книге, как безпрелестной), периодически приводятся неверные, «свежие», новые мысли, уводящие с правильного пути.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ ПО ПСИХОЛОГИИ, ПСИХОТЕРАПИИ.

 

1. Петровский. «Общая психология». Учебник для вузов, в т. ч. факультетов психологии университетов.

2. Крутецкий В.А. «Психология». Учебник для средних учебных заведений.

3. Р.С. Немов «Психология» Учебник для школ.

4. «Нервные и психические болезни. С основами медицинской психологии». Учебник для мед. училищ. Авторы Г.В. Ромасенко и Г.В. Морозов. Медицина, 1976. 329 стр.

5. Ярошевский М. «История психологии».

6. Виктор Франкл. «Человек в поисках смысла».

7. Эрих Фромм. «Иметь или быть».

8. Клаудио Наранхо. «Гештальттерапия. Круг мыслей Гурджиева. (Отношение и практика атеоретического эмпиризма», Воронеж, НПО «МОДЕК», 1995. Пер. с англ.

9. Лекции по психологии, психотерапии, психиатрии (университет, факультет психологии), а также записи с семинаров и тренингов.

10. Стенограмма семинара по эриксоновскому гипнозу, проведенного в России для русских психологов и психиатров американцами Р. Бендлером и Дж. Гриндером в г. Обнинске.

Психоанализ.

11. З. Фрейд. «Лекции по введению в психоанализ», 455

12. З. Фрейд. Очерки по психологии сексуальности. 125

13. З. Фрейд. Психопатология обыденной жизни.

14. 3. Фрейд. Психоанализ детских неврозов.

15. З. Фрейд. Психоанализ и учение о характерах. Фрейд, Джонс, Хаттенберг, Садгер.

16. 3. Фрейд. Достоевский и отцеубийство.

17. З. Фрейд, страх. 72

18. З. Фрейд. По ту сторону принципа удовольствия. 43

19. З. Фрейд. Я и ОНО.

20. З. Фрейд. Массовая психология и анализ человеческого «Я».

21. З. Фрейд. Внутри психоанализа (переписка Фрейда и Юнга).

22. К. Юнг. Психологические типы.

23. К. Юнг. Либидо, его метаморфозы и символы, 401

24. К. Юнг. Воспоминания, сновидения, размышления. 514

25. К. Юнг. Современные проблемы души. 208.

26. К. Хорни. Самоанализ. 230

27. К. Хорни. Невроз и развитие человека. 403

28. Э. Фромм. Иметь или быть. 240

29. Бегство от свободы. Эрих Фромм.

30. Э. Фромм. Искусство любви.

31. В. Райх. Психоанализ и диамат.

32. Р. Гринсон. Методика и техника психоанализа (учебник по психоанализу). 465

33. Л. Эйдельберг. Энциклопедия психоанализа. 666

34. П. Лейстер. «Не давайте себя в обиду» (искусство продвижения). 196

35. Сборник. «Искусство психоанализа»: психограмма развития, открытие «Третьего уха», искусство психоанализа («силовая тактика»), исследования массовых психозов (НЛО, синдром «атомной бомбы» и т. д.), остроумие и логика когнитивного бессознательного, оценка психологии женщины.

Трансактный анализ.

36. Эрик Берн «Введение в психиатрию и анализ для непосвящённых».

37. Эрик Берн «Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры», (психология человеческих взаимоотношений). 400

38. Э. Берн. Секс в человеческой любви. 213

39. Э. Берн. Структура и динамика организаций и групп. 279

40. Барбара 0, Брайен. Необыкновенное путешествие в безумие и обратно. НФ «Класс», 1997.

41. Джонгвард «Рожденный выигрывать» (трансактный анализ и гештальт-эксперименты). 271

42. Р. Ассаджиоли «Психосинтез». (изложение принципов и руководство по технике).

43. Т. Шострем «Человек-манипулятор». 160

Нейролингвистическое программирование (НЛП)

44. Передовые приёмы техники гипноза и терапии (статьи, составленные Милтоном Эриксоном под ред. Дж. Хейли). Методы индуцирования транса. Экспериментирование гипнозом.

45. Структура магии. 2 тома.

46. НЛП 1 «Из лягушек в принцы». 227

47. НЛП 2. «Рейфреминг. Переформирование с помощью речевой стратегии».

48. НЛП 3. «Рейфреминг. Создание транса». 305

49. «Паттерны М. Эриксона». 269

50. Л. Камерон-Бендлер «С тех пор они жили счастливо (НЛП сексуальных проблем).

51. «Используйте ваш мозг для изменения». 181

52. Дж. Хейли «Необычайная психотерапия» (техника М. Эриксона). 400

53. Р. Бендлер, Дж. Гриндер, Вирджиния Сатир «Семейная терапия». 124

54. Берне Р. «Развитие Я — концепции и воспитание». М., 1986 г.

55. Владимир Леви. «Искусство быть собой» и др.

56. С. Лазарев. «Диагностика кармы».